В тот вечер князь уступил место за рулём приятелю. После ужина в Лондоне надо было успеть вернуться в Оксфорд к положенному времени — не позже полуночи. За три опоздания студенту грозило исключение из университета, а два раза Юсупов уже опаздывал.
Silver Ghost мчался вдоль железной дороги, приятели болтали о всякой ерунде: от Лондона до Оксфорда от силы полста миль, потеха для Rolls-Royce…
…который в тумане на полном ходу пробил дорожную ограду, и князь вылетел на рельсы. Каким чудом, каким невероятным рывком он успел вывернуться из-под колёс мчавшегося навстречу поезда — неизвестно. Смерч лондонского скорого оглушил и отбросил Феликса на железнодорожную насыпь, оставив целым и невредимым. Приятелю повезло меньше: он переломал кости и застрял в искорёженном авто.
По счастью, из будки путевого обходчика князь дозвонился до оксфордской больницы и вызвал карету скорой помощи. В колледже он появился с опозданием на два часа, но ввиду извиняющих обстоятельств не был изгнан.
Даже после аварии молодой князь Юсупов сохранил редкий авантюризм, не утратив юношескую веру в собственную неуязвимость. Однако матушка взяла с него слово — беречь себя. Теперь за рулём нового просторного лимузина Rolls-Royce Silver Ghost Double Pullman сидел шофёр-француз.
— И то верно, Феликс! Ни к чему искушать судьбу, — согласился с итальянцем де Бестеги. — Хочется пожить подольше.
— Ничего вы не понимаете, — вздохнул Юсупов. — Как это по-английски — какой русский не любит быстрой езды?.. В общем, every Russian likes to drive fast. Национальная особенность!
— Я этих ваших особенностей не понимаю, — насупился Франкетти. — И что творится у вас при дворе — тоже особенность? Этот мужик…
Словечко muzhick в речи оксфордского студента-итальянца прозвучало неожиданно. «И когда только успел подцепить», — сердито подумал князь.
— Да, — оживился Рейнер, — что это за история? О ней трезвонят все газеты. Какой-то Rasputin, его любовь с царицей…
— Полегче, джентльмены! — Феликс повысил голос. — Если повторять всякую дрянь, во рту заводятся жабы!
Де Бестеги не унимался:
— Но кто это? Ты его знаешь?
— Видел как-то раз. Обычный крестьянин. Хам из глубинки. Лохматый, вонючий, ногти чёрные, глазки бегают, рожа корявая, болтает не пойми что… Хитрый, наглый. Шут, в общем.
— Но почему про него столько говорят? — продолжал допытываться Рейнер.
— Милый Освальд, — сказал Юсупов и ласково потрепал приятеля за ушко, украшенное изящной серёжкой, — газетам нужен скандал, иначе кто станет их покупать? Если скандала нет, его придумывают… И ещё: сейчас Россия сильна, как никогда. У нас есть такая басня — про маленькую собачку Моську. Она лаяла на слона и мечтала попасть без драки в забияки. Чтобы все думали, что она очень сильная, и боялись…
— У нас тоже есть похожая басня, — вставил де Бестеги.
— Вот свора таких Мосек и тявкают на Россию. Что же, прикажете слону всех передавить?
— Ну, зачем же, — Франкетти придирчиво разглядывал своё отражение в зеркале пудреницы. — Достаточно раздавить этого Rasputin. Если он дискредитирует семью императора…
— Не будет этого — найдётся другой. Так пускай уж будет этот, — глубокомысленно заявил Феликс. — Пускай Распутин — сукин сын, но он — наш сукин сын. Прошу прощения, джентльмены. А вреда от него нет. Если её величество находит, что muzhick забавен, пусть развлекается! И какое дело остальным? Ну, а если эта муха, этот комар посмеет забыться — раз!
И князь громко хлопнул в ладоши, не оставляя сомнений в судьбе Распутина.
Глава V. Стокгольм. Печаль кавалериста
— Митенька, прошу тебя, не терзайся так, не расстраивайся! — ворковала Мария Павловна, идучи по палубе прогулочного кораблика рядом с братом и стискивая его пальцы. — В конце концов, это ведь только игра. Нельзя каждый день выигрывать. Сегодня тебя побеждают, завтра ты побеждаешь… Игра, Митенька! Экая важность — футбол…
Но Дмитрий Павлович держался другого мнения и по молодости не мог сдержать эмоций:
— Ты не понимаешь! Мы же самих себя выложили, как на ладони! Чёрт возьми, это же надо было — так бездарно продуть… Слышала, что читал твой англичанин? Репортёришка, конечно, сволочь, но очень верно всё подметил. И дисциплину безобразную, и обычное наше авось-небось: авось, пронесёт… небось, не забьют… Ты же сама видела, что они вытворяли на поле! Каждый бегает, как бог на душу положит, каждый сам по себе. Атаку начинают — не доделывают, и ещё руками разводят: не получилось, мол… И добро, если бы у себя где-нибудь играли. А то — посреди Европы, на глазах у всех!
Прогулочный кораблик с гостями герцогини Сёдерманландской продолжал лавировать в шхерах.
— Знаешь, сколько здесь таких островков? — Мария Павловна попробовала сменить тему и повела миниатюрным биноклем по сторонам. — Целый архипелаг! Говорят, больше двадцати четырёх тысяч, представляешь?!
Она хотела отвлечь Дмитрия Павловича от неприятных воспоминаний: он слишком близко к сердцу принимал то, что случилось на Олимпиаде.
В Стокгольме молодой великий князь появился не как зритель и не как почётный гость от императорской фамилии — Дмитрий Павлович возглавлял сборную российских конников. Офицерам повезло: Мария Павловна поселила их у себя во дворце и неустанно придумывала всё новые и новые развлечения — выезды кавалькадами, шумные застолья, театральные представления, морские прогулки вроде нынешней…
Сейчас она успокаивала брата, как могла. Позорное фиаско футболистов было самым заметным, а потому особо тешило злые языки. Но и кавалеристы, увы, оказались не на высоте.
Они ехали в Стокгольм уверенными в себе. Ежегодные скачки для офицеров в Красном Селе под Петербургом проводились уж лет сорок. Русский стипль-чез — заезд на четыре версты с десятью препятствиями — давно стал неофициальным первенством армии. При стечении публики здесь соревновались лучшие наездники со всей империи. Верховые офицеры в военной форме и при оружии выглядели грозными и прекрасными; холёные лошади тщательно отбирались из тех только, что уже участвовали в смотрах и учениях…
Самоуверенность помешала Дмитрию Павловичу и его товарищам по команде не меньше, чем чиновничья бестолочь в Российском олимпийском комитете. Вот и получилось, что в первенстве по выездке лучший из русских стал девятым среди двадцати участников. В преодолении препятствий великий князь показал седьмой результат, но остальные застряли в середине турнирной таблицы. А в командном зачёте России досталось пятое место из шести: Дмитрий Павлович отказался от соревнований по троеборью. Посчитал, что позора и без того уже достаточно.
Конечно, попасть в число лучших конников мира для кого-то — огромное счастье и несбыточная мечта. Для кого-то, но не для молодых русских офицеров, ехавших только за победой. И тут ещё этот футбольный кошмар!
