Глава 17, в которой я поддержала…
Мерные шаги Хмуруса затихают в лабиринте коридоров. Кудесник, сложив руки на груди, созерцает моё явление. Только меня сегодня совсем не радует встреча с ним.
— Шпионишь за мной? — в его голосе больше нет той предельной вежливости, с которой он общался со мной раньше.
— Нет. Просто мимо проходила.
А вот я колеблюсь: перейти вот так сразу на «ты», даже после наших горячих поцелуев, пока не решаюсь, поэтому буду отвечать нейтрально. Выдавливаю улыбку и понимаю сама, насколько глупой она выходит. Волнуюсь, как бы он не спросил: а мяв-кун? Но он не спрашивает. У меня прямо гора падает с плеч.
— Ну что ж, — кудесник сменяет гнев на милость, — раз уж судьба в очередной раз свела нас, то, — он галантно кланяется, приложив руку к груди, — не осчастливите ли вы меня тем, чтобы провести этот вечер со мной?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать прыгать и хлопать в ладоши. Но ему отвечаю почти холодно, как и подобает леди, когда она рада, но не показывает виду:
— С большим удовольствием.
— Тогда я предлагаю вам сопроводить меня в осмотре владений.
— Это большая честь для меня, — говорю и делаю книксен.
Он берёт меня за руку и ведёт за собой. Коридоры и лестницы — такие похожие — кажутся нескончаемыми. И после очередного пролёта мы оказываемся в одной из башен. Всего их у академии пять, чёрными шпилями пронзающие небо.
Тут кудесник отпускает меня, подходит к зубчатому параметру, опоясывающему стену башни, ловко запрыгивает и становится между зубцов. Оборачивается и произносит:
— Нам — дальше.
А сам шагает на воздух. Он идёт, чеканя шаги, я лечу следом.
У границы, где вуально поблёскивает магический барьер, укрывающий академию, останавливается и говорит, указывая вниз:
— Взгляните.
Под нами бесконечным чёрным ковром простилается Злобнолес. Но — о, чудо! — то там, то здесь вспыхивают огоньки. Словно кто-то сдёрнул с неба бархатное, усыпанное звёздами покрывало, и кинул его на землю.
— Разве Злобнолес не мёртв?
— Не мёртв — умирает, — в голосе кудесника звучит такая скорбь, что у меня невольно сжимается сердце. — Это — сигнальные светлячки. Они кружат в тех местах, где обнаружили что-то живое — цветок ли, пробившийся из чёрной почвы, птицу ли, осмелившуюся свить гнездо на голых ветвях, мышь, выглянувшую из норы. Лес ещё держится, хотя вся Сказочная страна уже записала его в мертвецы.
Сглатываю колючий комок и чувствую, как щиплет глаза:
— Но разве вы, кудесник, не должны спасти лес? Хотя бы то, что в нём ещё живо?
Он горестно вздыхает:
— Это невозможно, увы. Всё, что живёт в Злобнолесу, заражено Чёрной Злобой. А значит, опасно. Перенесёшь такой цветок в свой сад — наутро все цветы в нём потемнеют и покроются ядовитой росой. И так — с каждым.
— И что же — только вот так вот стоите и смотрите? Каждую ночь?
— Каждую ночь, — глухим эхом отзывается он. — И считаю светлячков. Сегодня их на двадцать меньше.
Уже в открытую давлюсь слезами. Хорошо свиданье!
— Неужели ничего нельзя сделать? — бормочу сквозь всхлипы.
— Можно, — говорит кудесник, — выманить Чёрную Злобу из её норы и убить.
— А получится…
— Выманить? — переспрашивает он, и я вижу, как сжимает кулаки. — Очень на это надеюсь.
— … убить? — всё-таки договариваю то, что мне важнее.
— Убить — вряд ли. Она очень сильна. Но это моя миссия — сразиться с Чёрной Злобой и умереть.
Что-то Сказочной стране совсем туго: сказки умирают, крысы шастают, Чёрная Злоба отравляет всё своим смрадным дыханием, вещники оставляют следы в академии.
Что нас ждёт завтра? Будет ли у нас завтра?
И я не хочу, чтобы кудесник умирал. Даже если это нужно для того, чтобы спасти всех нас. Видимо, он чувствует моё смятение. Потому что резко притягивает к себе, крепко обнимает и шепчет:
— Лучшее, что могло случиться в моей никчёмной жизни, случилось: я встретил фею.
Задираю голову и вижу — в его глазах, бездонных, как сам космос над головой, отражаемся я и звёзды.
И в этот момент до боли, до внутреннего отчаянного стона, осознаю, что хочу ещё много-много лет отражаться в его глазах. Парить среди звёзд.
Кудесник наклоняется и целомудренно целует меня в лоб. Мир начинает вертеться, а меня саму словно затягивает в гигантскую воронку, и выбрасывает в моей комнате.
На кровати.
Одну.
Ошалевшую.
А в дверь снова стучат.
Выбираюсь из постели неохотно, до сих пор до конца не понимая, что накануне было сном, а что явью, бреду к двери.
Оказывается, что побеспокоила меня испуганная Люси.
— Там, там… — частит она и машет рукой вдоль коридора, — женщина в красном. Она ворвалась на кухню. Устроила такое! Такое! И кричит — никто меня не остановит, даже фея ваша! А я ведь всего лишь хотела испечь пирог по бабушкиному рецепту для госпожи Злобинды.
Бедная девочка!
Иолара на кухне приравнивается к тайфуну высшей категории — неукротима и разрушительна. Но нужно отдать ей должное: даже в том хаосе, который порождает вокруг себя, она умудряется создавать настоящие кулинарные шедевры.
Парой взмахов волшебной палочки привожу себя в порядок и бегу спасать: академию — от разрушения, а всех её обитателей — от преждевременной гибели. Иолара загоняет ведь, заморит.
Действительно, на кухне кипит работа и стоит плотная завеса мучной пыли.
— Пошевеливайтесь, увальни! — кричит Иолара на тощих нисхов, которые впятером едва тащат огромный чан с изюмом.
Суровый привратник, который когда-то весьма недружелюбно встретил нас с Мурчелло, сейчас, рыдая, месит тесто. Страшная женщина Ведьма Пряничного домика, если даже этого громилу таким образом к делу пристроила.
— У моей сестры будет лучший свадебный торт на земле! — вопит она, и глаза её горят безумием творца и созидателя.
В том, что торт будет лучшим, я даже не сомневаюсь. Поэтому приобнимаю Люси за плечи и говорю:
— Идём, у нас ещё много дел. Нужно проследить, чтобы все подружки невесты выглядели потрясающе. А ты, дорогая Люси, одна из них.
Люси улыбается скромно, радостно и, кажется, снова влюбляется в меня.
Зал Торжеств нарядно украшен гирляндами, сияет свечами. Туда-сюда снуют студенты обоего пола с вазами цветов и корзинами фруктов. Посреди этого великолепия стоит Мишель и отдаёт команды. В ней проснулся руководитель и теперь верховодит вовсю.
