Но что же Кнаан «сделал (аса) ему», своему деду Ноаху?
«Одни комментаторы полагают, – пишет Б. Берман, – что Кнаан оскопил деда (чтобы он более не мог рожать сыновей), другие – что он, глумясь над отцом послепотопного человечества, изнасиловал его. И то, и другое мнение находят основания в Торе».
Ни в коей мере не подвергая сомнению компетентность уважаемых комментаторов, отметим все же возможность иного не столь невероятного сценария. Нравственное преступление все же совершает Хам, и об этом ясно сказано в тексте. Но так же ясно в тексте ощущается то, что называется перстом судьбы, направленным на Кнаана. Хам не мог быть проклят, поскольку был благословлен Господом в числе сыновей Ноаха: «И благословил Господь Ноаха и сынов его…» (Б.9;1). И поэтому должен быть проклят младший сын Хама, само имя которого означает «подчинение», «покорность» (Берман).
Нам ничего еще не известно о внуках Ноаха, еще земля толком не высохла после Потопа, еще, как кажется, весьма далеко до инцидента в шатре, но имя Кнаан уже названо. «И были сыновья Ноаха, вышедшие из ковчега: Шем, Хам и Иефет». И неожиданно: «Хам – это отец Кнаана». И дальше: «Эти трое были сыновья Ноаха, и от них населилась вся земля» (Б. 9;18–19). Мы уже почти готовы предположить, что Кнаан родился в Ковчеге, но тогда получилось бы, что он старший сын Хама. Однако все перечисления имен говорят о другом.
Более того, легко допустить, что во время инцидента в шатре Кнаан вообще еще не родился. Если бы нам было сказано, что вот Кнаан – сын Хама, мы, кажется, почувствовали и поверили бы, что перед нами важное действующее лицо дальнейших событий. Но нам повторяют, что Хам – его отец. И значит все дело в Хаме, а Кнаан – лишь некая обреченная фигура, которая вскоре будет принесена в жертву обстоятельств. Автор Писания явно готовит нас к последствиям какой-то неблаговидной истории, в которой тень Хама окажется уязвленной роковой неизбежностью неведомой нам логики.
Так кто же тогда тот «младший сын его», о котором шла речь выше? Это Шем.
Что он «сделал ему», Ноаху? «Накрыл наготу отца своего». В интерпретации Бермана (который, разумеется, не разделяет нашу догадку) это выглядит так: «Шем, узнав от Хама в каком виде лежит отец, взял (вайиках – в единственном числе) плащ и положил его на свои плечи и на плечи брата Иефета».
Ноах, проснувшись, увидел себя накрытым одеждой и тут же понял, что произошло. «И сказал: проклят Кнаан: раб рабов будет он у братьев своих» (Б. 9;25). Ноах, как видим, просто констатировал факт: произошло именно то, что должно было произойти. «И сказал: благословен Господь, Бог Шема; Кнаан же будет рабом им. Да даст Бог простор Иефету, и да обитает он в шатрах Шема. Кнаан же будет рабом им» (Б. 9;26–27). По мнению комментаторов, эти эмоциональные слова Ноаха имеют огромное теологическое значение: в них впервые высказаны такие фундаментальные ценности иудаизма, как Броха (благословение Бога) и Шехина (Божественное присутствие). Но кроме этого есть в них еще и пророческое видение некоторых аспектов истории человеческого присутствия на земле.
ТАБЛИЦА НАРОДОВ
Подробная генеалогия сынов Ноаха, представленная в книге Берешит, в специальной литературе иногда называется Таблицей народов. Перечисления имен, часто обозначающих названия стран и народов, так называемых этнонимов, и некоторые скупые, но многозначительные комментарии, вероятно, действительно можно представить в виде таблицы. В любом случае, эти, казалось бы, нудные списки полны информации чрезвычайной важности. Здесь впервые в большом количестве появляются совершенно реальные названия древних государств, народов и даже городов, а возможно, и исторических деятелей. Даже особо не углубляясь в детали, человек, знакомый с географией Израиля по популярной туристической схеме, с удивлением обнаружит названия современных израильских или палестинских городов, вроде Реховота, Сдома (Содома) и Азы (Газы). Но право же, стоит вчитаться в текст повнимательнее.
Таблица народов начинается с генеалогической горизонтали сынов Иефета, в которой представлены семь имен, так или иначе связанных с древней географической картой. В этом перечне нас больше всего интересует пятое имя – Тувал. Оно отсылает к уже известному нам из Кенитской генеалогии Тувал-Каину, «шлифующему и кующему всякую медь и железо», т. е. к одной из самых значительных фигур «клана первых кузнецов». Дальние линии этой связи прослеживает Борис Мойшезон.
Тувал – скоре всего, этноним. Вслед за ним в перечислении сынов Иефета стоит Мешех. Заметим, что славянские народы считают Мешеха своим прародителем – в варианте Мосох. Самые отчаянные головы среди славянских мифологов полагают, что от этого имени произошло географическое название «Москва».
В то же время народы Тувал и Мешех упоминаются рядом и в других книгах Библии. Обычно они отождествляются с народами Восточной и Центральной Анатолии, которые фигурируют в более поздних ближневосточных хрониках как Табал и Муски. Геродот среди народов Малой Азии называет рядом тибаренов и мосхов, вероятно, все тех же Табал и Муски или Тувал и Мешех.
Страна Табал, как полагают исследователи, располагалась в районе древнего металлургического комплекса Восточной Анатолии: там находился известный в I тысячелетии до н. э. город Тебрики, где добывали железную руду. Можно предположить, что наименования Тебрики, тибарены, Тувал имеют между собой определенное родство. Еще одно направление дальних связей: по преданию один из важных шумерских допотопных городов назывался Бад-Тибира, что обычно переводят как город медников.
Ну а теперь, связи совсем дальние, и на них тоже обратили внимание исследователи: интересно, что в индоарийских «Ведах» Твастр – бог кузнечного дела. Слова Тувал, Тибира, Твастр кажутся связанными со славянскими «творец», «творить», «творение». Есть у славян и соответствующие этнонимы и топонимы – «Тверь», «тверичи» и т. д. Получается, как видим, что происхождение славяноговорящих племен от прямых потомков Ноаха имеет под собой определенную основание.
Как бы там ни было, наличие имени (и этнонима) Тувал в генеалогии Иефета среди его близких потомков намекает или даже определенно указывает на связь одной из ветвей иефетидов с «кланом первых кузнецов», кенитов – выходцев с территории, которая теперь называется Израилем или Палестиной.
Среди потомков Иефета мы с удивлением обнаруживаем этноним Ашкеназ, который все привыкли употреблять в применении к евреям Центральной и Восточной Европы, будто бы семитам по определению. Ашкеназ – старший сын Гомера, который в свою очередь является старшим сыном Иефета. Этноним Гомер, в древних восточных хрониках Гимир, обычно идентифицируют с киммерийцами, воинственной кочевой группой племен, вышедших на историческую арену во II тысячелетии до н. э. откуда-то из Закаспийских степей. К началу I тысячелетия до н. э. они контролировали Северное Причерноморье от Днестра до Керченского пролива, потом Крым и Кубань. Затем (VIII век до н. э.) они напали на царство Ван (Урарту). И, наконец, в союзе с Урарту выступили против Ассирии, объявившись в Ближневосточном регионе.
Название Ашкеназ ученые идентифицируют со страной, по-видимому, граничившей с Арменией в районе верхнего Ефрата, т. е. находившейся где-то рядом с Урарту. Но, странное дело, уже в средние века топоним Ашкеназ служил для обозначения некоторых территорий Северо-Западной Европы: первоначально густо населенных евреями земель по берегам Рейна, а потом и всей Германии. Ашкеназами стали называть немецких евреев и их потомков, расселившихся в Восточной Европе, в США и многих других странах.
