– Это враг… его надо убить…. И новый Хорн-1, расправив плечи, выдохнул:
– Он будет уничтожен!
Не успел посетитель скрыться, как, чеканя шаг, в кабинет к Арсению Алексеевичу вошел… Хорн-2. Которому также был указан враг, и который также дал обещание врага уничтожить…
Игра продолжалась до тех пор, пока Хорну-33 не были показаны фотографии его предшественника Хорна-32. И ушел последний, и сказал, что убьет 32-го. После чего Арсений Алексеевич Архимандритов, морща маленький нос и поджимая губы, с хрустом потянулся, расправляя затекшие ноги и руки. Когда он вскидывал руки вверх, феерическими искрами засверкали крупные алмазные запонки на его белоснежных манжетах.
Сатана блаженствовал: его ученик, его ведущий референт Иван Румянцов, которого многие в аппарате Папы Сени считали любимчиком босса, опять в рисковом деле! Он многое знает, а коли так, пусть покажет, что достоин этих знаний. И тогда, может быть, Папа Сеня даст ему ключ к остальным знаниям и отправит в дальний переход, в суровое испытание, преодоление которого будет зависеть уже НЕ ОТ НЕГО…
А пока Хорн, за которым следует цепочка из тридцати трех центурионов-убийц, отправлен на поиски первого врага – Ивана Румянцова.
Если Румянцов выкрутится, спасется, – честь и хвала такому сотруднику. Но даже если референт погибнет, Арсений Алексеевич не станет сожалеть… Потому что Сатана никогда не жалеет о содеянном.
Глава 18
Все крепкие тренированные мужчины из подразделения Хорнов, на самом деле были кадровыми офицерами и высококлассными профессионалами по части выполнения специфических приказов Архимандритова. Они вовсе не были все на одно лицо, и имели различные имена, но в спецподразделении числились под условными псевдонимами, выполняя однотипную роль Хорнов, – центурионов-убийц. То, что их объединяло и отличало от остальных исполнителей в аппарате Папы Сени, хорошо знали сотрудники спецлабораторий, превращавшие молодых людей в зомби, в исполнителей чужой воли.
Арсений Алексеевич, мастер на выдумки, любил эту методу: отправить в погоню друг за другом несколько десятков тщательно подготовленных уникальных специалистов, зомбированных на исполнение его личного приказа. Охота чудесным образом подогревала его беспристрастное сердце, не знавшее милосердия и сострадания. Он прекрасно знал, что с 1917 года в этой необъятной стране начата охота на русских; и он, как никто другой, желал превратить отстрел в искусство, «причащаясь» не так к массовости, как к изощренности в этом чудовищном процессе…
Из нескольких десятков, брошенных в погоню, Архимандритову нужен был только один. Выживший в этой чудовищной схватке впоследствии составлял костяк другого, особого подразделения для выполнения самых невероятных задач. Еще более ухищренных, более злоумысленных, непредсказуемых, исполняемых на пограничье реальности и фантастики.
Безусловно, Румянцов знал о подобных игрищах Папы Сени. Благодаря нескольким годам, проведенным под сенью этого мага, этого черного идолища, Архимандритова, и череде проверок, устроенных им ему, у Ивана появилось чутье, вернее, верное чувство самосохранения, только во много раз более обостренное, чем годами ранее. Чувство почти мистического свойства, словно в нем открылось некое недреманное око, следящее за развитием событий на ином, подсознательном уровне…
И когда Арсений Алексеевич приказал капитану 1-го ранга отправляться в командировку в Оклэнд, он почуял неладное; и, почуяв, постарался предугадать события. Нет, он не знал, что с ним произойдет далее, не ожидал, какой длинной будет цепочка, брошенная по следу. Но одно он знал и помнил всегда: он может быть убит! Даже когда он, как ему казалось, идеально проделывает свою работу. Но еще он знал: его босс не слепой убийца; для того, чтобы оказаться в череде приговоренных, нужно провиниться (для этого достанет и пустяка), или быть включенным в игру-проверку. Как сейчас…
Итак, Иван Румянцов уже не раз проходил испытание на прочность и профессионализм. И потому (впрочем, как всегда, скорее по привычке), он предпринял некоторые меры для своей собственной безопасности. Но меры для его безопасности приняли и другие люди, – люди, входившие в его зарубежную оперативную группу. Но об их усилиях пока Румянцов не знал; как не знал и… сам Арсений Алексеевич Архимандритов.
Когда на третий день после последней встречи с боссом каперанг пришел получать инструкции, то его опасения подтвердились и укрепились, как только он… по жесту Арсения Алексеевича подошел к журнальному столику, на котором лежали два фото «врага»: в профиль и анфас.
Также ему было указано, что прежде чем встретиться с Дэвидом Бросманом в Новой Зеландии и получить контейнер с ценным посланием, он должен, как обычно продвигаясь изломанным, путанным маршрутом, уничтожить указанного по фотографиям врага, который, – Архимандритов особо подчеркнул, – выполняет аналогичное задание от одной из спецслужб, глубоко законспирированной в Южной Америке и Африке. Чтобы контейнер не попал в руки соперника, его надо убить.
Еще Арсений Алексеевич сказал, что по имеющимся сведениям, сотрудник соперничающей спецслужбы под именем господина Блау может находиться в определенное время на загородной вилле в Хараре.
Выходило, что вражеский агент должен быть найден и уничтожен; контейнер получен и доставлен боссу.
Время, в которое агент должен был оказаться на вилле «Вирджиния-В» в африканском городе Хараре, выпадало на следующий день.
Иван Румянцов, почуявший неладное, стал мысленно просчитывать развитие событий; предположив даже, что возможна охота на него самого. А коли так, важно было высчитать: какой он по счету в цепочке охотников? Но последнее как раз сделать было невозможно… пока. Но что достоверно ощущал каперанг, так это то, что из любой операции он должен выйти победителем.
Всю дорогу, от Архимандритова до дома в Березовом бору, и от дома в аэропорт, а затем и все долгие часы полета из Москвы в Вену, из Вены в столицу Судана Хартум, а оттуда – в столицу Зимбабве Хараре, Румянцов продумывал план действий.
Прилетев на место, мужчина внутренне обрадовался тому, что находит все вокруг знакомым, как было в прежние его прилеты сюда, но, конечно же, по другим служебным делам. Взяв такси, он назвал адрес, и, проехав километров 30, оказался в элитном районе города. Здесь его взгляд искал экзотического отдохновения, рассматривая мелькавших за окном машины чернокожих красавиц в ярких цветных нарядах; многочисленные витрины кафе и магазинов, большие сияющие окна банков, офисов и контор. То и дело в черных, как смоль, лакированных лимузинах с кондиционерами проезжали черные мужчины в белоснежных сорочках и смокингах.
Такси остановилось, как только они подъехали к весьма и весьма респектабельной гостинице «Савойя», где для Румянцова был заранее забронирован номер. В кармане его легкого бело-кремового костюма, шитого в стиле милитари, лежал паспорт на имя гражданина Болгарии Яна Статива.
Войдя в обширный холл, посетитель сразу же направился к бару, чтобы утолить жажду. Он пил холодный коктейль, оборотившись к входной двери; успев отметить, как шумно переругиваются с администратором три вальяжных американца, одетых без претензий на дороговизну, – в удобные, простые, местами мятые, костюмы, в кажущиеся издалека тряпичными туфли. Один из них доказывал, что его вовсе не устраивает вид из окон его номера, тогда как два других, резко жестикулируя, пытались его урезонить. Сцена происходила недалеко от небольшого водопада, размещенного в глубине холла; вода, стекая по искусственным желобам, лилась дальше по мраморному каналу в центр холла, где плескался и брызгал фонтан.
