Он крякнул, хлопнул себя по коленям, сполз со стола. Взял
нож, поиграл им, весло глядя на меня, потом спросил.
— Орать не будешь? А то я тебе рот скотчем заклею.
— Не надо!
— Значит, не будешь? Клянешься?
— Не надо меня убивать! Ну пожалуйста. —
Взмолилась я, мне еще казалось, что раз он не маньяк, с ним можно договориться.
— Заткнись, — приказал он.
— Ты сам говорил, у меня ноги красивые. Так хоть их
пожалей, их же крысы погрызут.
— Так. Где у меня скотч? — обозлился он.
Мне конец! Теперь окончательный.
Я мысленно чмокнул маму, бабушку, подружек, даже коту
Муслиму достался поцелуй, и приготовилась к скорой смерти. Сулейман, видя мое
смирение, сосредоточенно кивнул и начал приближаться, обхватив рукоятку ножа
так, чтобы удобно было долбануть меня по башке. Спустя десять секунд, за
которые я успела помолиться всем известным мне богам: от Будды до Амона-Ра, он
размахнулся и тюкнул меня по лбу.
Я закричала, пронзенная болью.
— Чего орешь?
— А ты чего? Мало каши что ли ел?
— А ты не вертись! Дай прицелиться.
— Может тебе еще и показать, куда бить удобнее?!
Он вновь долбанул меня по башке. На этот раз сильнее. Голова
закружилась, перед глазами поплыли привычные караси, но сознание ни как не
желало покидать меня.
— Да что за убийцы-то пошли! — взвыла я. —
Убить с первого разу не могут!
— Нет, это женщины пошли с черепными коробками, как у
Терминаторов!
— А ты не умеешь, не берись! Только шишек мне набил.
— А тебе то что? Все равно помирать!
— Хрен тебе! — взревела я и каким-то непонятным
образом дотянулась лбом до его подбородка и ка-а-ак шарахну им по Сулеймановой
челюсти. Мучитель хрюкнул, из его рта брызнула кровь.
Тут я вспомнила про свободную ногу. Резко ею дернула,
вскинула ее вверх, да как вмажу по Сулеймановой промежности. Он пискнул,
моментом перейдя на фальцет, и согнулся по полам. Когда его лоб оказался на
уровне моей груди, я вскинула ногу еще раз и обрушила ее вновь, теперь уже на
костлявый хребет доктора Швейцера.
А потом произошло уж совсем невероятное. В дальнем конце
комнаты грохнуло, потом оглушительно бухнуло, затем вновь грохнуло. За этой
канонадой последовал фейерверк: вспышки света и бегающие огоньки. А в финале
этого карнавала Сулейман захрипел, схватился за бок и, накренившись куда-то в
сторону и вперед, начал заваливаться на меня.
Когда его тело накрыло мое, а его припорошенный перхотью
затылок оказался у моего лица, мы грохнулись вместе со стулом на пол, после
чего я благополучно провалилась в небытие.
Воскресенье Почти Хеппи и точно Енд
Когда я очнулась, было светло. И тихо. Еще приятно пахло
свежестью и духами. К тому же глаз радовал беленый потолок с веселеньким
абажурчиком в центре — именно его я увидела, когда приподняла тяжелые веки.
Я повернула затекшую шею. Тут же ткнулась носом в огромный
букет, лежащий на прикроватной тумбочке.
— Тьфу ты, — слабо выругалась я, отодвигая веник,
чтобы обозреть все помещение.
После детального осмотра выяснилось: а) я нахожусь в
больничной палате; б) голова моя перебинтована; в) она трещит, но сильно не
болит; г) запястья синие от недавних пут, а на щиколотке и вовсе рана, которую,
судя по всему, пришлось зашивать, и, наконец, д) в уголке палаты на табурете
клюет носом Геркулесов.
— Эй, — позвала я дремлющего.
Он вздрогнул, заморгал, а, увидев меня в добром здравии,
даже подпрыгнул.
— Леля проснулась! — заголосил он радостно и
бросился через все комнату ко мне. Когда добежал, хотел чмокнуть, но вовремя
одумался и участливо спросил: — Как ты?
Я подвигалась на матрасе. Поморщилась от возобновившейся
боли, после чего заверила, что нормально.
— Это здорово. Ты знаешь…
— Я что-то не припомню, чтобы мы переходили на «ты».
— Прости…те.
— Да ладно, — я по-дружески хлопнула его по
плечу. — Это я так, по привычку вредничаю. Не обращай внимания. Ты мне
лучше скажи, это ты меня спас?
— Я! То есть не столько я, сколько ты сама. Да еще
подружки твои.
— Как это? — опешила я.
— Рассказать? — он подтащил к кровати табурет,
угнездился на нем и начал. — В общем, дело было так…
Как было дело, расскажу своими словами. Итак, мой звонок
застал Коленьку в кровати. Разбудил. И разозлил, естественно — мало того
подняли среди ночи, так еще и не понятно кто, номер-то определился незнакомый.
Решил, что это я издеваюсь. Ну и вздумалось ему мне в ответ гадость
какую-нибудь сделать. И не придумал Геркулесов ничего лучшего, чем позвонить мне,
дабы сказать, что обо мне думает. Звонит, значит, по номеру, который его
сотовый зафиксировал. А в ответ лишь гудки. Странно — подумал Коленька и
забеспокоился.
На всякий случай позвонил ко мне домой, разбудил семейство
Володарских, поболтал с бабушкой, из разговора выяснил то, что меня нет, хотя
должны бы уже давно прибыть, и то, что я разгульная баба, раз предки обо мне не
беспокоятся, даже тогда, когда я не являюсь домой в назначенный час. После
беседы Коленька принял решение плюнуть на меня, хулиганку, и завалиться
досматривать сны.
А тем временем в комнате, где я оставила подруг, произошло
страшное — Сонька проснулась. Она свалилась с кресла, в которое я ее посадила,
открыла глаза, а кругом чернота. Бедняжка чуть не наложила в штаны от страха. И
с перепугу начала носиться по темному помещению, натыкаться на все углы,
громить стулья, пинать ведра, орать «Хочу домой, к маме!». Как раз в это время
вахтер, до сего момента мирно дремавший, решил совершить обход объекта:
поднялся на 2 этаж, прошелся по коридору, как неожиданно заслышал
нечеловеческий рев, то есть пьяные Сонькины вопли. И они произвели на вахтера
такое впечатление, что он, выхватив из кобуры пистолет, вломился в комнату с
криком: «Руки вверх, иначе всех порешу!». Не стоит и говорить, что то, что он
увидел, включив свет, поразило его гораздо больше, чем ожидаемая банда
оборотней. А увидел он следующее: в разгромленной комнате, среди поваленных
стульев и сдвинутых столов, стоят две заспанные барышни, одна полупьяная,
вторая пьяная; последняя, ко всему прочему, имеет под глазом огромный синяк, на
щеке царапину, а на ноге вместо сапога эмалированное ведро.
Когда шок от увиденного прошел, вахтер захотел выяснять,
каким ветром задуло этих барышень в НИИ. Но ничего вразумительно он так и не
услышал, потому что Сонька вдруг поняла, что меня в комнате нет, и так
напугалась, что, выдернув ногу из ведра, ринулась на мои поиски. Ксюша
бросилась за ней. И обе они на бегу орали, что Леля пропала. Так они носились
по коридорам НИИ довольно долго, (Сонька в авангарде, Ксюша дыша ей в затылок,
а вахтер, пыхтя и выкрикивая угрозы, в хвосте) пока на лестничной клетке не
нашли брошенный мною телефон. Потом произошла короткая, но бурная драка, в
финале которой поверженный вахтер был вынужден смириться с присутствием моих
подруг в здании. Мало того, он согласился им помочь в поисках пропавшей
подруги.
