Доктор-мужчина и медсестра едва поспевали за ней, пытались остановить, придержать, но Антонина рвалась вперед, выискивая среди мелькавших номеров палат самый нужный, самый важный.
Перед палатой Артура медики все-таки заставили Антонину остановиться, доктор полушепотом предупредил:
— Ведите себя спокойнее, уважаемая. Все-таки у нас здесь больница, а не место для прогулок.
— Понимаю, извините, — сказала Антонина.
— Успокоились, ладно?
— Уже спокойна.
— Если б не просьба начальства, мы бы вас в таком состоянии в палату не пустили.
— Больше не буду, доктор. Обещаю.
Тот подошел к двери, снова предупредил:
— Только после меня. Вначале я сам взгляну на больного.
Исчез, какое-то время не выходил, затем показался, кивнул посетительнице.
— Милости прошу к вашему герою. Он ждет.
Антонина вошла в палату, увидела лежащего на койке Артура, на секунду придержала шаг. Гордеев повернул к ней лицо. Антонина бросилась к нему, накрыла собой, стала целовать безостановочно, неуемно, страстно.
— Родной… любимый… единственный. Я здесь. Я с тобой. И никогда больше не уйду от тебя. Всегда буду с тобой. Любимый мой. Это я виновата, я!.. Прогнала тебя и поплатилась. Прости, дорогой мой…
Постепенно она успокоилась, поднялась, вытерла мокрые глаза.
— А я как раз думал о тебе, — с улыбкой сказал Артур.
— А я о тебе все время думаю. Как ты?
— Нормально. Отхожу.
Антонина присела рядом:
— Это кто тебя? Дружки?
— Корефаны, — снова улыбнулся парень. — Решили отдать последний долг.
— Бедненький мой. — Она погладила его по лицу, по руке: — Я заберу тебя отсюда.
— Не, отсюда пока нельзя, — мотнул головой Артур. — Не отпустят.
— Договорюсь.
— Тут из полиции приходили, из прокуратуры.
— Про меня спрашивали?
— По касательной. Вроде прощупывали. И про тебя, и про Михаила Ивановича. Старались взять на понт. Но я не раскололся.
— А в чем колоться? — удивилась Антонина. — Ты ж тут ни с какого конца.
— Так эти… мамка с дочкой… ну, с Наташкой, прицепились. Хотят, чтоб я стал свидетелем.
— Свидетелем чего?
— Ну, вроде того, что мы с тобой вась-вась. Будто любовь у нас.
— А я не отказываюсь, любовь, — сказала Антонина.
— Вот они и хотят пришить нашу любовь к Михаилу. Ну, к его смерти.
— Как ты сказал? «Нашу любовь»? — тихо переспросила Антонина.
— Конечно. А разве меж нами не любовь?
— Любовь. Конечно, любовь. — Она снова прижалась к Артуру. — На всю жизнь. — Полежала так, притихнув, потом поднялась, посмотрела на него, усмехнулась: — Все равно заберу отсюда. Доктора оплачу. Будешь лежать дома.
— Полиция не отпустит — раз, — загнул палец Артур. — И два — домой доктора звать очень дорого.
— Ничего, деньги у нас есть. На все хватит.
В кабинете заведующего отделением было чисто, тихо, почти стерильно. Заведующий, тот самый доктор, что провожал Антонину до палаты, выслушал ее, отрицательно покачал головой:
— Лично я не возражаю, но, думаю, вашего молодого человека никто сейчас не отпустит.
— Но он же здоровый. Что ему угрожает? — спросила с усмешкой Антонина.
— Я же сказал, не возражаю. Но вопрос решается не здесь, а в других местах. Подозреваю, догадываетесь, в каких.
— Я с ними поговорю.
— Вам виднее. — Доктор внимательно посмотрел на Антонину. — А он кто вам?
— Муж, — легко и просто ответила она.
— Муж?
— Да, муж. Пока еще не расписались, но свистопляска закончится, все решим.
— Но вы дама, так сказать, довольно зрелая, а он весьма молод. Не опасаетесь?
Антонина положила ладонь на колено доктора, снисходительно улыбнулась:
— Не волнуйтесь, доктор. Все опасения я уже пережила. Теперь нужно жить.
В кафе Антонина заезжать не стала, подрулила прямо к Нинкиному магазину. Легко и чуть ли не весело спрыгнула на асфальт, взлетела на ступеньки.
Нинка была одна. Стояла за прилавком, запивала бутерброд чаем из стакана, удивленно взглянула на соседку:
— Ты чего такая?
— Какая?
— Веселая.
— Жить хочется!
Нинка поставила чашку на прилавок, скривилась:
— Кому жить, а кому повеситься.
— Нет, Нина, только жить. Плевать на все и жить. — Антонина обняла ее через прилавок, прижалась. — Всех люблю, всех обнимаю, всех прощаю!
Нинка отстранилась.
— Влюбилась, что ли?
— Влюбилась. — Антонина сияла.
— В кого? В Геркулеса, что ли?
— Какого Геркулеса?
— В охранника. Который если и улыбается, то только одним местом.
— Нет, Нина, нет. — Антонина привычно сдула волосы со лба, опустилась на стул: — Расскажу. Обязательно все расскажу. Узнаешь. А сейчас нужен совет.
Нинка вышла из-за прилавка, примостилась рядом:
— Ну говори.
— Вчера ко мне приходили.
— В курсе. Мент, капитан.
— Ты все знаешь? — удивилась Антонина.
— Такая работа — у окна сидеть, на всех глядеть. Он ко мне тоже заглянул.
— Давай по порядку: про то, чтоб купить дом — тема закрыта. Никому ничего продавать не собираюсь.
— Разве я против? Думала, по-соседски выручу.
— Не нужно, Нина. Сама тут буду жить. А вот перед капитаном похлопочи, чтоб Артура выписали из больницы. Под мое поручительство!
— Артура? Твоего Артура?
— Да, его хорошо покоцали бандюки, он загремел в травматологию. Похлопочи перед капитаном.
— Блин… Не уверена, но попробую.
— Он же никого не бил. Его били. И никого не покрывает.
— Поняла, поговорю. Еще какие вопросы?
— Еще? Что еще? — пробормотала Антонина. — На меня давят родственники Михаила.
— Тоже в курсе. Особенно старается эта молоденькая свиристелка. Наташка, кажется.
— Не знаешь, что ей нужно?
— Вроде ты не знаешь. Деньги и этого… ну, хахаля твоего. Артура. Она ж залипла на него, хоть завтра рожай.
Антонина покачала головой, зло ухмыльнулась:
— Не-ет… Насчет денег еще могу подумать, а вот с Артуром — обломится.
