Воин знал, что ступил на опасную тропу, но продолжил:
— Это правда. Не стал бы я лгать, зная, что стоит на кону.
— Где эта картина? Ты покажешь ее мне. Сейчас же.
Вся крепость содрогнулась, камни заскрежетали, потираясь друг о друга.
Рейс покачал головой.
— Ее я обменяю на Данику.
— Картина. Сию минуту!
— Сначала согласись на мои условия.
Крон втянул воздух, задержал дыхание, затем медленно выдохнул. Он был горяч, как раскаленное железо, и дым вырывался из его ноздрей.
— Она моя собственность, и в отличие от тебя, я не торгуюсь о том, что мне принадлежит.
Его собственность? Ну, уж нет.
— Тогда можешь попрощаться со своей головой. Сомневаюсь, что твое Око когда-либо ошибается.
Пока Рейес втайне опасался, что Крон в пыль сотрет его за наглость, повисло длительное молчание.
— Когда сможешь доказать, что достаточно силен для ее защиты, призови меня. Поговорим.
С этими словами царь богов исчез.
— Ты была богиней. Скажи, как мне доказать Крону, что я в силах защитить Данику.
Анья рылась в своем гардеробе, а Уильям восседал на ее кровати, умоляя вернуть бесценную книгу пророчеств, которую она украла у него, и в этот момент в комнату ворвался Рейес.
Без стука, могла бы добавить Анья. Гад.
Ему повезло, что на ней было надето побольше, чем просто улыбка и розовое боа. И единственной причиной тому было то, что Люциен находился на склоне горы и проверял ловушки. Ну, это и то, что Уильям был здесь, а уж он был ей почти как брат, чтобы рисоваться перед ним в любимом боа.
— Первичное первично, Турд Фергюсон. Я и есть богиня, — сказала она Рейесу. Для Уильяма же добавила, — Мольбы тебе не к лицу.
Она продолжила перебирать наряды.
— Ты обещала мне книгу, — возразил воин.
— Ага, но не уточнила дату.
— Я останусь здесь, пока не получу ее.
— Именно по этой причине я держу ее подальше от тебя. С тобой весело.
Уильям уронил голову на руки.
— Не хотелось бы прерывать, — вмешался Рейес, — но…
— Вторичное вторично, я не закончила. Уильям, что думаешь об этом платье?
Он подняла полоску с бусинами.
— Чудесно, — с ухмылкой ответил воин.
— Анья, пожалуйста, — взмолился Рейес.
— Ладно. Надеюсь, ты готов к моему раздражению, — оборачиваясь, она направила на него тонкий указательный пальчик и подошла ближе. — Слушай сюда, сахарный. Я помогла снять проклятье, которое привязывало тебя к Мэддоксу, а ты очернял меня в глазах Люциена через пару недель. Это было очень и очень не хорошо с твоей стороны.
Он открыл рот, чтобы возразить.
Она разогнула второй палец и выгнула бровь, не позволяя ему сказать ни слова. Он сжал губы.
Уильям рассмеялся, напрочь позабыв собственные печали.
— Ты в беде, — пропел он.
— Затем, — продолжила она, согласно кивая, — ты заставил Люциена ждать несколько дней прежде, чем рассказать об Аэроне. К тому же я уже пыталась помочь тебе с Даникой. Ты даже не поблагодарил. Далее, я не знаю Титанов настолько хорошо. Когда я родилась, они уже парились в темнице. И последнее, но не менее значительное, ты жутко воняешь. Когда-либо слыхал о душе, Болюнчик?
— Прости за все, чем я хоть как-то обидел тебя, Анья, — торопливо заговорил он. — Только скажи, как мне искупить свою вину, и я сделаю это. Но, пожалуйста, сначала помоги мне. Крон требует, чтобы я доказал, что могу защитить Данику прежде, чем вернет ее мне.
«Боги, я влюбленный дурачок»
Анья рассматривала стоящего пред нею воина. Он похудел, возможно, от того, что перестал есть и заливался приправленным амброзией алкоголем, а также не переодевался и не принимал душ, кажется, целую вечность. Бледный, с немытыми взъерошенными волосами.
Признаться честно, он был совершенно разбит.
Но что привлекло ее внимание больше всего, это то, что впервые с момента их знакомства он не был испещрен порезами.
— Эй, а почему ты не режешь себя?
Он посмотрел вниз на свои руки, поворачивая их на свету, изучая, словно и сам не осознавал, что перестал делать это.
— Боль не покидает меня ни на минуту. Нет нужды резать себя.
— А что если когда она вернется, боль утихнет и тебе вновь придется резать себя? Ты и в этом случае будешь хотеть ее?
— Я с радостью порежу себя на ленточки, если только смогу быть с нею рядом.
— Интересненько, — она прислонилась бедром к туалетному столику, постукивая ногтями по мраморной поверхности. — Ты явно побеседовал с Царем Дурья Башка. Что именно он тебе сказал?
Уильям наклонился вперед, прислушиваясь.
Рейес передал разговор, слово в слово, не заботясь о том, что ему тщательно внимают.
— И как он воспринял новость о картинах Даники?
— Разгневался, полагаю. Что если он никогда не вернет ее мне? — внезапно колени его подогнулись, и он упал на пол. Остался сидеть, выжидая. — Проклятье. Не думал, что когда-либо буду так слаб.
— Что ж, в теперешнем состоянии ты не доказал ничего, кроме слабости, — она подняла руку и постучала ногтями по своему подбородку. — Он сказал, что орды демонов ищут ее. Возможно, тебе стоит, типа, сразиться с ними. Перебить всех.
— На войну с ними уйдут столетия, — встрял Уильям.
— Ага, но чего-чего, а времени у него достаточно. Боженька, — она закатила глаза, — ниспошли мне мудрости, вроде так? Если не хочешь делать этого… — добавила она для Рейеса.
— Не хочу.
— Ладно. Как знаешь. Подумаем, подумаем. Должно быть нечто иное. Думай, Анья, думай. Ты тоже, Уилли. Пораскинь мозгами.
Тишина. Часы тишины.
— Может быть, наподдать Крону слегка, — наконец-то предложил Уильям. — Меня бы это убедило в твоей силе.
Анья радостно захлопала в ладоши.
— Вот именно! Победи Крона и ты сразу же положишь конец этой маленькой игре, а также освободишь мир раз и навсегда от его мерзости.
Рейс вытаращил глаза.
— Шутишь? Победить Крона?
После его слов, радость ее поутихла.
— Ты прав. Вероятно, это невозможно. Как ни печально, он — самый могущественный из всех живущих, а ты — нет.
— Я мужчина, который любит, — сумасшедший блеск, родившийся в его глазах, испугал ее. Пойди он против царя Титанов — Люциен будет расстроен. А она не любит, когда Люциен расстраивается.
