Сергей Геров меня заметил, помахал рукой. Я остановился у входа, сел на скамейку, стал наблюдать за тренировкой. Сергей подозвал одного из парней – худощавого высокого парня, видимо его помощника, тот сменил его на «руководящем посту», и Геров, подойдя ко мне, сел рядом и протянул руку:
– Привет! Сто лет не видал! Что, потренироваться хочешь?
– Не сейчас, – улыбнулся я, довольный тем, что застал Сергея на месте. Он был хорошим мужиком и отличным тренером. Опытный каратист – не менее черного пояса. А может, и второй-третий дан. «Сложить» трех-четырех крепких парней для него не представлялось особо сложной задачей. Вернее, никакой сложности он бы в этом не увидел. Просто убойная машина, если сказать короткой фразой. И немудрено. Он занимался карате еще тогда, когда за пропаганду этого вида спорта люди уходили на зону. Карате тогда приравнивалось к владению холодным оружием. И сроки были на этом самом уровне.
– А что привело ко мне в зал? – Глаза тренера посерьезнели, насторожились. Может, я пришел за кем-то? Неприятно, коли так.
– Соскучился по спорту, – широко улыбнулся я, развеивая подозрения Герова. – Вот, думаю, снова надо заняться. Ослабел, обвис, скоро любой алкаш соплей перешибет!
– Хорошее дело! – тоже улыбнулся Геров и тут же поправил себя: – Нет, хорошо не то, что обвис и соплей перешибут, – спортом заняться хорошее дело! Кстати, ведь ты делал успехи, да. Я ждал от тебя многого! Жаль, что ты бросил занятия… Да, да, я слышал. Мои соболезнования, искренне, от души! У меня брат погиб… почти так же. Так что я тебя понимаю…
«Да что ты понимаешь!» – хотелось крикнуть мне, но я удержался, как удержал и улыбку, прилипшую к моим губам. Сергей, видимо, почувствовал мое состояние и тут же перешел к делу:
– Давай, давай! Когда тебя ждать? Приходи! Я всегда здесь! Индивидуально с тобой позанимаюсь! У нас тут много дельных ребят появилось, но у тебя действительно были выдающиеся успехи! И это всего лишь после полугода занятий! Растяжка-то небось не сохранилась, а? А я ведь тебя ребятам в пример ставил! Вот, мол, человеку уже почти тридцатник, а он ногу выше головы задирает! Учитесь!
Было такое дело, да. Я в юности увлекался книгами о Китае, о Японии. Мечтал изучать единоборства и мучил себя, пытаясь сесть на шпагат. Целыми днями – то продольный, то поперечный, то продольный, то поперечный. И ведь все-таки своего добился! Легко выбрасывал ногу выше головы, как завзятый балерун! Большое дело, если ты наносишь удары ногой в голову. Хотя и опасное – а если кто за ногу поймает?
Мы еще немного поговорили, потом Сергей пошел проводить тренировку, а я еще немного посидел, раздувающимися ноздрями вдыхая запах кожи борцовского ковра, запах здорового пота разгоряченных мужчин, слушая такие ностальгически знакомые выкрики бойцов, на выдохе принимающих удар в солнечное сплетение. Все знакомое, все родное, желанное. Так хочется вернуться туда, назад, всего на год назад! Туда, где я был когда-то счастлив…
Мне уже не хотелось тут сидеть. Настроение безнадежно погасло, и я побрел из зала, не оглядываясь назад. Никогда не нужно оглядываться назад. Только вперед! К чему бы этот путь тебя ни привел! Путь самурая!
Теперь к шинкарке. Пора браться за дело повышения благосостояния. Противно, но надо.
Шинкарка была дома и встретила меня вполне доброжелательно и даже подобострастно. Тут же радостно сообщила, что с сыном она все уладила, что он напишет нужное заявление и старого пердуна больше не тронет. А я подумал, что «не трогать старого пердуна» – самое важное решение в жизни этой гнусной семейки. Когда Сазонов говорил о том, что мог бы легко завалить ее сынка и всех, кто там был, – я ему безоговорочно поверил. Убил бы, точно. И при этом даже не запыхался бы. Видно по человеку, когда он не врет.
Разговор с шинкаркой прошел вполне нормально, мне показалось, что она даже обрадовалась, когда я предложил ей отстегивать некоторую сумму за крышевание. Каждую неделю. Сумму озвучила она сама, и эта сумма меня вполне устроила. Если сложить еженедельные выплаты – получалась сумма, равная моей зарплате, которую я получал в РОВД. Вполне даже недурно. Одна только мучила мысль: ведь придется за эти деньги работать. Придется решать ее вопросы! Грязные, гадкие вопросы!
Вот и я теперь нечист. Теперь и я не смогу сказать, что не замаран грязными деньгами. Одно радовало – это не бандитские деньги. Никогда я не буду на побегушках у бандитов! Никогда!
А то, что эта баба продает самогон, – так это было всегда и будет всегда. Как и проституция. Как и незаконная торговля чем угодно – самогон это или что-то другое.
Кстати, предупредил: если начнет торговать наркотой, я ее самолично посажу! Без малейших угрызений совести! Да и какие, к черту, угрызения? Я искренне считал и считаю, что наркоманов, торговцев наркотой и их покровителей нужно расстреливать на месте! Наркоманов я ненавижу даже больше, чем бандитов. Или наравне с ними.
Ушел я от бабы-шинкарки с неспокойной душой. Кстати, звали шинкарку Леной (так она просила ее звать), а если быть точным – Еленой Семеновной Агаркиной. Душа моя если и не болела, то находилась совсем не в том состоянии, чтобы петь и веселиться. Тяжко было у меня на душе. Оно и понятно – не каждый день ты продаешь душу дьяволу. Наверное, сказано очень громко и даже пафосно – но именно так я себя и чувствовал. Полученные от Лены деньги лежали в нагрудном кармане и жгли грудь, как жгло бы, наверное, яблоко соблазна из эдемского сада.
Выйдя от Лены, я направился к Сазонову, готовясь к очень непростому разговору. Как мне уговорить этого человека, практически мне незнакомого, случайного человека, сделать то, что мне нужно? Сделать меня боевой машиной, способной убивать одним ударом?
Вероятно, потому я сегодня и не ответил Герову, что скоро, на днях, стану у него заниматься. Я посмотрел на то, что происходит в зале, на то, как беспомощно-неуклюже скачут начинающие спортсмены, и мозг мой выдал единственно возможное решение: «Мне здесь делать нечего. Это не для меня!»
Сазонов открыл довольно быстро, будто стоял за калиткой и ждал, когда я постучу. Калитка открылась, он молча поманил меня рукой, и я снова оказался в том самом дворе, который запомнился после вчерашнего посещения – зеленый, заросший постриженной газонной травой, с красивыми камнями и яркими, сочными цветами по краям площадки, у забора.
Сазонов молча сунул мне руку, я пожал его каменную, как у мраморной статуи, ладонь, и мы приземлились за стол, на котором стояла большая плетеная ваза с пирожками. Румяными, источающими такой невыносимо аппетитный дух, что у меня невольно забурчало в животе. Я вспомнил, что завтракал сегодня не так уж и плотно, и осознал, что не смогу отказаться от пары-тройки таких замечательных пирогов.
– Ешь! – скомандовал Сазонов. – С этого краю – с капустой и яйцами. Здесь – с капустой и рыбой. А вот тут – сладкие, с клубникой. Ешь, потом поговорим! Болтать во время еды – верх неприличия. Вот наешься, тогда все и обсудим.
Я не стал уточнять, что именно мы обсудим, схватил пирожок и едва ли не с урчанием впился в его румяную попку.
