Но все это еще впереди, а пока эскадра, приспустив в знак траура по погибшим флаги, продолжает свой путь в неведомое. Русских моряков ждут впереди долгие годы боевой страды, походы и крейсерства, впереди у них еще самое главное – пламя и слава Наварина!
Глава шестая
В поисках союзников
Пока корабли Гейдена качались на средиземноморских волнах, держа курс строго на норд-ост, вокруг них разворачивался новый раунд политической схватки. На этот раз за честь России предстояло постоять посланнику в Неаполе графу Штакельбергу. Посланник был озабочен, как лучше предварить приход эскадры в итальянские порты. С этим он и явился к министру иностранных дел королевства кавалеру Медичи. И принимающий, и посещающий были в дипломатии не новичками. Граф был изысканно любезен, кавалер не менее учтив.
Справившись с мучавшей кавалера подагрой и поинтересовавшись здоровьем кавалерской супруги, Штакельберг плавно перешел к сути своего визита:
– Мне, ваша милость, было бы небезынтересно оговорить условия пребывания эскадры российской короны в портах вашего королевства!
– О, мы всегда рады добрым гостям! – заученно растянул улыбку Медичи. – Но… зачем вы, собственно говоря, плывете именно к нам?
– Есть ли еще более гостеприимный народ, чем итальянцы! – ответил ему Штакельберг с выражением самым счастливым. – А к тому же мы рассчитываем дать здесь отдых нашим измученным командам и пополнить запасы воды!
– Ах, мой дорогой граф, – молвил Медичи (улыбка с лица у него уже сползла). – Ведь Высокая Порта обидится на нас за такой поступок! Мы и так слишком часто нервируем султана Махмуда, а теперь он и вовсе озлобится!
– Но сейчас не времена пиратов Барбароссы, и просвещенный Запад никому вас в обиду не даст! – тут же привел свои аргументы российский посол.
– Его величество король Фердинанд еще восемь лет назад ограничил посещение военными судами, – несколько занервничал Медичи. – Там, где стоят гарнизоны, мы допускаем по четыре судна, туда же, где их нет, – по три!
В ответ Штакельберг только хмыкнул:
– Но ведь еще в 1787 году между нашими дворами был заключен договор об особых льготах русским судам. – Подтверждая свои слова, граф выложил перед министром и сам документ.
Кавалер Медичи надолго уткнулся в бумаги своим длинным фамильным носом. Наконец он поднял глаза:
– Все это так, но…
Препирались долго. Наконец сошлись на том, что линейные корабли итальянцы будут запускать в свои гавани, согласуясь с параграфами года 1819-го, зато фрегаты и корветы будут пользоваться льготами года 1787-го.
– Но подобное исключение, граф, мы позволяем вам в последний раз! – решающее слово Медичи оставил за собой.
В ответ Штакельберг лишь утвердительно кивнул головой. К чему ничего не значащие слова, от которых завтра так легко отказаться. И кто может знать, какие карты выбросит политический пасьянс через год, два! Сейчас же главное сделано, и эскадра Гейдена сможет теперь спокойно отстояться на тихих итальянских рейдах.
* * *
9 сентября на рассвете с салингов русских кораблей увидели берег. То была Сицилия – земля древняя и благодатная. Подойдя к острову, корабли один за другим приводились в бейдевинд и ложились в дрейф. Позади более месяца непрерывного плавания.
Палермо встречал русских моряков ослепительной южной красотой и душистым запахом апельсинов. На причале, куда подошли первые шлюпки, прибывших бурно приветствовала толпа местных нищих, в нетерпеливом предвкушении вина, скандалов и драк.
– Чтой-то много у них люда бродячего! – делились меж собой матросы-гребцы, с любопытством разглядывая живописное сборище.
– А чего им тута не бродяжничать! – разъясняли остальные, более наблюдательные. – Снегов да морозу здесь нету, лето круглый год, палку в землю ткни, и та растет. Чем не жисть!
– И то верно, – соглашались все. – Коли жисть тута райская, чего ж лодыря не корчить!
В местной опере в тот вечер давали Россини «Каро-де-Феро», и первые ряды партера были гостеприимно уступлены горожанами русским офицерам. Ах, как бешенно аплодировали лейтенанты и мичмана, как неистово кричали они «браво» зычноголосой приме Парлимане! Зал буквально стонал от восторга. А затем мужественных мореходов дерзко увозили во тьму улиц обольстительные и чувственные итальянки…
Сама прима удостоилась объятий лихого мичмана с «Иезекиля» и была счастливейшей из смертных. Утром певица самолично привезла предмет своего обожания прямо в гавань.
– Слышал, что девицы здешние прекрасны, но в том, что лучше их не бывает, теперь убедился сам! – авторитетно сообщил мичман, спрыгнув в шлюпку к своим сотоварищам.
А с берега пышнотелая Парлимане, выставив вперед ослепительно-откровенное декольте, все посылала и посылала ему воздушные поцелуи.
Гейден отнесся к массовому загулу офицерства спокойно:
– Скоро у них кончатся деньги, а вместе с ними убавится и прыть!
Матросов на берег спускали тоже щедро, в несколько очередей. Те с удовольствием пили дешевое вино в портовых трактирах, да хватали за пышные бока хохочущих от восторга прачек и рыбных торговок.
Из записок лейтенанта Александра Рыкачева с корабля «Гангут»: «…Сменившись с вахты и отдохнув не более часа, я поспешил на берег к моим знакомым, чтобы ехать с ними в их загородный дом. Приехав на пристань… я нашел коляску герцогини, присланную за мной… Старая княгиня с двумя племянницами, молодыми девушками, поехали в большой карете, а я с ее сыном и герцогиней – в прекрасной коляске…Остановились у… двухэтажного дома. Внизу была большая зала, посреди которой из мраморной вазы бил фонтан, а в воде играли золотые рыбки… В 4 часа мы сели за стол, обед был очень хорошо приготовлен, а после десерта отправились наверх есть мороженое. После обеда герцогиня играла на фортепиано, прекрасно пела… Вечером мы еще долго гуляли по саду, ужинали в павильоне и очень поздно разошлись по своим комнатам… Проснувшись в 6-ть утра, я оделся и… пошел бродить по горам. Взобравшись довольно высоко, увидал нашу эскадру… После завтрака… поехал в город…»
Как всегда с появлением в порту большого количества моряков, там тотчас начинали шнырять и всевозможные аферисты, прежде всего карточные шулера. Наивных и доверчивых русских офицеров они обчищали на зеленом поле вчистую.
Сам контр-адмирал Гейден также дневал и ночевал на берегу, когда же командир «Азова» Лазарев осторожно выразил сомнение в полезности столь частого отсутствия командующего, граф отвечал ему с милой улыбкой:
– Если все отдыхают, то почему это может возбраняться и командующему, тем более, что у меня есть столь замечательный и дельный помощник, как вы!
В общем, расчет Гейдена был оправдан. Буквально за несколько дней людей на эскадре было не узнать. Все выглядели бодрыми и веселыми, готовыми к новым испытаниям. Но всякому празднику когда-то приходит конец.
