Но мой милый за равноправие — делить ответственность, так пополам:
— Как ты думаешь, может, нам устроить незапланированные каникулы? Студенты и преподаватели многое перенесли. Им сейчас не до учёбы.
— Поддерживаю, — говорю я. — В конце концов, у нас медовый месяц. И второго не будет.
— Это уж точно, — Чариус зарывается лицом мне в волосы.
Я прикрываю глаза. Сейчас мне так хочется тереться носом об его щеку и мурчать.
Мурчание и вправду раздаётся рядом, а ещё — довольное чавканье вперемешку с иканием.
Силы волшебные, Мурчелло!
Открываю глаза: наглый котяра лежит на боку и уплетает трубочки с кремом. Их к нашему столу вовремя поставила безраздельно воцарившаяся на академической кухне Иолара.
— Утречко, — лениво бросает мяв-кун и смачно хрустит трубочкой. — Как дела, молодожёны?
Его змеехвост тоже сыт и доволен, расплывается в улыбке и излучает благость. Вчера наш хвостатый друг вместе со своими приятелями-крысорами отрывался вовсю. Добрый Чариус — а я полагаю, что он просто был пьян «от вина и любви», как говорится, — великодушно разрешил этой живности остаться в академии в качестве стражей лабиринтов и подземелий. Кажется, они вчера даже контракт подписали. На радостях Рыр и Ыыр приволокли колонки и врубили любимую музычку. Конечно, вначале все преподаватели морщились и хихикали в кулак, глядя на ужимки крысоров, гордо именуемые танцем. Но потом… в общем, плясали все. Кто-то, кажется, даже на столе и размахивая какой-то слишком уж интимной деталью туалета. Хорошо, что подробности выветрились из головы, а то ведь как приснится — подушкой не отмашешься. Словом, свадьба удалась. Даже Злобиндину переплюнула. Впрочем, сама Злобинда со своим благоверным не отставили от остальных гостей…
Чувствую приступ мигрени.
Мяв-кун понимающе ухмыляется, встаёт и возвращается с шампанским. Открывает лихо, по-гусарски, обливая нас липкой пеной, не забывая при этом приговаривать, что шампанское и фрукты изрядно поднимают настроение. И не поспоришь ведь!
Разбираем бокалы, и Мурчелло провозглашает:
— Ну, за новую семью! — залпом осушает бокал и вопит почти на ультразвуке: — Горько!
Ненавижу это слово со вчерашнего дня. Но целоваться с Чариусом мне нравится.
Мурчелло вновь устраивается прямо на столе, запускает лапу в миску с печеньями-рыбками и отправляет в рот целую горсть.
— А что будете делать с ней? — мяв-кун кивает на тумбочку.
Там стоит аквариум, или, вернее, террариум с Чёрной Злобой. Он — уменьшенная копия ректорского кабинета. Та самая ловушка, в которой заперли нашу вражину ребята. Но им стало очень любопытно — как она там? Поэтому одну из стен сделали прозрачной.
И мне это очень не нравится. Как-никак она — живое существо.
— Если она вам не нужна, мявожно я возьмяу себе? Ну пожаааааааалуйста!
Мурчелло делает большие круглые глаза. В них будто взаправду дрожат слёзы. Устоять невозможно. Но меня жалобными взглядами не пронять.
— Ни за что! — решительно заявляю я. — Она — не игрушка и не домашний питомец. Она — магическое создание. Мы передадим её в Комитет по балансу, и пусть они думают, как с ней быть.
Мурчелло сникает.
Чариус кладёт ладонь мне на плечо, показывая тем самым, что полностью со мной согласен.
— Да ладно вам, ребята, мяв, я же пошутил. Куда мявне её — у меня и дома-то нет.
Он становится совсем жалким и забитым, как драный дворовый кот.
— Мурчелло, друг, перестань ломать комедию, — просит Хмурус, закатывая глаза. Видно, что ему до головной боли надоели выходки нашего пушистого приятеля. — Тебя никто не гонит. Оставайся, живи, сколько надо.
Мурчелло ухмыляется:
— О, нет. Я гуляю сам по себе. Волен, как ветер, мур. Вечный бродяга.
Но, похоже, он и сам не рад такому положению вещей. В браваде звучит затаённая грусть.
— Остепенился бы, — Чариус подмигивает мне и обнимает за талию, — нашёл бы приличную мяв-куншу, завели бы мяв-кунят.
От этих слов Мурчелло делается мечтательным и печальным.
— Возможно, когда-нибудь и на мявей улице будет мяварт. А пока — я ухожу в закат.
Кажется, кто-то переобщался с Анатолем. Впрочем, поминать всуе нового бога не стоит. Тем более, в таком пренебрежительном контексте. Мысленно извиняюсь и переключаюсь вновь на мяв-куна. Хочется съехидничать на тему того, что закат ещё нескоро, поскольку недавно только был рассвет.
Но Мурчелло уже гордо стоит в проёме окна, пафосно расправив перепончатые крылья.
— Бывайте, ребята. Не помявнайте лихом! Мур!
И взмывает прямо в небо. Оно полыхает, переливается, горит… голубым, зелёным, фиолетовым…
Кажется, кто-то переборщил со спецэффектами.
Высовываюсь в окно — так и есть, крысоры чудят. Хотя нет, не чудят. Провожают Мурчелло, машут вслед, утирают слёзы. И впрямь подружились.
Возвращаюсь к столу, чтобы, наконец, продолжить завтрак, но не тут-то было. Врывается, сыпля извинениями, библиотекарь.
— Там… там… новая Книга-Всех-Историй… она… Но вообще хорошо, что у нас теперь новая. А то старая уже в маразм впадала, сказки путала, такие перлы выдавала… Новая только вот непоседа страшная…
Чариус встаёт, чмокает меня в макушку и бросает:
— Я постараюсь недолго.
И скрывается за дверью. А библиотекарь уже у порога оборачивается и говорит мне:
— Вас тоже звали, госпожа Айсель. Они ждут вас во дворе. Попрощаться хотят. Студентки ваши.
Выясняется, что мы с Чариусом только подумали о каникулах, а Злобинда их объявила. Правильно! А то пока начальство дождёшься.
— Передайте им, что сейчас буду.
Она кивает и уходит.
Быстро привожу себя в порядок и выбегаю во двор. Там полно экипажей разной степени роскошности. Кто в них только не впряжён: и лебеди, и ящеры, и драконы, и коты… Будто феи плохо выучили заклинание преобразования, поэтому так и не смогли превратить всех этих существ в лошадей.
Туда-сюда снуют носильщики с чемоданами и сундуками. Раздаются окрики.
В Сказочной стране всё делается быстро, порой, по мановению волшебной палочки. Поэтому немудрено, что о каникулах только-только стало известно, а во дворе уже всё готово к отъезду.
Мои девочки стоят группкой на небольшом и сравнительно спокойном пяточке. Когда я подлетаю, они перестают оживлёно беседовать.
Я смотрю на них и не могу наглядеться. Как расцвели! И это отнюдь не моя заслуга. Точнее, не только моя. За время, проведённое вместе, мы многому научились друг у друга.
Вперёд выступает Долорес. Сейчас никто не усомнится в том, что она настоящая принцесса — осанка, взгляд, каждое движение. Хрупкая, утончённая, изысканная. Лёгкий макияж лишь подчёркивает идеальные черты милого личика.
