Радио пропикало четыре раза. Окруженные облаком Марусиных
духов, мы вошли в столовую.
Весь коллектив был уже в сборе — все 24 человека, мужчин и
женщин поровну. Дамы, инженерши из соседней комнаты, ревностно осмотрели наши
наряды и остались ими недовольны, как не крути, мы, хоть и были менее
оплачиваемыми работниками, выглядели шикарнее их. Мужики же зацокали языками и
втянули животы, а у кого их не было, сделали «грудь колесом», приосанились,
словом. Вообще-то, сильная половина нашего отдела уступаете в численности
слабой, (так, начальник, два электроника и два программиста) но на юбилей были
приглашены еще несколько, из старого состава. Придумали это дамы из соседней
комнаты, дабы было «каждой твари по паре».
С 15-ти минутным опозданием мы начали.
… Вечеринка была в самом разгаре, когда мне приспичило в
уборную. Уже отзвучали торжественные речи, отгремели бодрые тосты, исчезли со
стола почти все закуски, и даже первый пьяный уже успел уснуть за столом. Так
что можно было смело отлучиться, не боясь пропустить что-либо интересное.
Было где-то около 7.
Я осторожно отлепила от себя нашего молодого программиста
Сереженьку, бережно опустила его на стульчик. Идти одной не хотелось, поэтому я
оглядела помещение, в надежде найти попутчика. Никто подходящий на глаза не
попался — мои приятельницы были заняты: Маруся преданно заглядывала в глаза
начальнику, Княжна курила в коридоре, Марины ели, Эмма Петровна беседовала с
одним из бывших работников. Остальные 6 женщин плясали, а мужчин я в расчет не
брала.
И я отправилась одна.
По коридору шла быстро, провожаемая задорным голосом
Леонтьева, который хочет ИМЕТЬ и невесту и друга. В нашу эру повальной
«голубизны» получается как-то двусмысленно. Ну да ладно!
Туалет встретил меня приятной чистотой и запахом освежителя.
Кафельный пол блестел, он был еще влажным, видно, его только помыли. Я открыла
дверь средней кабины (именно средней, потому что наш маньяк обычно ее и
облюбовывал, так как из нее можно было подглядывать сразу в двух направлениях).
Ожидаемого злодея не обнаружила, только сверкающий унитаз и пустое ведерко. На
всякий случай решила осмотреть оставшиеся кабинки.
В первой тоже было пусто. Зато в последней… Когда я рывком
распахнула дверь и увидела то, что увидела, мне показалось, что либо я сошла с
ума, либо окружающий меня мир слетел с катушек.
Дежа вю! Я это уже видела!
На кафельном полу, скрючившись, лежала женщина. Тучная,
одетая в неопрятный синий халат, из-под которого выбивалась шелковая
комбинация. У ее поджатых колен алело густое кровяное пятно. Кровь была и на
стенах, и на ободке унитаза, и на двери…
Я тихо осела и жалостно прошептала: «Помогите».
Вечер среды «После бала»
Музыка стихла, стих и шум голосов, и вой сирен. Даже мотор
милицейской «пятерки» работал как-то глухо. Я сидела на заднем сиденье машины,
ничего не соображая. За рулем был незнакомый мне мужчина в форме, рядом со мной
Геркулесов.
— Поехали? — обернулся к нам водитель. Геркулесов
высунулся в форточку и вопросительно посмотрел на полного усатого мужика,
кажется, старшего следователя. Тот махнул рукой и буркнул:
— Ладно, проводи, а то в обморок еще чего доброго
брякнется. Но потом сразу в отделение.
Геркулесов кивнул с таким видом, будто ему доверили
сопровождать Папу Римского и скомандовал «Трогай!»
— Прямо, вдоль трамвайной линии, — сказала я,
стряхнув с себя оцепенение. — Пьяный дом, вторая арка.
— Все в порядке? — участливо осведомился
Ко-о-о-ленька. Я зло зыркнула на него. Какой порядок! Если так пойдет, то в
институте к концу месяца уборщиц не останется.
— Я имею в виду… Вы себя нормально…
— Нормально. — Я решительно повернулась к нему
всем корпусом. — Вы его найдете?
— Ищем.
— Плохо ищите.
— Никаких улик, — развел руками Геркулесов.
— Даже отпечатков?
— Вот их как раз полно. Посчитайте, сколько женщин за
день захаживают в уборную.
— Орудие убийства?
— Длинный острый предмет, предположительно нож, —
затараторил он, потом замешкался, — не найден.
— Как не найден? А пластмассовая рукоятка, торчащая из
живота тети Симы? Я сама лично видела, она была такая серенькая…
— Две рукоятки, — поправил меня Коленька. —
Гражданку Савину убили секатором, которым она кусты подрезала. Она, видимо,
пришла на помойку, чтобы ветки выбросить, поставила ведро, отложила секатор и
рукавицы, тут-то ее убийца и настиг.
— Ясно, — уныло протянула я. — Значит, чем
зарезали вторую женщину не известно?
— Длинным острым предметом, — как попугай повторил
Геркулесов.
— Свидетели есть?
— Никаких. Разве что, вы.
— Мотивы?
— Отсутствуют.
— Связующие звенья между жертвами?
— Женщин объединяла только род деятельности.
— Что же получается? В нашем НИИ завелся
уборщицененавистник?
— Скорее всего, профессия здесь не причем. Я думаю…—
тут он запнулся, решая, видно, посвящать ли меня в свои размышления или
нет. — Ну да ладно, слушайте. — Тут он вновь умолк, потом, воровато
покосясь на водителя, зашептал, причем так тихо, что я еле-еле
расслышала. — Первое убийство было совершено между 8 и 9-ю утра, это
установлено экспертизой, сегодняшнее, как я могу судить, где-то около 6 вечера.
А так как…
— … рабочий день у нас с 8 до 5, то укокошить он может
либо уборщицу, либо диспетчера, либо «вахрушку».
— Не совсем так. Я бы сказал, удобнее «укокошить»
именно уборщицу.
— Удобнее?
— А вы вот сами подумайте, — с огромным
энтузиазмом принялся объяснять Геркулесов. — Рабочий день начинается в 8,
но как я пронаблюдал, работники института к месту службы подгребают только к
8-20.
— Это в лучшем случае. Обычно же в половине девятого.
— Вот видите! — почему-то обрадовался он. — А
потом пьют чай минут 40. И не отнекивайтесь. Я наблюдал. Специально ходил по
НИИ с секундомером. Ни одной живой души до 9 часов в коридорах не появилось.
— Так уж и не одной? — усомнилась я.
— Лишь единожды из подсобки вышла женщина с большим
бумажным пакетом и проследовала во двор.
— Уборщица?
— Уборщица, — довольно подтвердил Геркулесов,
потом опомнился и продолжил уже более серьезно. — Так что убийца мог
преспокойненько выйти из кабинета, никем не замеченный выйти во двор и
притаиться за мусорным бачком, подстерегая жертву. — Тут он проследил за
моим лицом и, увидев в нем немой вопрос, кивнул. — Знаю, о чем вы
подумали. Я тоже сначала недоумевал, почему он был так уверен, что их никто не
застанет. А потом, порасспросив коллег убитой, понял. Оказывается, тетя Сима
всегда последней заканчивала уборку — она была медлительной, к тому же с больными
ногами. Выходит, что убийца давно следил за женщинами, и вычислил, кого удобнее
будет сделать своей жертвой.
