— И что? Ты тоже начал грызть прутья? — глупо
сострила я, забыв на мгновение, что передо мной мой же собственный
потенциальный палач.
— Нет. Я начал собирать со стен груши.
— Чего стал собирать?
— Груши. И ананасы. Они росли прямо из стен.
— В смысле? — все еще не врубалась я.
— В смысле глюк такой меня посетил, не понятно что ли?
Глюк, знаешь что это? ЛСД пробовала? Кокаин? Героин?
— Не пробовала.
— Неужели? — изумился он. — А выглядишь такой
прожженной…
— Я только анашу курила. И то давно.
— Ну да ладно, не о тебе речь. Короче. Газ мой оказался
галлюционагенным. И я чуть не расплакался, когда это понял. Но потом подумал,
подумал и пришла мне в голову одна мыслишка. — Сулейман возбужденно
заерзал. — В мире миллионы людей, готовых за кусочек миража маму родную
продать. Уж что они не делают, чтобы оторваться от действительности: и в вены
себе тычут, и в нос что-то суют, и жрут, и нюхают. А что если моего «Слепня»
продать этим людям, подумал я, дать им то, о чем они мечтают. Упаковать можно в
баллончики, наподобие тех, которые астматики с собой таскают. Конечно, массового
производства я наладить бы не смог, да и на наркотик нового тысячелетия
«Слепень» не тянул: уж больно дорого его производство, но загнать партеечку,
другую — это было бы неплохо. Глядишь, деньжатами разживусь — так размышлял я,
очухиваясь от наркотического дурмана на своем домашнем диване.
— И что? Загнал?
— Ага. Вот машину купил на эти деньги, компьютер со
сканером, мне все это необходимо для работы. Сама понимаешь, научные изыскания
требуют передовых технологий…
— Но кому? Что просто вышел на улицу и спросил у
первого попавшегося прохожего, не желает ли он кайфа?
— Нет, — засмеялся Сулейман. — У меня есть
сосед, Кирпичом зовут. Он «смотрящий».
— Кто?
— Ну не знаю, как этот титул или звание переводится с
блатного на русский, авторитетный, короче, мужик, так вот, я к нему пришел. Мы
с ним с детства знакомы, так что я ему доверяю. Пришел, все ему по полочкам
разложил, товар на пробу дал, а через неделю он мне «бабки» вручил. Так
завертелся мой маленький бизнес.
— Значит, всю эту резню, — я втянула ртом воздух,
запыхтела, как паровоз, — всю эту резню ты устроил из-за наркоты!
— Опять ты не дослушала! — вспылил
Сулейман. — Что за дурацкая привычка делать поспешные выводы!
— А что ты все вокруг да около? Ты по делу
говори! — огрызнулась я.
— Все, что я говорю — по делу, курица ты
безмозглая, — более спокойно, но все еще нервно воскликнул он. — А
будешь перебивать, вообще ничего не узнаешь, ясно?
— Ясно, — буркнула я. — Только ты побыстрее
излагай, мне некогда.
— На тот свет торопишься? — хохотнул он.
Я ничего не ответила — много чести будет! Тем более ответ
ему явно бы не понравился, так как звучал совсем не так, как Суле думалось.
Дело в том, что проволока, обхватывающая мою правую щиколотку, ослабла
настолько, что, пока он вещал, я смогла освободить ногу от пут, и мне не
терпелось лягнуть этого горе-ученого в район промежности. Может, это и не
решило бы моих проблем — как ни как, на одной ноге отсюда не ускачешь, но я
хоть душу бы отвела.
Однако пока я не узнаю всех подробностей, путь моей ноге к
его паху заказан.
— Первую партию я вынес без проблем, — бодро
продолжил свой рассказ Сулейман, видимо, ему самому не терпелось похвалиться
передо мной своим коварством. — Семь баллончиков, они уместились в моих
карманах… И чтобы ты не перебивала меня, поясню, про дыру в заборе я тогда еще
не знал, так что выносил через проходную. Но со второй, более крупной, партией
вышел прокол. Все баллоны в карманы не поместились, сумки у нас осматривают,
так что пришлось засунуть несколько емкостей за пазуху. Когда я проходил КПП,
дура вахтерша крутанула «вертушку» так сильно, что она долбанула меня под дых,
я согнулся, пальто распахнулось, и из прорехи посыпались баллончики. Боже, я
думал, что умру от страха и стыда. А эта курица начала кудахтать, грозить,
хвататься за телефон, чтобы наябедничать начальнику караула. Короче, бучу
подняла, еще ту! Благо, в институте уже никого не было, я тогда задержался до
семи. И что мне осталось делать?
— Неужели прикончить бедняжку?
— Вот кровожадная баба! Чуть что — прикончить. — Возмутился
он. — Конечно, нет. Я откупился. Достал из кармана всю имеющуюся
наличность и отдал ей. Наврал про больного племянника, астматика, которому
заправляю баллончики. Короче, выдумал какую-то дурь, они и поверила. —
Сулейман вновь брезгливо скривился. — С той поры у меня появилась
сообщница, если, конечно, можно так сказать, и я выносил «Слепня» уже не таясь.
Это длилось где-то около 4 месяцев. Потом я забросил свою «наркоторговлю», так
как подошел совсем близко к открытию «Осы», и мне было не до баловства. —
Он мечтательно вздохнул. — И в один прекрасный день я вскричал «Эврика!».
Газ нового поколения был изобретен и опробован. Причем, опробован не только на
мышах, но и на людях — на мне и Пашке, произошло это по случайности, а вернее
по небрежности моего дурня-ассистента, допустившего утечку. Валялись мы,
помниться, на полу минут 20, ни рукой, ни ногой пошевелить не могли, а мозги-то
ясными остались. Чудно!
— И этот хэпи-энд так потряс тебя, что ты укокошил
тройку бабенок? — встряла я. — Я все еще ни черта не понимаю,
Сулейман!
— Где ж тебе понять, курице безмозглой, — весело
молвил он, сверкнув темными глазами. — Вот тут фортуна от меня
отвернулось. Знаешь, будто за удачу с меня решили плату взять. — Сулейман
погрустнел. — А началось все с тети Симы. Ты знаешь, что она в моей
лаборатории убиралась. И убиралась из рук вон плохо. Мало того, вечно забывала
подоконники протирать и стены, так еще постоянно нос совала, куда не надо.
Приду иногда, а мои бумаги перерыты, колбы переставлены, реактивы в беспорядке.
Будто что понимала, карга безмозглая! Я уж и ругал ее, и жаловался, и другую
уборщицу просил прислать, но ничегошеньки не помогало — убиралась она так же
отвратительно, но увольнять ее никто не собирался, в хозчасти ее за что-то
ценили. Симка, надо сказать, меня терпеть не могла за мои придирки. И в долгу
не оставалась. То бумаги мои зальет, то стул сломает. Но все эти мелкие пакости
ее душу поганую не грели, поэтому она начала за мной следить. Я, конечно, не
был в курсе ее шпионской деятельности, я даже подозревать не мог, но в один
далеко не прекрасный вечер она завалилась ко мне в кабинет и злорадно так
сообщила, что все про меня знает. Я отмахнулся от нее и попытался выгнать вон.
У меня было прекрасное настроение, «Оса» появилась на свет, а значит в долбанной
России меня больше ничего не держало, планы я строил грандиозные, о них я тебе
позже расскажу, и тут эта вша… Она не уходила, даже когда я вышвыривал ее за
шкирку. Она верещала, что выследила меня, что знает о моем воровстве, знает о
моих «душегубских»… так именно и сказала… «душегубских» опытах, и что обо всем
расскажет Генеральному директору, как только он вернется из командировки. Вот
тут я струхнул.
