Если она хочет кого-то другого.
Кого-то на подобие Париса или Вильяма, может она представляла их обоих, когда принимала душ, и её руки ласкали её собственное тело, медленно и мучительно.
С этой мыслью, он вновь захотел, чтобы она потеряла контроль, лишилась рассудка из-за него, хотел ощущать её ногти, впивающиеся в его спину, царапающие зубы на своей шее.
Что с ним не так?
— Ты слышал это? — спросила Оливия, вытягивая его из темных и плотских размышлений.
Она вытащила свою руку из его ладони…. Моя, рычал Гнев, не плача, а еще раз утверждая… и остановилась.
Он говорил себе, что с этого момента он возражает против всех этих любовных объяснений, но не мог заставить себя.
Болван.
— Слышал что? — Он тоже остановился и прислушался.
В то время, как его демон продолжал тихо бормотать, его встретила лишь тишина.
Хмурясь, он встретился с ней взглядом.
Как всегда, когда он смотрел на нее, его сердце бешено застучало.
— Я ничего не слышу.
— Но этот голос…
Она повернулась кругом, пристально рассматривая хоол.
— Он говорит мне, одной рукой сжать твои шары, а другой обхватить твой член.
Неужели она слышала его демона…Подождите-ка.
Что?
— Голос говорит тебе ублажить меня? — Тогда это не Гнев.
Демон не упоминал ничего конкретного.
К сожалению.
— Да.
— Это попытка соблазнить меня? — Хитрая, восхитительная женщина, которая носила так мало одежды, задавала пикантные вопросы и вышла из ванной совершенно голой.
— Это предполагает…
— Нет! Я не люблю такие вещи! — перебила она.
— Я слышу слова, думаю о них, но они не принадлежат мне.
Я понимаю, что это не имеет никакого смысла, но я не знаю, как еще это описать.
Позади него послышались шаги.
Он повернулся.
Торин шел вниз по лестнице и преодолел уже полпути, за раз перешагивая две ступеньки.
Сегодня он был одет в черную водолазку, черные перчатки и брюки, которые тащились по земле так, что даже, если он сядет и его носки опустятся ниже щиколоток, то и дюйма его кожи не будет видно.
— Восхитительный, — Аэрон услышал шепот Оливии.
— Я могу съесть тебя.
— Ты должна перестать говорить такие вещи, Оливия.
Аэрон быстро глянул на нее…только по прежнему, заскреща зубами и матерясь себе под нос.
Она не смотрела на него, как он ожидал, она уставилась на Торина так, словно он был куском мяса, а она была голодна.
Моя, вопил Гнев.
У Аэрона челюсть отвалилась от внезапного раздражения… из-за Торина.
Не то чтобы, его волновало, кого желает Оливия.
Просто, она отказалась от бессмертия ради него, хотела, чтобы он веселил её, желала, чтобы он был внутри её тела;
она не должна быть такой не постоянной.
Ой, извините? — Смущенный Торин остановился от основания лестницы.
Аэрон изучал своего друга, пытаясь найти то, что видела Оливия.
Он не был так уж привлекателен, ну разве что из-за разительного контраста между светлыми волосами и черными бровями, этой гладкой, естественно смуглой… и незапятнанной… кожи, и ладно, ладно, может быть еще из-за этих пронзительных зеленых глаз.
Более того, он был на дюйм ниже Аэрона и не был таким мощным.
— Не обращай внимания, — с ужасом пробормотала Оливия.
— Пожалуйста.
Я не знаю, что на меня нашло.
Торин, казалось, пытался сдержать улыбку.
— Рад, что ты больше не боишься меня.
Аэрон хотел бы сказать тоже самое.
— Давайте начнем собрание.
Конечно этот резкий, грубый голос не принадлежал ему.
— Боюсь, уже слишком поздно.
Торин прислонился плечом к перилам, изображая прирученного мужчину.
За исключением, озорного блеска в его глазах.
— Все ушли.
— Что!
— Ни у одного тебя большие новости.
Люциен переместился в Рим вслед за Сабином и остальными, они узнали, что Гален преуспел и вселил демона Недоверия в своего война.
В женщину.
Аэрон провел рукой по своей обритой голове.
Ндоверие, Недоверие Бадена, был теперь внутри Ловца? Он знал, что Гален надеялся сделать что-то подобное, но все-таки это ошеломило его.
Недопустимо!
Наказать, твердил Гнев.
В его мозгу не промелькнули образы, но Аэрон не удивился.
Он уже начал привыкать к голосовому присутствию своего демона.
— Мы должны что-то предпринять, но нам следует действовать осторожно.
Сегодня я узнал, что Рея, жена Крона, помогает Ловцам.
Смысл сказанного дошел до Торина, и он побледнел.
— Ты шутишь, верно?
— Хотел бы я.
Оливия сжала его рука, переплетая их пальцы.
Раздражение Гнева отступило, вместо него рядом с Аэроном теперь был миленький котенок, а не демон.
Он предпочел бы бешенство.
— Если есть что-то, с чем я могу помочь, пожалуйста, дай мне знать, — сказала она.
— Я даже не буду просить оплаты.
Ее попытка утешить его была…
утешением.
Проклятье! Теперь он стал таким как Гнев.
Миленьким.
А это не должно ему нравиться.
Но понравилось.
Больше, чем он хотел бы.
Он старался подавить свои эмоции, игнорировать их, чтобы сосредоточиться на том, что действительно нужно сделать, но она отметала все его попытки, пока он не сдался.
Может быть именно потому… Осознание причиняло ему боль.
Дерьмо.
Так и есть.
Вот почему он всегда предпочитал кротких женщин.
Хорошо, не предпочитал, он просто опасался других, сильных, женщин.
Спокойные женщины не угрожали выпустить из "закрытой бутылки", содержащийся в ней вихрь эмоций.
Сильная женщина могла разбить эту "бутылку" вдребезги, вынуждая его "чувствовать".
— Что? — спросил Торин, наклоняя голову.
— Ничего, — солгал он.
