Пока что эта стратегия оправдывала себя. Но сегодня Грейдону Торну до поздней ночи не давал покоя один вопрос.
– Мы не подозревали ни о чем дурном, пока этот Шепчущий не подошел к нашему столу. Так зачем же ему понадобилось раскрывать карты раньше времени?
– Может, просто дурак, – фыркнул Однобог.
Грейдон покачал головой.
– Нет, дураком он не выглядел.
– Слишком самонадеян? – предположила Макаса.
– Это просто другой вид глупости. Казалось, он явился к нам с какой-то определенной целью.
– Он явно интересовался мальчиком, – напомнила Макаса.
Обычно Арам возмущался, когда она называла его «мальчиком», будучи всего на пять лет старше. Но сейчас он чувствовал себя настолько виноватым, что даже не смог как следует возмутиться. Капитан и его помощники ни в чем не подозревали Кобба, потому что он, Арам, не рассказал им вовремя обо всем, что видел. Да, в том, что Макаса смотрела на него все так же сердито, не было ничего странного, но в кои-то веки Арам почувствовал, что заслуживает этого.
– Да, я думал об этом, – сказал Грейдон. – Похоже, он хотел убедиться в том, что Арам – мой сын. Но ведь на борту это ни для кого не было тайной. Мог бы просто спросить Кобба.
– Может, он не слишком-то Коббу доверяет, – возразил Однобог. – Если так, он, разрази его, выглядит вовсе не таким дураком, как четверо старших офицеров этого корабля.
Арам отметил, что его Однобог в этот счет не включил, но усомнился, стоит ли этому радоваться.
Грейдон рассеянно кивнул, принимая предположение Однобога, как самое убедительное из предложенных, но явно остался недоволен. Наверное, в десятый раз за эту ночь он поднял свой компас, взглянул на него, сдвинул брови и выпустил цепочку. На некоторое время все превратились в таких же молчунов, как Джон.
Наконец Грейдон нарушил молчание:
– И вот еще один вопрос. Джонас Кобб был корабельным коком с тех пор, как мы собрали нашу команду. То есть, четыре года. Отчего он предал нас? И почему именно сейчас?
– Это уже два вопроса, – заметил Однобог.
Не обращая на него внимания, Грейдон обратился ко всем офицерам:
– Кто-нибудь замечал за ним недовольство? Обиду?
Все трое отрицательно покачали головами. Грейдон взглянул на Арама. Тот сглотнул и сказал:
– Я просто думал, что он… ну, понимаешь, что он просто вечно всем недовольный старикан.
– Таким он и был, – подтвердил Однобог. – Но он был таким же и четыре года назад. Клянусь Хранительницей Жизни и ставлю что угодно – он был таким с самого рождения.
– Можно ли узнать, – задумчиво спросила Макаса, – был ли с ним заключен стандартный контракт на пять лет?
– Да, Макаса, – ответил капитан. – Как у всей команды, кроме тебя с Арамом.
До этого Арам и не знал, что у команды есть какие-то контракты. Эта сторона дела никогда не приходила ему на ум. Теперь ему стало интересно, отчего у Макасы нет контракта, если у всех есть, но спрашивать об этом было не время.
– Значит, всего через год он получил бы полную долю от нашей прибыли за пять лет? – уточнила Макаса.
– Через одиннадцать месяцев, если точнее. Отчего же он рискнул такими деньгами?
– Может, ему пообещали заплатить больше, как только пираты разделят добычу, – сказал Однобог.
– Так этот Шепчущий – пират? – спросил Арам.
– Кроме всего прочего, – ответил Однобог.
Грейдон с Макасой не сказали ни слова, хотя они-то, в отличие от Однобога, видели Шепчущего своими глазами. Но сейчас все присутствующие понимали, что Шепчущий, вероятнее всего, один из Отрекшихся – мертвец, поднятый из могилы силой темнейшей из магий.
Арам попытался представить себе, что может понадобиться от них пирату из нежити, и с сомнением спросил:
– И ему нужен этот корабль?
Все четверо воззрились на него. На лице каждого по-своему отразилась обида и возмущение.
– Не обижайтесь, – продолжал Арам. – Я понимаю, в чем ценность нашего груза. Но загляните в трюм! Разве все это не разочарует пирата? И разве Кобб ему об этом не сказал?
Все вновь надолго замолчали, обдумывая эту мысль. Грейдон еще раз взглянул на компас.
Тогда Арам закусил губу и спросил отца:
– А что, если я просто все неправильно понял? То есть, я видел то, что видел. Но вдруг Старина Кобб отошел в лес, чтобы… не знаю… просто опорожнить мочевой пузырь? А с твоего стола – просто убирал грязную посуду?
– А серебряная монета?
– Получил карточный долг.
– А по какой причине не явился на борт?
– Э-э… Перепил, уснул где-нибудь в канаве…
Грейдон покачал головой.
– Я был бы рад думать о нем лучше, даже если бы сам при том оказался подлецом, бросившим его в Живодерне. Мне очень не хочется думать, что кто-либо из наших может оказаться предателем. Говоря откровенно, если бы мне удалось убедить себя в том, что Шепчущий захватил его силой, на душе у меня стало бы спокойнее, как бы ужасно это ни звучало. Но иного объяснения, кроме предательства, мне в голову не приходит.
Однобог с Макасой согласно кивнули. Джо скрестил руки на груди.
Вновь наступила тишина.
Грейдон нарушил молчание, ударив по столу кулаком:
– Зачем ему понадобилось раскрывать карты раньше времени?
В конце концов, капитан Торн отпустил своих офицеров, но попросил Арама остаться.
Развернув карту, Грейдон прижал к столу ее края наполненной игральными костями оловянной кружкой и резным деревянным драконом, будто пресс-папье. Взявшись за карандаш, он принялся прокладывать новый курс. Придвинувшись ближе, Арам с удивлением отметил, что отец работает не с картой Калимдора, а с другой, на которой был изображен весь Азерот.
– Арамар, что для тебя такое «дом»? – спросил Грейдон, не отрываясь от работы.
Арам помедлил с ответом – чувствовалось, что вопрос отца непрост.
– Э-э… Приозерье.
– Нет, я не о том. Почему ты считаешь домом Приозерье?
– Ну… Там моя мать. Брат с сестрой. Чумаз – то есть, наш пес. И…
В первый раз Арам запнулся перед тем, как произнести это имя в присутствии отца. Но Грейдон закончил за него:
– И Глэйд. Твой отчим.
– Ну… да.
– И это хорошо. Это правильно. Если даже ты не вынесешь из нашего путешествия больше ничего, запомни хотя бы это.
– Я… Я не понимаю.
– Известно ли тебе, что Сейя родом не из Приозерья?
– Известно ли… Ну, да. Она родилась в Златоземье.
