— Ну, так в чём ирония? — с доброй улыбкой спрашивает он, накручивая на палец мой локон.
— В том, что Комитет по балансу направил меня сюда устраивать твою личную жизнь. Им, видите ли, не нравилось, что ты не спешишь создавать ячейку общества… И теперь вот ты делаешь мне предложение, и я соглашаюсь. Выполнила задание. Ну, разве не ирония?
Ловлю ладонь, переплетаю пальцы, опускаю голову ему на грудь.
— Так ты считаешь всё случившееся шуткой судьбы?
В тёмных глазах пляшут лукавые искорки.
— Конечно, а как иначе…
— А Вариант «Проделки старого Мерлина» не рассматривается?
— Мерлин? — меня осеняет. — Так всё было специально подстроено и ты об этом знал?
— Ага, с самого начала.
Легко бью его кулаком в плечо.
— Знал и не сказал?
— Да ну, и пропустить такое веселье! — ухмыляется он.
Я немного злюсь, но в тоже время рада, что не знала правды. Так было проще.
Чариус продолжает уже серьёзно:
— Мерлин был в курсе той ситуации… ну… с клеткой… — чувствуется, как тяжело ему вспоминать об этом, когда я рядом. — Решил, что таким образом мы наладим наши отношения.
— Правильно решил…
Хмурус чмокает меня в голову и ссаживает с колен.
— Если всё правильно, тогда давай не будем откладывать… Иди, одевайся и обвенчаемся, пока Мерлин здесь.
— Вот прям так сразу?
Хочется выпалить: мне же надо подготовиться, пятое-десятое, свадьба — это серьёзно.
А потом понимаю: Хмурус тысячу раз прав, мы — волшебники. Устроить всё должным образом для нас дело нескольких минут. Верно, зачем тянуть?!
Киваю, улыбаюсь и говорю:
— Жду тебя через час в Главном зале.
И, радостная, выпархиваю к себе.
В комнате меня ждёт Маб. Она нежно улыбается и открывает объятия. Падаю ей на грудь и, кажется, плачу.
В такой день любой девушке хочется побыть с мамой. Немного, до тех пор, пока ещё не произнесены священные обеты и дочка навеки не отдана мужчине. Пока она ещё мамина.
Маб гладит меня по волосам и тихонько напевает колыбельную. Вот-вот усну. Королева сновидений умеет укачивать и присылать чудесные сны, от которых не хочется просыпаться…
Но сейчас мне важнее явь. Поэтому прерываю наваждение и чуть-чуть отстраняюсь.
— Не надо… Сейчас мне нельзя засыпать…
— Хорошо, — её шёпот чарующ. — Но позволь помочь тебе. Моя дочь станет самой красивой невестой в истории Сказочной страны.
Я, конечно же, с удовольствием позволяю.
Маб создаёт мне платье из лунного сияния и ткёт фату из прозрачных радужных снов. Добавляет пыльцы на крылья и вплетает мне в волосы белоснежную звезду кадупула, «королевы ночи». Она окутывает меня нежнейшим, свежим ароматом — лучше всяких духов. В мире людей этот цветок распускается лишь однажды, в полночь и живёт только до рассвета. В Сказочной стране — не увядает никогда. В завершение туалета мать создаёт туфельки — из лепестков белых лилий, украшенных застывшими капельками росы. Шелковистые, они идеально садятся на ноги. В них будет очень удобно танцевать.
Я не выдерживаю, кручусь, чтобы полюбоваться, как волнами струится переливчатый шёлк платья. Я так легка и, наверное, сейчас смогу летать и без крыльев.
Маб подводит меня к зеркалу. Тому самому, волшебному, что стояло раньше в комнате Злобинды и дразнило её. И которое, во время гадания на суженого, показало мне Хмуруса.
Магические зеркала никогда не врут. И сейчас, когда оно, обычно болтливое и неугомонное, издаёт лишь восхищённый вздох, понимаю: правдиво, как никогда.
Я — фея, привыкла быть красивой. Но создание, что отражалось нынче в волшебном стекле, было нереальным.
Думаю, моему Чариусу понравится.
Маб довольно улыбается у меня спиной и ласково обнимает за плечи:
— Будь счастлива, дитя моё, — шепчет она, и душу мою наполняет музыка — тонкая, прекрасная, немного грустная. — Я рада, что ошибалась насчёт влюблённых фей. Любовь — чудо, она не способна убивать или обнулять. Любовь всегда дарит жизнь. Она создаёт миры. Идём, я кое-что покажу тебе.
Маб подводит меня к балкону и говорит:
— Смотри.
И я вижу их, Поэта и Сказочницу, держащихся за руки, огромных и полупрозрачных, задевающих головами облака. Они не идут, парят над вновь созданным миром. Протягивают ладони, и к ним слетаются бабочки. Наклоняются к земле — к ним тянутся цветы. Поднимают головы вверх — с ними перемигивается солнце. И всё вокруг рассказывает им свои истории — красочные или мрачные, весёлые или грустные, сиюсекундные или вечные.
Столько сказок! Они никогда не перестанут звучать! Люди больше не забудут их!
У нашего мира самые прекрасные, юные и добрые боги. Нужно только верить в них. Искренне, всей душой.
Чудеса гибнут без веры, увядают, как удивительный цветок кадупула.
Я тоже чудо и тоже в каждой частичке этого мира. Тоже огромная, как он сам. Полная им. И крохотная, как бабочка, что садится на протянутую ладонь.
Я верю, ликую, смеюсь. И точно знаю: помимо всего прочего, сказки имеют обыкновение сбываться.
Поворачиваюсь к Маб, она берёт меня за руку и ведёт навстречу счастью.
Через несколько минут сбудется и моя сказка.
Эпилог, в котором все точки, наконец, расставлены…
Как приятно сервировать стол для любимого. Называю его так, потому что пока только привыкаю к короткому, но такому чудесному слову «муж». А ещё к тому, как красив мой Чариус, когда счастлив.
Ну и пусть он зелёный! Между прочим, очень красивый цвет. Магологи говорят: зелёный — это умиротворение, радость, покой. Всегда советуют представить зелёную лужайку. А я теперь всегда буду представлять зелёного любимого.
Мы обосновались в покоях Хмуруса. Мне его комнаты виделись чёрными и мрачными. И будто он сам едва ли не в гробу спит, а всё оказалось куда лучше. Уютно, со вкусом, ничего лишнего. И постель вполне себе нормальная, даже с шёлковыми простынями. Они стали замечательным открытием — лён и хлопок грубы для моей нежной кожи. А вот шёлк, усыпанный лепестками роз, — как раз то, что нужно.
В общем, кровать мне понравилась. И то, что там случилось, тоже…
Густо краснею, стараюсь скорее прогнать воспоминание. Ставлю на стол вазочку с фруктами и попадаю в плен нежных сильных рук. Устраиваюсь у него на коленях, склоняю голову на грудь и понимаю: могу так сидеть вечно.
— Что будем делать сегодня?.. — любопытствую, хотя, судя по тому, как Чариуса интересуют поворозки моего пеньюара, ответ очевиден.
