— Да. Так и есть, — он надеялся. Он любил Аэрона. По-настоящему. Но Даника… Он все еще не был уверен в своих чувствах к ней. Знал только то, что она означала нечто такое, чего не должно быть, и он не мог пресечь эмоции, которые она в нем вызывала.
Не мог получить ее.
— Хватит, — решительно сказала она, отвернувшись от него. Уставилась в потолок.
Его брови недоуменно приподнялись.
— Хватит чего?
— Не знаю. Этого блеска в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, он… он утомляет меня.
— Ничего не могу с собой поделать.
Пауза.
— Между нами не может ничего быть, Рейес.
В конце предложения ее голос зазвучал надломлено.
— Знаю.
Она обхватила себя руками.
— Что я здесь делаю?
— Не мог же я оставить тебя с Ловцами.
Правда.
— Возможно, так тебе и стоило поступить.
В это момент он вне всяких сомнений понял, что Ловцы просили ее сработать Наживкой. В животе мужчины образовалась парочка твердых комков, который принялись сталкиваться друг с другом. С ней придется быть начеку. Всегда начеку. Не открывать ничего такого, что может навредить его друзьям. Ему придется наблюдать за ней, заботиться о том, чтоб она не попыталась впустить этих ублюдков внутрь крепости или не поведала им, куда направляются воины. И зачем.
Но он не мог ее отпустить. Не мог убить, несмотря на то, что это было бы самым разумным решением. Несмотря на то, что его товарищи потребуют этого, узнай они правду. Они уже подозревают, иначе Сабин бы не приходил в Рейесову комнату с расспросами.
Насколько сильна опасность, которой он подвергает их, позволяя ей жить? Имеет ли это для него значение?
"Я такой дурак". Возможно, он действительно любит ее.
Демон Боли легкомысленно рассмеялся при этой мысли, поскольку любовь приносила свои особенные страдания. Очень и очень много страданий. Для сердца, для души. Они причиняли физическую боль, слишком сильную, невыносимую.
Рейес нахмурился.
— Не упоминай о Ловцах при моих друзьях, — напряженно приказал он.
Она рассмеялась. В отличие от демона в ее смехе не было ветрености. Смех звучал натянуто и вымучено.
— Не смогу, даже если б и хотела.
— И почему это?
— Они уехали.
Его удивление сменил гнев, и воин вскочил на ноги. Каменный пол опалил босые ступни холодом. Он шагнул к шкафу.
— Когда?
— Этим утром.
— Все?
— Кроме того, который носит имя Торин. Может, еще парочка осталась. Я не упомню всех твоих дружков.
Останавливаясь в дверном проеме, Рейес ущипнул себя за переносицу. Раньше он был бы в ярости из-за того, что его оставили. Сейчас же то, что он чувствовал к Данике, оказалось сильнее желания отыскать ларец Пандоры.
— Они приходили за тобой. Увидев, что ты еще не восстановился полностью, они просили передать тебе сообщение.
Нервы задергались под глазами мужчины, пока он поворачивался, чтобы посмотреть ей в лицо.
— Ну? Передавай.
Даника вздернула подбородок. Вызывающий жест… он заметил, что она часто так делала, словно готовилась покорить мир.
— Тот, которого называют Сабин, сказал передать тебе, чтобы ты перестал вести себя, как котенок и выполнил свой долг. Что там в Риме? Кто-то упомянул некий храм.
Рейес проигнорировал ее вопрос и опустил взгляд, чтобы скрыть проблеск ярости, наверняка светившийся в его глазах. На щиколотках и бедрах больше не было оружия, но джинсы на нем остались. Они были расстегнуты. В то время как его тешила мысль, что Даника раздевала его, ему не понравилось, что она могла забрать его оружие.
Он ненавидел то, что спал мертвецким сном. Она могла сделать что угодно — возможно и сделала что угодно — а он не знал. Хмурясь, он поспешно застегнул молнию и повернулся обратно к шкафу. Вытащил сшитые из бархата ножны для кинжалов и пистолетов, увидел, что все на своих местах.
Хорошо. He придется обыскивать ее.
— Я ничего не крала у тебя, — резко бросила девушка.
— Хорошо.
Не то чтобы он поверил ей. Он взял в каждую руку по пистолету, потом проверил магазины. Заряжены. Ему стоит быть более осторожным теперь, когда с ним живет Даника. Нельзя держать оружие заряженным. Воин нахмурился еще сильнее, заложив сзади за пояс оружие, и повернулся к ней.
Она опасливо наблюдала за ним, побледнев, как первый выпавший снег. Боль в груди вернулась, и он прикусил щеку. Богов надо наказать за то, что одарили одну женщиной такой красотой.
— Собрался куда-то? — поинтересовалась она.
— Может быть.
Его взгляд скользнул по стенам. Двух кинжалов не хватало, хотя она и постаралась прикрыть следы своего воровства, поменяв углы наклона соседнего вооружения.
Он не винил ее, не собирался отбирать их у нее. Он был изумительно… возбужден мыслью, что эта женщина вооружена. Идиот. Она наверняка хотела, чтоб его кровь залила весь пол, собираясь в лужицы между камнями.
Дрожь охватила воина от подобной идеи. Ей придется ранить его, чтобы пролить кровь, и лишь боги ведают, какое это будет наслаждение.
«Желай она твоей смерти — она бы отрубила тебе голову прошлой ночью».
— Почему ты не убежала от меня, пока имела такую возможность? — спросил он.
Она хлопнула себя по лбу и упала назад на подушки.
— Даже не знаю. Такая вот я дура!
— Почему не причинила мне вреда?
— Опять же, не знаю. Понятно? Ты мой заклятый враг. Я должна была бы быть способна перерезать тебе глотку, без проблем. Я же тренировалась, знаешь ли?
Он моргнул.
— Перерезать мне глотку?
— Да. Я брала уроки. И не только самообороны. Я училась, как победить врага и беспрепятственно уйти после этого, — она смахнула соринку с ноги. — Я больше никогда не буду беспомощной.
«Я помог разрушить ее невинность, и мне даже не пришлось коснуться ее. Позор».
Рейес прислонился плечом к дверному проему гардероба.
— Не стоит так огорчаться. Возможно, ты просто не смогла заставить себя причинить вред беспомощному человеку. Это делает тебе честь.
— Да, но ведь ты не человек.
Нет, не человек. Он — демон, и напоминание причиняло боль. Достаточно сильную, чтобы следующие слова слетели с его языка.
— Я в сознании. Пробуй теперь.
— Пошел ты, — рявкнула она.
— Пробуй.
