Прохор закрыл глаза, и тяжелая вязкая волна снова захлестнула сознание. Но спать ни в коем случае нельзя, поэтому усилием воли он выцарапал себя из бредовой расщелины между сном и явью, открыл глаза. Бушак не должен его убивать. Он должен прессовать его и дальше, выбивая деньги. Прохор уже вторую неделю на больничке, но его не трогают. Бушак ждет, когда он «вернется к станку», чтобы насесть на него с новой силой.
Но почему тогда непроходящая тревога на душе обострилась, усилилась? И что это за щелчок за дверью?.. Палата на ночь закрывалась, но кто-то, похоже, пытается отпереть дверь. И старается сделать это тихо.
Прохор заставил себя подняться, подошел к двери до того, как она открылась. И когда в палату зашел широконосый тип в мокрой шапке, шагнул к нему из темноты. Тот увидел его, вздрогнул, дернул рукой, обнажая прижатое к запястью лезвие ножа. Но ударить не успел. Прохор ударил его сплющенным кулаком в горло, на убой, и пока несостоявшийся убийца падал, забрал у него заточку. С ней и вышел в коридор.
«Торпеду» снарядил Бушак, у Прохора в том не было никаких сомнений. Но как этот «вый» проник в больничку? Шапка на нем, телогрейка с нашивками, лагерная роба, на ногах «прохоря». Ясно одно – с улицы зашел киллер. Но кто-то же его провел в локальную зону санчасти? И как он выбрался из своей «хаты»? Бушак в сговоре с кем-то из лагерной администрации, и, возможно, дверь открыл контролер из дежурной смены. А может, у него даже были свои ключи, чтобы вывести «торпеду» на цель. Что, если Бушак стоит сейчас в коридоре?.. Или он, или кто-то из его пособников.
Прохор вынес тело из палаты, но в коридоре никого не было, только под потолком тоскливо жужжала длинная лампа. Он прошел через одну переборку, через другую. Дверь из санчасти была закрыта, но заперта ли она?
Тихонько толкнул ее, и дверь с легким скрипом поддалась его усилию. Значит, там, в локальной зоне, кто-то есть. И вряд ли это Бушак. Слишком он крупная птица, чтобы стоять на «шухере».
Свежий воздух приятно охладил лицо, мокрая снежинка плюхнулась на нос. От бредового состояния не осталось и следа. И теперь Прохор точно знал, что Бушака за дверью быть не может.
Но именно он там и стоял. И не один. Его охраняли Бубен и Панас. И один здоровый как слон, и другой. Да и Бушак сам по себе не слабого десятка.
– Ух ты! – Бушак не удивился, увидев Прохора.
Возможно, он даже предполагал такой исход, потому и прихватил с собой свою камерную свиту. Но почему он тогда вооружил «торпеду» не каким-нибудь заточенным штырем, а самой настоящей «финкой»? Удобная рукоять, мощный клинок.
Бубен и Панас разом рванули к Прохору. В свете фонаря сверкнуло лезвие ножа. Но и Прохор был вооружен. К тому же он окончательно слетел с тормозов…
Бубен махнул рукой. Не увернись Прохор, острие лезвия вспороло бы ему щеку. Но он нагнулся, шагнув при этом вперед. Шагнул, ударил, вкручивая клинок в живот. И снова удар, на этот раз ногой, чтобы оттолкнуть от себя Панаса и тут же воткнуть ему нож в сердце.
Бушак не стал ждать, когда Прохор займется им, он сам рванул к нему, размахивая ножом. Прохор блокировал руку плечом. Для этого он резко сблизился с Бушаком, фактически обняв его, и всадил нож в печень. Крепко прижал к себе, разворачивая спиной к Бубну, который почему-то не хотел умирать. Громила стоял на одном колене, одной рукой держался за живот, другой шарил по земле в поисках упавшего ножа. Его сильно качало, клонило к земле, но он держался. И с ненавистью смотрел на Прохора.
– Ну, ты в натуре… – прохрипел Бушак.
– Сколько я тебе должен?
– Миллион.
– Получай!
Прохор ударил снова. И отпустил мертвое тело. После чего добил Бубна. А по-другому с этими уродами нельзя.
Он вернулся в палату и увидел киллера. Тот сидел на полу и хрипло кашлял. От боли он туго соображал, но рукой за отбитое горло держался. Прохор ударил его снова. А когда он затих, вложил ему в руку окровавленный нож. Он же не вор, чтобы присваивать себе чужое…
Майор Комягин был из тех людей, которые даже спят с высоко поднятой головой. Ростом он не удался, поэтому спину держал ровно, голову тянул вверх. А на столе у него лежала фуражка с высокой тульей. Холодно уже, морозы ударили, а он все не расстается с фуражкой. Прохор подумал о том, что ему нужно бы на папаху переходить, она высокая. Но для этого Комягин должен дослужиться хотя бы до полковника. Если, конечно, папахи еще выдают…
– Ты, Кожухов, ты убил Бушакова! И Бушакова, и Бубнова, и Афанасьева!
– И кто это видел?
– Кто видел… Видели!
– Кто?
Прохор точно знал, что соседи по палате ничего не сказали. Все, типа, крепко спали. Ну так по-другому и быть не могло.
Несостоявшегося киллера взяли с поличным. Подоспел наряд, Косуху закрыли в штрафном изоляторе. Нож отдали на экспертизу… Его к убийству и привяжут. Менты, как электрический ток, идут по пути наименьшего сопротивления. Прохор уже не в первый раз на этом выезжает…
Но на Прохора все же грешили. Начальник оперчасти на него наезжал, выяснял, что да как. И кровь у Прохора на руках была, и мотив имелся… Теперь вот заместитель начальника колонии по режиму… Но если с «кумом» все понятно, то с Комягиным не очень. Ему-то какое дело до Прохора? Да, нарушен был режим, вот пусть он и выясняет, кто в этом виноват. Это же не Прохор приходил в санчасть убивать…
Мало того, что Комягин им заинтересовался, так он еще его в свой кабинет вызвал. С больничной койки поднял, конвой организовал. Даже «кум» до такого не додумался.
– Есть люди, – с ухмылкой произнес майор.
– Вертухаи? – скривился Прохор.
Он практически уверен был в том, что за дракой наблюдал кто-то из сотрудников колонии. Тот, кто подвел его смерть к «больничке». Только вот вмешиваться эта продажная шкура не захотела…
– Так, давай без этого… – Комягин возмущенно разрубил воздух ладонью. – Ты человек образованный, интеллигентный, так что давай без жаргона.
– Это кто интеллигент?
– Твоя жена характеризовала тебя исключительно с положительной стороны, – загадочно улыбнулся Комягин.
– Моя жена?!
Майор поднялся из-за стола, прошел мимо Прохора, выглянул за дверь.
– Твоя жена убеждена в том, что здесь тебе угрожает опасность, – возвращаясь на место, тихим голосом проговорил он. – И я вынужден с ней в этом согласиться.
– Опасность?
– А разве тебя не пытались убить?
– Не знаю.
– Знаешь.
Прохор настороженно смотрел на Комягина. Неспроста он завел речь о жене. Всем, кто стоял за Бушаком, известен был расклад против Прохора. Они знали о деньгах, о жене, которая сидела на сундуках с золотом. И опасность извне Прохору могла угрожать… С этой вот мозаики Комягин и пытается выложить перед ним картинку. Инна где-то здесь, она хочет ему помочь, и все это для того, чтобы он расслабился, разоткровенничался и рассказал, что опасность угрожает ему не извне, а от беспредела, который царит в колонии. Он раскроется, Комягин сделает вывод, и на него снова дадут отмашку. Закроют в штрафном изоляторе, дождутся, когда он ослабнет, а потом спустят на него псов…
