— Я даже не знаю его имени, он был так стар и очень медленно передвигался. Его все называли профессором-улиткой. При нём в академии был полный бардак.
— Значит, сюда вполне могли проникнуть злоумышленники?
Моргана смеётся.
— Да какому злоумышленнику придёт в голову лезть в место, все сокровища которого — стеллажи с книжками?
Меня начинает потряхивать, потому что, кажется, я хватаю догадку за хвост.
— Может быть тот, для кого книги — самая большая ценность? — озвучиваю своё предположение.
Моргана прыскает:
— Червяк-книгожора, что ли?
— Или сказочник.
— Последний умер в Поздне-незапамятные времена, если что.
— А если ничего…
— В смысле? — вскидывает брови Моргана.
— В прямом. Что если ничего этого не произошло. Если сказочник не умер? А просто — переместился.
Вскакиваю со стула, начинаю метаться туда-сюда. Мысли скребутся в голове, как сбрендевшие мыши, которые лихорадочно ищут выход наружу.
— Книга говорила, что Христиан забросил крысоров в Страну Фантазий. Что это за страна?
— Думаю, нет такой страны. Никто потом так и не нашёл в неё входа.
— Возможно, вход в Страну Фантазий знали только сказочники. И если они умели закидывать туда кого-либо, что мешало им и самим перемещаться туда?
— Ты считаешь, что Христиан жив и в другом мире?
— Я лишь предполагаю.
— Это опасные предположения. Оставь их. Лучше займись Хмурусом. Даю тебе ещё две недели, потом, не обессудь, закатаю выговор.
Она отключается.
А я опускаюсь на стул, растерянная и взбаламученная своими мыслями. Но как всегда даже подумать спокойно не дают, потому что в комнату вваливается Мурчелло с криками:
— Все пропало!
Вздрагиваю, мотаю головой, чтобы переключиться на реальность, и досадливо морщусь от его воплей.
— Да что стряслось-то?
— Ветром сдуло!
Мурчелло, как всегда, в своём репертуаре «догадайся, мол, сама». Но я всё-таки преподаватель и должна уметь спокойно задавать наводящие вопросы. Пару раз глубоко вздыхаю, успокаиваюсь и говорю с улыбкой:
— Ты о чём, друг мой пушистый?
— О мявельнице. Где Галета прокляли. И где, наверное, прятались крысоры.
— И что с ней?
— Тот ураган, что унёс крысоров вчера, сдул и мявельницу.
Так-так, а вот это уже нехорошо. Похоже, тот, кто раньше беспечно оставлял следы, теперь начинает их усиленно заметать.
А это может означать… что он не только впереди нас.
Он везде.
Он играет с нами.
Он всё знает.
Он создал этот мир.
Он — сказочник…
Падаю в кресло, придавленная осознанием, бормочу:
— У нас нет времени. Совсем нет времени. Нужно скорее будить кудесника. Без Хранящего со всем этим не справится…
— Тогда почемяу ты здесь? — говорит Мурчелло, упирая руки в бока. — Бегом буди!
— Не всё так просто, — говорю, разводя руками.
— А кто сказал, что будет просто, — фыркает Мурчелло. — Любовь вообще штука сложная. Уж ты мне поверь, я был влюблён. А тут ещё и мир спасать надо. Так что простоты не жди.
— Я и не жду, — сознаюсь честно, — но чтобы разбудить кудесника, мне нужно попасть в Злобнолес. Вот, морально готовлюсь…
— Готовься, только быстро. А я пока экипировку тебе подберу.
И вытягивает прямо из воздуха громадный сундук.
Должно быть, у меня очень удивлённый взгляд, потому что Мурчелло усмехается и подмигивает:
— Эх, детка, — произносит он хрипловатым голосом, опираясь одной лапой, согнутой в локте, о крышку сундука, — когда ведёшь бродячую жизнь, быстро учишься уплотнять и прятать свой скарб.
Он открывает крышку и ныряет в недра воистину бездонного сундука. Оттуда начинают вылетать вещи, будто гигантская землеройка попала на склад старого хлама и теперь пробивает себе путь на свободу.
— Не то, снова не то, — доносится вслед очередному предмету, который перелетает за борт сундука и ложится в уже довольно-таки большую гору своих собратьев.
— Вот, нашёл.
Мурчелло выскакивает, оглядывает устроенный беспорядок, машет лапой: мол, неважно, и протягивает мне предмет, напоминающий фонарь.
— В Злобнолесу это тебе точно пригодится, мяв! — крайне довольный собой гордо заявляет мяв-кун.
Верчу вещицу и так и сяк. Но, увы, кажется, Мурчелло давно не проводил инспекцию своих пожитков и эта штуковина неисправна.
— У него же фитилька нет, — говорю, наконец, хотя и жаль расстраивать мяв-куна. — Как зажечь?
— Это необычный фонарь. Придёшь в Злобнолес — поймёшь, как работает. А теперь поспеши.
И подталкивает к окну.
Вспрыгиваю на подоконник и выпархиваю в сторону чёрной щетки проклятого леса. Чем ближе подлетаю, тем гуще становится тьма. Кажется, она выползает из-за каждого дерева, из-за каждого камня — злая, холодящая, голодная. Лианами тянется вперёд, вот-вот оплетёт, утащит, вберёт в себя без остатка.
И когда становится совсем страшно, когда страх повисает гирями на крыльях и тянет вниз, фонарь в моей руке начинает петь. А фонарная дверка — приокрывается, приглашая заглянуть внутрь. Мелодия, похоже, по нраву жучкам с блестящим брюшком: один за другим они залетают в фонарь. Светильник подрастает, вырывается из моих рук и воспаряет, полный тёплого золотого света.
Как же я сразу не догадалась — это же самый настоящий светлячковый фонарь!
Теперь бояться нечего. Теперь он точно привёдет меня к цели. Таково свойство это светильника.
Мой источник света мчится вперед, а я спешу за ним.
И — о, чудо! — хищные корявые деревья Злобнолеса будто расступаются, давая дорогу. Не рвут волосы, не мнут крылья.
А светлячковый фонарь поёт всё бодрее, звёздно мерцает и уверенно ведёт меня к поляне Корявого Дуба, где я призову радугу.
Верю — у меня всё получится.
А иначе зачем столько светлячков покинуло свой пост?
Да и Мурчелло не стал бы дарить ничего просто так…
Глава 23, в которой я заболела…
Но всё же, когда зубы леса смыкаются за спиной и тьма задёргивает штору, холодок пробегает по спине. Кажется, будто невидимый и недобрый взгляд следит за мной. Но я бодрюсь, мне нельзя паниковать и бояться.
Фонарь поёт и зовёт за собой.
Мрак и безмолвие, соприкасаясь с ним, разбегаются в стороны, как вспугнутые включённым светом тараканы. Стараюсь не оглядываться по сторонам, не думать о плохом, не накручивать себя. Просто лечу вперёд, пока фонарь не замирает. Он освещает место, которое, должно быть, является поляной.
