Мурчелло вздыхает.
— Так и есть, — вдруг в глазах вспыхивает азарт, а шерсть идёт рыжими всполохами, — сейчас у нас будет целый фонтан. До небес, во!
Неохотно выбирается из-под навеса и начинает странные шаманские танцы по окрестностям, приговаривая:
— Вода-вода, беги сюда!
— Что за присказка такая? — интересуюсь у Хмуруса, который занимает место Мурчелло.
Он пожимает плечами.
— Должно быть, какая-то магия мяв-кунов…
Хмурус накрывает мою ладонь своей. Так просто и естественно, что у меня даже нет повода возражать. К тому же, у него прохладная кожа, и сейчас такое прикосновение приятно…
Мурчелло оглашает пустынную местность победным воплем, ломая нам весь интим.
Хмурус подскакивает, сносит навес, злясь, устанавливает заново и ворчит на мяв-куна:
— Чего орёшь, как сумасшедший?
— Я нашёл воду! — самодовольно заявляет тот.
— Даже так, ну показывай, — Хмурус идёт к нему.
— Не, ну ты такой простой, мур! — хмыкает Мурчелло. — Её сначала нужно откопать, а потом увидеть.
— Ах, откопать…
— Да-да, вот здесь, мяв, — он топает ногой, указывая место, где должен забить живительный источник.
— И кто же будет копать? — Хмурус складывает руки на груди и с сарказмом уставляется на нашего водоискателя.
— Что за странный вопрос? — хмыкает Мурчелло. — Ну не я же… Или, может, Айсель попросим?
Хмурус вздыхает и закатывает глаза. На лице так и читается восклицание: «Ну да, конечно! Действительно! Такие глупости спрашиваешь!»
И мне становится даже немного жаль его.
А между тем Хмурус уходит на поиски копательного инструмента и вскоре пропадает из моего поля зрения.
Зато я отлично вижу Мурчелло. Мой пушистый друг нюхает сухую землю, ходит кругами, его змеехвост так и льнёт к почве, буквально стелется. А ведь в случае с Мурчелло фраза: «Хвостом чует» — обретает прямой смысл.
Возвращается Хмурус, тащит какую-то палку и плоский камень. Вырывает пучок сухой длинной травы, пытается примотать камень к палке. Разумеется, ничего не выходит. Трава просто рассыпает в прах прямо в руках. Тогда он обрывает край своего сюртука, распускает лоскут на узкие полосы. Теперь удаётся закрепить камень на палке. Получается примитивная мотыга.
О, а зрелище обещает быть интересным.
Переворачиваюсь на живот, подпираю голову руками, готовлюсь смотреть.
Мурчелло носится вокруг, руководит, значит, земляными работами. Хмурус, тихо чертыхаясь, долбит своим далеко несовершенным орудием труда твёрдую, как камень, землю.
— Идиот! Здесь, здесь рой! — вопит Мурчелло, и начинает изо всех сил скрести почву. — Всё приходится самому! Ничего поручить нельзя!
Роет он интенсивно. Пылища стоит столбом, а вот пользы особой нет. Хмурус уже из чёрно-зелёного стал серым, пыхтит, фыркает, потеет.
Бесконечно можно смотреть на огонь, воду и… работающего физически мужчину. Даже если этот мужчина — магенетически созданный кот.
А я жду ночь.
Потому что не сомневаюсь — воду ребята действительно нашли, но добыть такими темпами точно не смогут. А вот я — смогу. Ночью, когда луна войдёт в силу… Ведь магия фей — другая: сама природа, сама жизнь. Поэтому, при свете луны мы способны притягивать воду…
А ещё — возрождать жизнь буквально на пепелище. Известно, где ступает фея, там вырастают цветы…
…К счастью, темнеет в Безмагической пустыне быстро. И когда солнце целует землю у горизонта, я выбираюсь из своего укрытия. Набрасываю на плечи мантию Хмуруса — она тянется за мной пафосным плащом тьмы — и иду к горе-вододобытчикам…
Они здорово измотаны, но дело продвинулось совсем мало: кое-как сняли верхний слой, под которым — снова такой же камень…
Опускаюсь на колени, касаюсь рукой места раскопок — и будто жилу трогаю, чувствую, как под пальцами пульсирует ключ, живой, сильный…
Мурчелло не ошибся.
— Отойдите, — прошу своих спутников. Сама же — скидываю плащ, подставляю лицо и руки под лунный душ. Перегоняю через себя ночное серебро, сбрызгиваю с кончиков пальцев. Оно падает прямо в прорытую ребятами траншею, пронзает острым копьём земную толщу… И по этому каналу, что пробивает пучок лунного света, выше и выше, разгоняясь, набирая силу, мчится вода…
Это не магия, просто зов. И подземный источник откликается на него. Он вырывается на поверхность фонтаном, растекается озерцом, выбегает ручейком и устремляется вдаль. По берегам ручейка начинает зеленеть и тянуться вверх трава.
Набираю пригоршню света, кидаю на воду, и он расстилается лунной дорожкой.
Хмурус и Мурчелло заворожено смотрят на меня.
Улыбаюсь им и говорю:
— Идёмте скорее. Лунная дорожка выведет нас из пустыни. Ведь ручей всегда бежит к реке.
Ступаю на зыбкую тропку первой.
Сегодня я чуть не сгорела на солнце, но зато поняла, что у меня есть настоящие друзья и что для добрых дел не требуется магия.
Глава 31, в которой мне предложили…
Долго ли, коротко ли, но ручеёк и вправду выводит к реке. Добираемся мы сюда изрядно уставшие и вымотанные, но довольные, что, наконец, выбрались из безмагической пустыни.
Звуки и цвета, которыми щедро одаряет пробуждающийся мир, чаруют. Тихо шумит ещё сонный лес, устало перемигиваются светлячки, а птичий оркестр уже играет хвалебные гимны солнцу. То лениво потягивается из-за горизонта, но ещё не решается окончательно выбраться из-под одеяла облаков. Поэтому луна, бледная, натрудившаяся за ночь, ещё красуется среди голубовато-пурпурной небесной пастели.
Хочется смеяться, потому что мы вернулись.
Как приятно вновь обрести магию. Почувствовать, как ею наэлектризован воздух, ощутить, как она покалывает пальцы. Можно, наконец, привести себя в порядок с помощью волшебства и оглядеться.
Рядом — небольшой холм, покрытый бархатом травы. Её ворс чуть переливается алмазной росой. Выше — двухэтажный особняк, увитый плющом. Дом кажется мне смутно знакомым, но вспомнить, так ли это на самом деле, спутники мне не дают.
— Жилище! — радостно вопит Мурчелло, воздевая вверх передние лапы. — Никогда не думал, что буду так счастлив видеть человеческое жилище. Надеюсь, у них предусмотрены пища и кров для усталых путников.
Хмурус комментирует эту тираду совсем не восторженным хмыканьем. Протягивает мне руку и говорит:
— В одном наш пушистый друг прав — как следует отдохнуть и перекусить нам сейчас не помешает. Идёмте.
Но чем ближе к дому мы подходим, тем сильнее терзают меня предчувствия.
