– Не знаю, кто ищет и как ищет, – честно признался я. – Но если хочешь, чтобы я нашел…
Пауза. Армен иронично ухмыльнулся уголком рта и, откинувшись в кресле, сцепил руки, удобно расположив их на животе.
– Хочешь сказать, что весь РОВД не нашел, а ты найдешь? То есть они ослы, а ты молодец?
– Хм… ну я бы не стал так уж круто формулировать, но… по сути – да.
Помолчали, глядя друг на друга, затем я решился взять быка за рога. То есть Армена за бумажник.
– Армен, не будем ходить вокруг да около – я знаю, кто тебя ограбил, знаю, где он тусуется, и, если есть такой интерес, отдам тебе его с потрохами!
– А как же закон? – хищно оскалился Армен. – Ты же должен посадить его в камеру, долго уговаривать дать показания, пугать отправить в камеру с «обиженкой», побить по почкам резиновой дубинкой? А потом отправить дело в суд, чтобы вор ушел на зону? Лет на пять. И через три вышел.
– Не путай следака с участковым. У меня свои задачи. Я помесь опера, следака и вытрезвителя. Мне вообще-то раскрытие в кон, палку поставлю, но… деньги важнее. Итак, к главному – сколько дашь за информацию о беспредельщике?
– Да… как всегда, главное – это деньги… – потускнел Армен, он же в миру Армен Борисович Давитян, – сколько ты хочешь?
– Двадцать процентов от той суммы, что они взяли. После того как ты его возьмешь и убедишься, что они – это они. И потом ты будешь платить мне, а не Городницкому.
– Хм… а что ты будешь делать за эти деньги? Типа нас не трогать? Так Городницкий тогда тронет. Он может напакостить, уверен!
– Я разберусь с Городницким. Это моя проблема. Отсылай его ко мне. И не смотри, что он капитан, а я лейтенант – у нас свои понятия и правила. Я с ним решу. Что буду делать? Во-первых, как ты и говоришь, не трогать. Во-вторых, если тебя начнет обижать кто-то из наших или не наших, я буду этот вопрос регулировать, если ты сам этого сделать не сможешь. Ну и прямые милицейские обязанности – в первую очередь. Вдруг повторится твоя неприятность – тут же звонишь мне, и…
– Ты находишь преступника… – закончил за меня Армен, странно, можно сказать, скептически улыбнулся. – Только вот как тебя срочно найти?
– По телефону в опорном или по телефону в РОВД. Чуть позже я куплю себе сотовый телефон и будешь звонить на него. Напрямую!
– О! Ты серьезный парень! – Армен доброжелательно улыбнулся, но в улыбке его все равно таилась немалая толика ехидства, это сразу было видно. – И почему это я раньше о тебе ничего не слышал? Нет, слышал, что есть еще тут в пикете один молодой участковый, потом тебя видел, когда приезжала опергруппа, ну и все. Тогда ты показался мне таким… хм… равнодушным. Тебе все было пофиг.
– Ты где учился языку, Армен? – не выдержал я. – Ты разговариваешь по-русски не хуже меня!
– Так я вырос в России! – улыбнулся Армен. – Учился здесь. В школе, потом в институте. В сельскохозяйственном, да. «Сельхознавоз», знаешь, да? На площади. Ну вот, там. Агроном я. Пашенку свою пашу! Хе-хе-хе…
– Неплохо пашешь! – обвел я взглядом кабинет Армена. – У тебя и еще есть магазины, так?
– Есть. И продуктовые, и обувные, и с одеждой. Все есть. Я не богатый человек, но деньги водятся, да!
– И воспитанный человек, – польстил я Армену. – До тебя я заходил к некому Ибрагиму, азеру, что на углу поставил торговый павильон. Вот тот – мразь! Быдло, самое настоящее! А ты – видно, что образованный человек!
– Азер… ненавижу азеров! – Армен буквально потемнел, глаза его сузились. – Я бы их всех… к стенке поставил! Твари! Знаешь, что они сделали, когда у нас в Спитаке землетрясение случилось? Знаешь? Праздник они устроили! С фейерверками! У нас горе – а они радовались, твари!
– М-да. Нехорошо… – согласился я, вполне себе искренне. Действительно, свинство самое настоящее. Разве так можно?
– Ладно! – решился Армен. – Я согласен. Кстати, выплата Городницкому как раз сегодня, он хотел к вечеру ко мне зайти. Я тебе ее отдам. Поверю на слово. Кстати, а ты веришь мне на слово? А если я найду твоего… ну, грабителя этого, по твоей наводке, а потом скажу тебе, что не нашел? Что это все неправильные сведения? Ну, чтобы денег не платить?
Армен улыбался, но было в улыбке что-то неприятное, нехорошее. Как если бы за портретом Джоконды вдруг возник лик Сатаны – оскаленный, с рогами и длинными клыками.
– Не боюсь! – твердо заявил я. – Во-первых, ты человек порядочный, я навел о тебе справки. – Брехня, но надо же пустить пыль в глаза! – Во-вторых… а стоит ли ссориться с дельным человеком? Повторюсь, на звание не смотри. На дела смотри. Я много чего могу.
Я не знал пока, что я могу на самом деле, но одно могу точно – пускать пыль в глаза собеседнику. Уж врать меня родная контора научила! Создавать дымовую завесу из пустых слов, создавать видимость деятельности, в общем – делать хорошую мину при плохой игре.
– Хорошо!
Армен поднялся, прошел к сейфу, отпер его, щелкая ключом. Достал из него небольшой конверт и, подойдя ко мне, положил конверт на стол:
– Это зарплата Городницкого. Материальная помощь родной милиции, так сказать. Ну а теперь я жду имя и адрес. Кстати, а ты не боишься, что я их просто грохну?
– Грохни, – кивнул я, убирая конверт в свой дипломат. В конверт даже не заглянул. – Только не на моем участке! – добавил я после короткой паузы. – Земля чище будет, если таких подонков на ней не станет. Вот, возьми.
Я протянул Армену листок бумаги, напечатанный на машинке, и поднялся, давая понять, что больше у меня дел к этому человеку нет. Мне плевать на Митяя Косого, он же Дмитрий Косых. Подонок еще тот, я проверил. Пробил его по адресному. Ранее судимый – по «бакланке», она же «хулиганка», за тяжкие телесные. За угон сидел. За уличный гоп-стоп. В свои двадцать пять лет уже успел крепко посидеть, практически – злостный рецидивист. И при этом, как я уже успел узнать у шинкарки, особым авторитетом не отличался, как и умом.
Болтать по пьянке о своих «подвигах» может только настоящий «баклан». Хотя бы сообразил, что, если армяне узнают о его подвигах, башку точно отрежут. Сумма-то была вполне приличной, а кроме суммы – это потеря авторитета, который очень ценится у кавказцев. Возникнут шепотки за спиной: мол, его кто хочет грабит, что он за мужик такой?! Его никто не уважает! Он… БАБА! Страшное оскорбление для кавказца – назвать его женщиной. Только кровью смывают!
Так что и в самом деле Косой зажился на этом свете. Я на самом деле считаю, что некоторым людям не надо жить. Просто потому, что они портят жизнь другим. Вот, к примеру, существуют некие живые существа, живут себе и живут, но… за счет других живых существ, поедая их плоть, их пищу, лишая здоровья, а то и самой жизни. И как с ними поступают, с этими самыми глистами? Убивают. Или изгоняют из организма. Это уж как получится.
Так и тут – эта мразь, этот глист Косой паразитирует на живом людском организме. Так зачем ему жить? Надеюсь, больше я его не увижу…
