Понимаю, что вряд ли до них докричусь, но всё-таки пытаюсь:
— Эй, танцоры!
Они, как и следовало ожидать, не реагируют.
Зато отзываются рядом. Нежный, едва различимый за грохотом голосок просит:
— Не зовите их, не надо! Они страшные и могут нас съесть!
Осматриваюсь — Ляна. В соседней клетке.
И судя потому, что одежда у неё запылилась, а волосы сбились, она здесь уже довольно продолжительное время.
Подманиваю ближе. Она тоже звенит цепями, когда подаётся мне навстречу. Беспомощно вскидывает вверх тонкие руки: вот, мол!
— Главное, спокойствие, — говорю ей, обнимая через прутья клетки.
Но она не слушает и плачет вовсю.
— Я ведь просто шла. Никого не трогала. А тут эта крыса — шасть. Я хоть и знаю, что он не совсем крыса, но всё равно — боюсь их и не люблю. Стала отступать, а тут дыра, вот такенная. И я провались. А потом смотрю — в клетке. Да что же это такое?! Теперь они нас съедят! У них зубищи ого-го, я видела!
Глажу её по голове, успокаиваю, готовлю:
— Нам всё равно нужно как-то обратить на себя их внимание, — шепчу. — У меня пропала волшебная палочка, нужно её найти и вернуть любой ценой, потому что иначе отсюда не выбраться.
— Орех! — Ляна мгновенно успокаивается и с видом знатока поднимает пальчик вверх.
— Орех? — повторяю я, не понимая.
— Ну да, я же белка. А вы разве не знаете известную беличью поговорку?
— Нет, конечно, откуда мне знать. Мне фейских хватает.
Она вновь поднимает пальчик:
— Где белка, там и орех.
— Мудрое высказывание, — соглашаюсь я, чтобы не обидеть свою милую собеседницу. — Только вот чем оно нам поможет?
— А вот чем! — и достаёт из кармана передника крупный орех.
Несколько секунд смотрит на него с невыразимой нежностью, как на великую ценность, потом, плаксиво сморщив личико, всё-таки запускает «снаряд». Да так ловко, что он угождает прямиком в голову синего.
Сумасшедшая пляска прерывается и крысор злой, будто его внезапно разбудили, поворачивается к нам.
Подаёт зелёному сигнал, и тот вырубает музыку.
В тишине, которая теперь давит на уши не хуже недавнего тунцканья, произносит ехидным голосом:
— О, девочки проснулись.
И гаденько так ухмыляется в топорщащиеся усы.
Зелёный направляется к нам, похрустывая шеей.
— Феечка и Белочка! Знатный улов, правда, Рыр? — говорит он синему.
— Верно, Ырр. Что будем с ними делать? — отвечает тот зелёному.
— Слыхал я, — Рыр открывает пасть и демонстративно ковыряется в зубах, — очень вкусным бывает рагу из фей.
— Верно, Ырр. Очень сладкое.
Ляна дрожит и попискивает рядом:
— Я говорила, говорила сожрут!
Цыкаю на неё и, подойдя к самому краю клетки, обращаюсь к крысорам:
— То есть, вы заманили нас сюда, чтобы съесть? Какой нелепый план.
Рыр и Ырр переглядываются.
— Нам нельзя говорить правду…
— Верно, нельзя.
— Если скажем, — один толкает другого в бок, — Ырыр нас убьёт.
Интересно, сколько ещё вариаций можно составить из этих двух букв? Мурчелло бы поучиться у них имена придумывать.
— Ырыр очень страшный? — интересуюсь.
Чем больше информации, тем проще действовать.
— Да, — дружно кивают синий и зелёный.
— Он нас обижает, — говорит Рыр.
— И бьёт, верно, — добавляет Ырр.
Отлично! Запуганные и забитые починённые — худшие из возможных. И я перехожу на совсем уж заговорщицкий тон.
— Если вы поможете мне и ей, — указываю на Ляну, — я помогу вам.
Они придвигаются ближе.
— Как?
— Рассказывай!
Я выбираю самую таинственную версию голоса и шепчу:
— Кто-нибудь из вас пробовал П.И.Л.?
— Неа, — мотает головой Рыр. — Я не пил.
— И я не пил, верно, — подтверждает Ырр.
— Мальчики, боюсь П.И.Л. — не значит пил.
— Ыыыы, — тянет синий.
— Рррр! — злится зелёный.
— Ты дурачишь нас, фея!
— Верно, за идиотов держишь. Что мы не знаем, что пил значит пил!
— Нет-нет, — качаю пальцем и замечаю краем глаза, как улыбается приободрившаяся Ляна, — П.И.Л. — это Поцелуй Истинной Любви.
Ребята переглядываются вновь, скребут затылки, переступают по каменному полу босыми когтистыми лапами.
И, наконец, выдают дружно:
— Такой П.И.Л. никто из нас не пил!
— А хотите попробовать? — добавляю в голос томления, чуть приспускаю рукав с плеча.
— Ещё как хотим!
— Верно, хотим!
— Тогда освободите нас, а то как же целоваться, если ты в цепях и в клетке.
Ырр идёт за ключами. Они висят на большом кольце, вбитом в стену.
Рыр топчется рядом, подмигивает то мне, то Ляне.
А я боюсь, как бы меня не стошнило, прежде чем воплощу задуманное.
Наконец, Ырр находит ключ.
И отпирает наши клетки, а потом и кандалы.
Крысоры выводят нас из норы, где мы прибывали в заключении, в более-менее просторную комнату. Здесь пол уже дощатый и со следами их танцев в виде довольно-таки глубоких царапин.
Несмотря на то, что мы с Ляной некрупные, крысоры едва достают нам до плеча. Но смотрят при этом с вожделением, разве что слюни не капают.
Я оглядываю комнату: где же они спрятали мою палочку?
Комната похожа на трактирную: грубо сколоченный стул, скамья, рогатая люстра под потолком, ну и маготафон с громадными динамиками. На столе остатки еды и недопитое пиво. В углу несколько тюфяков.
Холостяцкое логово.
Присаживаюсь на скамью и мечтаю скорей найти палочку. А то вконец провоняю этим кислым запахом и испорчу платье.
— Итак, уважаемые господа Ырр и Рыр, — лёгким наклоном головы обозначаю вежливость, — прежде, чем получить П.И.Л., его надо заслужить.
— Служить? Не хотим…
— Так нечестно, верно…
Развожу руками:
— Ничего не могу поделать. Поцелуй Истинной Любви — магия. А магия никогда не даётся даром.
Ляна, присевшая рядышком, горько вздыхает.
— Лучше согласитесь. Я однажды не согласилась поиграть с феей, и вот, двуногая.
