– Понятно, – погрустнел особист. – Ну, я так и думал в принципе. А ежели я сумею нужную частоту добыть?
– Сугубо технически – точно можно, – твердо кивнул Берг. И, поколебавшись, добавил: – Да, и вот еще что: у нас имеется возможность напрямую подключаться к любым телефонным или телеграфным линиям проводной связи. Вот теперь точно все, – Йохан улыбнулся, оставив Ивана Михайловича в состоянии глубокой задумчивости…
Степанов в короткий диалог вмешиваться не стал: к чему? Нет, оно круто было бы, напрямую связаться с кем-нибудь из руководства Батищева – да хоть с самим наркомом Берией, что уж мелочиться! – вот только глупости все это. Не того полета птица наш Иван Михалыч, чтобы напрямик на ТАКИХ фигур выходить. К сожалению, конечно. Так что и думать о подобном не стоит – проблем и без того хватает.
Спустя несколько часов практически непрерывного марша (долгих привалов не делали, чтобы не терять времени, хоть пару раз ненадолго и останавливались – пополнить запас воды из попавшегося по пути родничка или перешнуровать Иркины ботинки, когда десантник заметил, что девушка начала подозрительно прихрамывать) проблем внезапно прибавилось.
Проблем оказалось человек сто, все в разномастной униформе – от общевойскового хэбэ до танкистских и даже летных комбезов – и вооруженных кто чем. Кто родными «трехами» или самозарядными винтовками, кто трофейными карабинами. Имелось даже с десяток автоматов – и отечественных «дегтяревых», и немецких «МП-38/40» – и, самое главное, несколько пулеметов. Три «ДП-27», отбитый у врага чешский «ZB-26» – здоровенная дура с торчащим над ствольной коробкой магазином на два десятка патронов – и пара «максимов» без защитных щитков, которые бойцы, несмотря на солидный вес, тащили с собой. В разобранном виде, понятно – тело пулемета отдельно, станина – отдельно. Вот только с боеприпасами было совсем грустно: если раскинуть на всех, то патронов имелось минут на десять атаки. Ну, или на полчаса обороны – да и то, если противник не станет сильно вперед рваться. С гранатами – и того хуже, в лучшем случае одна на двоих. Много было и раненых, в основном ходячих, способных передвигаться самостоятельно, но пятерых бойцы тащили на самодельных носилках, изготовленных из стволов молодых деревьев и плащ-палаток.
Разумеется, такая орава не могла остаться незамеченной для разведчиков Локтева, идущих впереди основной группы. Обнаружили их во время привала: несмотря на организованное по всем правилам военной науки охранение, заметить спецназовцев, маскировка которых работала в максимальном режиме, было абсолютно невозможно – попробуй разгляди в зарослях практически прозрачный силуэт, при этом еще и двигающийся абсолютно беззвучно! Остальное оказалось просто делом техники. Разведчики не только просочились мимо постов к самому лагерю и пересчитали окруженцев, но и передали отснятую нашлемными голокамерами картинку товарищам. Заснятый одним из спецназовцев командир сводного отряда был мгновенно опознан по фотографии, едва только запись обработал командирский планшет, тут же найдя нужную статью в энциклопедии…
Как выяснилось, командовал сводным отрядом генерал-майор Петр Григорьевич Макаров, бывший заместитель командующего 11-го мехкорпуса, на второй день войны контратаковавшего прорвавшихся гитлеровцев под Гродно. Немцы оказались многочисленны и оборонялись умело, поскольку предвидели удар по коммуникациям рвущихся вперед танковых соединений и посылали вслед и по флангам пехоту, с которой в основном и бились части Красной армии. В итоге срезать вражеский клин так и не удалось, пришлось спешно отступить в направлении Минска.
Разумеется, эта неполная сотня красноармейцев отнюдь не являлась остатками всего механизированного корпуса, с боями отступавшего в разных направлениях и по широкому фронту – по нынешним штатам он почти соответствовал полнокровной армии времен конца войны. Например, комкор со штабами 29-й и 33-й танковых дивизий выходил из окружения северо-восточнее Мозыря, а потрепанная боями 204-я моторизованная дивизия – между Рогачёвом и Могилёвом. Это были остатки арьергарда, прикрывавшего отход основных сил дивизии, плюс бойцы группы сопровождения генерал-майора и несколько десятков прибившихся по дороге бойцов из других частей. Продержавшись, сколько смогли, последние уцелевшие отступили в лес, надеясь вскоре соединиться если не со своими товарищами, то хоть с какой-нибудь регулярной частью РККА. Шли лесами, стараясь избегать крупных дорог, во время перехода через которые риск столкнуться с фашистами был почти стопроцентным, и обходя стороной многочисленные болота, в результате чего и отклонились достаточно далеко к северу.
Леха, к слову, про замкомкора Макарова ничего не знал, поскольку данная фамилия у него ассоциировалась исключительно с конструктором-оружейником, изобретателем легендарного пистолета. Хотя нет, вроде бы еще адмирал такой был, погиб во время Русско-японской, но в последнем Степанов уже точно не был уверен. Насчет же личности генерал-майора его просветил контрразведчик, успевший покопаться в содержимом спецназовского планшета. В той, прошлой, истории Петр Григорьевич попал в фашистский плен в начале июля, до сорок второго мыкался по концлагерям, в одном из которых в итоге и погиб.
Несколько минут потратили на обсуждение возникшей проблемы: в принципе, ничего не мешало сделать небольшой крюк, просто обойдя выходящих из окружения красноармейцев. До реки последние уже почти добрались, еще один переход – и выйдут к Березине. Если не наткнутся на крупное соединение фрицев, благополучно переправятся на восточный берег, возможно, даже без боя – не столь уж и сложно найти подходящий брод, не Днепр все ж таки и не Волга. Вот только Батищев категорически воспротивился подобному, а Леха, практически не колеблясь, его поддержал. Нельзя так поступить, никак не возможно! Русские своих в бою не бросают! А во вражеском тылу – тем более…
Локтев в принципе особо не спорил – по большому счету, их планам это не мешало. Ну, за исключением только одного, пожалуй:
– Товарищ лейтенант, а как вы нас залегендируете? Сами понимаете, правду говорить никак нельзя. Это, собственно говоря, в основном в ваших же интересах. Чем меньше людей про нас знает, тем проще будет… потом.
– Да все я понимаю, старлей! – буркнул Батищев. – Понятно, что нельзя. Им по-хорошему даже видеть вас нельзя, но не бросать же товарищей в беде? Придумаю что-нибудь.
– Михалыч, – подал голос Леха, – ты еще учитывай, что среди них вполне могут оказаться и фрицевские агенты. Я про такое читал.
Особист, не сдержавшись, громко фыркнул, взглянув на десантника, словно на несмышле-ныша:
– Да ты что, неужели?! Вот уж никогда б не догадался! И что бы я без тебя, такого умного, делал! – И добавил со вздохом: – Читал он, понимаешь ли… Скорее всего, разведка, не могут, а обязательно окажутся. Ну, так а я тут-то на что? Это ж моя, можно так выразиться, прямая обязанность – подобных гадов вычислять да отлавливать. Ну и к стенке ставить, не без этого. Или забыл, как мы с тобой встретились?
– Забудешь тут, как же! – расплылся в улыбке Степанов, вызвав непонимание на лице сидящей рядом девушки. – Я человек не злопамятный, но и на память не жалуюсь. Как ты там нам с Васькой сказал: расскажите, мол, отчего согласились добровольно фрицам помогать, да где вражеским самолетом управлять научились. А после еще и на фрицев напраслину возвел, типа, плохо своих агентов готовят. Да и в наших героических приключениях усомнился, мол, выдумали мы все, верно говорю, Вась?
