Договорившись о согласованности в действиях, вице-адмирал Кодрингтон и контр-адмирал де Реньи направились прямо к Наварину, где находился Ибрагим-паша. 84-пушечная «Азия» Кодрингтона и 60-пушечная «Сирена» де Реньи вызывающе бросили якоря в самой глубине бухты. Орудийные порты на обоих судах были открыты. Турки тоже выкатили свои пушки, да разожгли печи для накаливания ядер. Тагир-паша (командующий турецкий) и Могарем-паша (командующий египетский) спешно выстраивали свои суда в боевую линию.
Письмом адмиралы известили турецкого главнокомандующего о своем главном требовании – немедленно прекратить всякое кровопролитие в Элладе. Ибрагим послание отложил в сторону, а союзных флагманов пригласил к себе на переговоры.
* * *
В парадной зале Наваринского дворца душно и жарко. Сам турецкий паша возлежал среди вороха подушек, рядом в креслах – адмиралы. Белозубые нубийцы метались с огромными подносами: шербет, фрукты, плов. Ибрагим безучастно посасывал янтарный мудштук. То ли дремал, то ли внимательно слушал. Переговоры были в самом разгаре.
Кодрингтон с де Реньи горячо убеждали пашу воздержаться от войны, Ибрагим лишь наклонял свой огромный тюрбан, увенчанный алмазным пером:
– Якши! Якши!
За переводчика – турецкий драгоман. Кодринтон из осторожности своего оставил на корабле. После долгих уговоров паша все же согласился заключить перемирие с греками на суше и на море.
– Ваш флот и сухопутные войска должны оставаться в бездействии в Наварине, пока не будет получено подтверждений вашим действиям из Стамбула! – требовал командующий британской эскадрой.
Ибрагим вновь качнул в знак согласия тюрбаном. Затем щелкнул пальцами. Подбежавший драгоман, заглядывая в глаза своему владыке, перевел слова паши:
– Я согласен на все ваши требования, но в свою очередь требую, чтобы ваши корабли пропустили в бухту эскадру славного Ахмет-паши, что идет сейчас сюда от берегов Египта! Что касается моих действий, то я лишь верный воин своего султана и выполняю все его повеления! Сейчас мне велено продолжать наведение порядка в Морее и завершить это взятием острова Идра, и я исполню это, чего бы это мне ни стоило!
– Но ведь вмешательство союзных держав меняет раскладку сил, и как знать, что сейчас думает по этому поводу султан? – мягко заметил Кодрингтон.
– Так как Порта не предвидела вашего насилия, я немедленно отправлю гонцов в Константинополь и Каир и даю слово, что до их возвращения мой флот не покинет Наварина в течение ближайших двадцати двух дней!
Адмиралы переглянулись: позицию собеседника они поняли вполне. Шепотом Кодрингтон с де Реньи совещались. Французский командующий внезапно уперся, не столько по делу, сколько чтобы уязвить англичанина. Когда Кодрингтон изъявил желание, чтобы Ибрагим-паша скрепил условия перемирия своей подписью и печатью на бумаге, де Реньи сразу же высказался против:
– Ибрагим сочтет такое предложение обидным для себя, ведь слово мусульманина считается нерушимым законом верности!
– Что ж, попробуем поверить на слово! – неохотно согласился Кодрингтон.
Когда союзные командующие покинули дворец, Ибрагим-паша поднялся с подушек. Прошелся по залу, разминая затекшие бока.
– С каким наслаждением я лично отрезал бы обоим их никчемные головы! – горестно вздохнул. – Да нельзя, все на меня обидятся! То ли дело раньше было, когда с нечестивых кожу живьем сдирали, и ничего, все с пониманием относились! О времена, о нравы! Какие глупцы! Они наивно верят в мое честное слово, тогда как честное слово, данное неверному, не стоит ровным счетом ничего!
Утром следующего дня, когда «Азия» с «Сиреной» уже были готовы поднять паруса, к Кодрингтону прибыл посланец Ибрагим-паши.
– Мой повелитель только что получил печальное известие, что предводитель дерзких повстанцев генерал Кокрейн высадил свой десант на остров Патрас. Великий Ибрагим, любимец Аллаха и надежда всех правоверных, спрашивает тебя, дозволено ли ему будет выслать нужную силу для расстройства этих нечестивых планов?
Сэр Эдуард был суров и тверд:
– Все наши суда должны оставаться в бухте!
В зрительную трубу было отчетливо видно, как на египетских и турецких судах забегали матросы.
Кодрингтон вытер лысину батистовым платком:
– Я вижу оживление в вашем флоте. Должен ли я заключить из этого, что трактат, заключенный между нами, более не имеет силы?
Драгоман пожал плечами:
– Отвечать на столь серьезный вопрос я не уполномочен. Я могу лишь передать его своему владыке. Если через час я не вернусь с ответом, то вы должны считать заключенное соглашение в полной силе!
Спустя три часа при заходе солнца британский и французский корабли вышли в море. Посланец не вернулся, и оба адмирала вполне положились на честь Ибрагим-паши. На судах, стоявших в бухте, было тихо.
Оставив на всякий случай подле Наварина фрегат «Дартмут» для наблюдения за действиями турок, Кодрингтон отправил транспорты за припасами на Мальту, а сам с основной эскадрой взял курс к острову Занте, откуда он мог держать под контролем весь Архипелаг. Де Реньи повернул со своей эскадрой западнее. Оба адмирала были спокойны. Ибрагим-пашу им уже удалось уговорить, и теперь оставалось лишь удерживать от необдуманных действий мелкие отряды местных пиратов.
Тем большей неожиданностью стало для вице-адмирала Кодрингтона появление 2 октября у Занте спешащего на всех парусах «Дартмута». С фрегата призывно палили из пушек. Вице-адмирал в нетерпении ждал фрегатского капитана прямо у шторм-трапа. Едва запыхавшийся Томас Филлоус взобрался на палубу флагмана, он сообщил изумленному Кодрингтону:
– Турецкий флот внезапно снялся из Наварина и направляется на норд-ост к Патрасу!
– Но это же настоящее вероломство! – воскликнул честный Кодрингтон.
– Конечно, это не по-джентельменски! – согласились с ним его капитаны. – За столь вероломный обман надо б высадить в брюхо обманщику пару каленых ядер!
Времени для раздумий не оставалось. Присоединив к своей «Азии» все, что было у него в тот момент под рукой (два фрегата да бриг), Кодрингтон бросился на перехват целого флота. На качающихся палубах матросов призывали помнить о британской доблести и верности королю. Наконец с салинга передового «Дартмута» закричали:
– Много парусов! Впереди турецкий флот!
Кодрингтону подали подзорную трубу. Небрежно вскинув ее, вице-адмирал долго рассматривал колонны судов Ибрагим-паши.
– Сорок семь вымпелов! – объявил он, трубу от глаз отнимая.
– Поднимайте боевые флаги и открывайте орудийные порты!
Над «Азией» взлетели и заполоскались огромные синие полотнища – символ готовности к подвигу. Разом откинулись крышки портов, и из них выжидающе выглянули черные орудийные жерла.
– Три больших фрегата, восемь корветов и семь бригов! – подсчитывали на британских судах. – Это делает нам честь!
