Еще один шаг — и высокий, стройный, широкоплечий мужчина замер передо мной. Задрав голову, я напряженно следила за выражением его лица, ожидая, что будет дальше. Голубые глаза напротив потемнели, словно лед растаял, но его взгляд стал еще более загадочным, горячим, непонятным.
На всякий случай я повторилась:
— Скорее всего, там проходила тропа и охотники специально вырыли ловушку. Я не подозревала о ней, поверьте. — Хейго продолжал безмолвствовать, вперившись в меня, а я, не зная куда девать глаза, заторопилась, затараторила: — Я до последнего отступала и следовала вашему приказу не шуметь. Только в последний момент, когда напали…
— Я знаю, — прервал он поток моих оправданий, — все время следил за тобой и был рядом. Решил, что скрою тепло, но та тварь принадлежала сильному белому, если учуяла твой след.
Я совсем растерялась.
— Но… Тогда почему вы разозлились на меня?
Он неожиданно улыбнулся краешком губ.
— Ты неверно истолковала мои эмоции.
Я отрицательно мотнула головой, и хрипло от переполнявших меня противоречивых чувств предположила:
— Вы потеряли свое пламя? Из-за меня? Я сделала что-то не так?
— Пламя? — Его рыжеватые брови взлетели на лоб. — Нет, скорее, приобрел.
Мы вновь замолчали, разглядывая друг друга. Я — теряясь в загадках и раздумывая над странным поведением этого непостижимого мужчины, а он — неизвестно о чем думал, затем глубоко вздохнул. Широкая грудь приподнялась и опустилась, невольно привлекая внимание к черной одежде, похоже, сшитой из тонкого дорогого сукна. Без вышивки и украшений. Ткань плотно облегала отличную мужскую фигуру. Тело воина! Воина-риирца, который — дышит!
Оторвав взгляд от груди Хейго, я вновь посмотрела ему в лицо и опять замерла, чувствуя себя жалким мелким кроликом перед огромным ненасытным хищником. Но свойственное роду Малина любопытство, вошедшее в историю, захватило и меня. Раз теперь его голову ничего не скрывает, я рассматривала высокий лоб, короткие светлые брови, белесые, но густые ресницы, обрамляющие глубоко посаженные глаза с морщинками в уголках. Прямой нос, полные чувственные губы, слегка приоткрытые. Кажется, он сам не осознавал, что сейчас на его лице отчетливо отразилось сразу несколько чувств: досада, голодное жадное любопытство, нетерпение, темная радость, злость и чистый восторг — невообразимая каша, которая к тому же стремительно меняла «вкусовые оттенки». Не давала возможности понять, что с ним происходит. С нами!
Я открыла рот спросить, но Хейго поднял руку. С испугу шарахнувшись назад — к счастью, меховая одежда спружинила и смягчила удар, — я стукнулась головой о стену и сама себя загнала в угол. Мужчина поморщился и медленно, видимо, собираясь успокоить, потянулся пальцами к моей щеке. А я в ожидании неминуемой дикой боли зажмурилась и сжалась.
Твердые пальцы осторожно коснулись моего лица, а боли и жара не было. Более того, от них по щеке побежало приятное тепло, постепенно превращаясь в поток, согревавший каждый уголочек моего тела, каждый пальчик. Буквально выгоняя холод из меня, наполняя ощущением покоя и благости, помогая успокоиться.
Широко распахнув в удивлении глаза, я вспыхнула от неловкости, вспомнив, что мои покрасневшие, шелушащиеся щеки и нос наверняка выглядят ужасно, неприлично, не…
— Даже мороз не справился с твоей нежной шелковистой кожей… — хрипло произнес Хейго, вновь заставив меня насторожиться и замереть.
А сам продолжил изучать мое лицо пальцами обеих рук, поглаживая мои щеки, брови, лоб и даже веки, вынуждая закрыть глаза и отдаться собственным приятным ощущениям…
Когда он коснулся моих губ и с нажимом провел по ним пальцем, я испуганно распахнула глаза.
— Какая же ты горячая… — с наслаждением выдохнул он.
И было в нашем положении и в том, с каким неистовым любопытством он касался моего лица, что-то дико неприличное. Словно мы уже занялись… любовью.
Хейго наклонился, глубоко вдохнул у моего виска, потом коснулся его губами. И слишком медленно, будто наслаждаясь, повел губами от моего виска к брови, затем на лоб.
Я уперлась ему в грудь ладонями, решив прекратить неприличные и явно недвусмысленные игры, и мои руки в варежках не провалились в плащ-тьму, а натолкнулись на твердое, мускулистое, сильное мужское тело. Для обладателя которого мои попытки отодвинуть его были подобны попытке муравьишки унести кусок хлеба.
Этот видный мужчина нравился мне, но одновременно пугал до дрожи в коленях. Я уперлась в его предплечья, но меховые варежки скользили, не давая зацепиться за крепкие длинные руки. Испытывая двоякие чувства от горячего тела рядом, от теплых, слегка влажных губ, которыми он легкими поцелуями покрывал мое лицо, приближаясь к губам, я просипела:
— Боюсь, что…
— Не бойся, я с тобой!
Спокойный и самоуверенный тон огорошил меня еще больше.
— Это и пугает! — тихо проворчала я.
Хейго отстранился, но продолжил ласково поглаживать пальцами мое лицо, явно получая от этого удовольствие. Вон как голубые глаза сияют!
— Люди сами говорят, что ко всему привыкают. И ты ко мне привыкнешь!
— Не вижу достойной причины, — припомнила его же недавно высказанную фразу.
— Смотреть не обязательно, попробуй только чувствовать. А я помогу.
Голос Хейго прозвучал еще более самоуверенно. В то же время в нем присутствовали мягкие, вкрадчивые нотки.
— Что происходит? Я совсем не понимаю, почему вы…
— Наши бы назвали это чудом!
Он прервал мой лепет, не позволив приблизиться к разгадке.
— А наши?
— Люди в этом ничего не понимают. Вы только чувствовать не умеете.
— Вы ошибаетесь, лар Хейго.
— Я очень надеюсь, Оли!
— Ваше поведение выходит за рамки приличий, вы забываетесь…
Мой нравоучительный тон опять не возымел результата.
— Нет, риирцы неспособны о чем-либо забыть. Особенно элементаль, занятый накоплением любого опыта.
— Тогда куда делась ваша хваленая вежливость, лар Хейго? — холодно, даже зло укорила я, на миг презрев благоразумие.
Мужчина молчал, испытывая мои нервы долгим, пристальным вниманием, словно касался моего лица. Более того, казалось, собирался вот-вот снять капюшон, впивался взглядом в мои глаза, будто за душу брал, впервые за последние годы отогревшуюся душу…
— Расскажи о своей сестре, Оли, — ни с того ни с сего даже не попросил, а фактически приказал преобразившийся темный.
— Что именно? — осторожно уточнила я, немало удивившись.
— Насколько она старше тебя? Вы очень похожи? — Я замотала головой, отрицая, и он тут же уточнил: — Внешне!
