Фарнак бежал в Пантикапей, где был убит собственным подданным. Вслед за этим Цезарь кардинально перекроил границы вассальных царств. Свою долю в этом переделе, а также прощение за помощь Помпею получил старый правитель Галатии Дейтару, за которого вступился Брут. В отличие от длительной, но небольшой по масштабам египетской кампании, кампания в Азии продолжалась едва ли более двух месяцев. Тем не менее со времени битвы при Фарсале прошёл уже целый год, который Цезарю пришлось потратить на две кампании, мало связанные с главной войной, которую он вёл, — гражданской. На пути домой он указал афинянам, что только великие предки спасли их от тяжких последствий сотрудничества с его врагами. Тем временем Ватиний очистил Адриатическое море от кораблей Помпея, и Цезарь наконец смог возвратиться в Италию.
Глава 9
ПОСЛЕДНИЕ КАМПАНИИ: СЕВЕРНАЯ АФРИКА И ИСПАНИЯ
24 сентября 47 года до н. э. Цезарь высадился в Таренте (Таранто). Одной из его важнейших целей была встреча с Цицероном на юге Италии. Во время их прошлого столкновения более двух лет назад оратор бросил Цезарю вызов и затем, в ответ на обращение к сенаторам, присоединился к Помпею на Балканах. Однако Цицерон не принимал никакого участия в военных действиях; он находился на Коркире (Корфу), когда до него дошла весть об исходе битвы при Фарсале. Оратор решил сдаться на милость победителю, он направил Цезарю письмо о капитуляции и возвратился в Италию. Но Марк Антоний, вернувшийся на родину после сражения как представитель Цезаря, не позволил ему выехать из Брундизия, где оратору пришлось провести 11 тяжких месяцев. Наконец Цезарь написал Цицерону примирительное письмо, и после нескольких учтивых, неискренних бесед, вести которые оба умели мастерски, Цезарь снял свой запрет, но, видимо, не бескорыстно. Цицерону пришлось передать большую сумму денег «теневому» секретарю Цезаря Фаберию. Из отчаянных писем Цицерона становится ясно, насколько сложно ему было достать такую сумму.
Цезарь пробыл вдали от Италии слишком долго и не мог влиять на ход событий на родине, а положение там складывалось достаточно сложное. Серьёзные проблемы возникали из-за законов о долгах и должниках, которые были приняты перед самым отъездом Цезаря. Эти законы лишь частично разрешали ту отчаянную ситуацию, которая складывалась между заимодавцами и должниками. Кроме того, принятые меры были слишком умеренны для многих честолюбивых молодых должников. Один из них, Марк Целий Руф, состоявший в переписке с Цицероном, вёл себя так, будто Цезаря больше не было на свете. Будучи претором, он выступил за полную отмену долгов. Когда эта попытка завоевать популярность и поправить собственное финансовое положение была заблокирована, Целий вступил в союз с Милоном, возвратившимся без разрешения из изгнания в Массилии. Эти двое прославились тем, что совершали ужасные зверства, и сами встретили в конце концов страшную смерть. Однако с аналогичным предложением выступил и юный народный трибун Публий Долабелла, погрязший в долгах ещё глубже, чем Целий. Антоний жёстко пресёк вызванные этим предложением беспорядки, причём было убито около 800 человек. Жена Антония Фульвия, видимо, страдала, и сердце её рвалось на части, ведь она была любовницей Долабеллы. Прежде чем выйти замуж за Антония, она была супругой Клодия, а затем Куриона.
Возвратившись в Рим, Цезарь обнаружил, что за время его отсутствия сенат принял не менее трёх чрезвычайных законов, и он прохладно встретил своих соратников, остававшихся в столице. Антоний был фактически понижен в должности на два года. На это время Цезарь вновь назначил Лепида своим заместителем. Отстранённый от дел Антоний в свободное от военной службы и многочисленных дебошей время занимался тем, что скупал за бесценок собственность политических изгнанников
[47] и погибших граждан, продаваемую с молотка. Ему удалось приобрести в числе прочего и дворец Помпея, и его рабов. Несмотря на весьма выгодные условия, Антоний вообще не собирался платить, но Цезарь настоял на том, чтобы Антоний внёс в казну по крайней мере ту сумму, которую сам же и предложил. Долабеллу принудили поступить так же. Единственным покупателем, для которого было сделано исключение, стала Сервилия, чья дочь Юния Терция, как намекал Цицерон, пользовалась особенным вниманием диктатора, давнего друга её матери.
Однако должники всё глубже погружались в пучину нищеты. Вследствие этого давление на власть становилось настолько сильным, что его нельзя было далее игнорировать. Цезарь заметил эту опасность и принял необходимые меры. Он полностью отменил выплаты процентов по кредитам, которые наросли за время гражданской войны (или начиная с 48 года до н. э. включительно), и отложил арендные выплаты на один год. Это несколько смягчило существующее недовольство. Разумеется, это были всего лишь полумеры, но Цезарь всё ещё считал, что ему хватит сил для того, чтобы избежать отмены долгов.
Затем возникла ещё более серьёзная проблема. Легионеры, как и два года назад, взбунтовались, но на сей раз вспышка оказалась намного сильнее. Мятежники сражались под командованием Цезаря на Востоке, а теперь стояли лагерем в Кампании. Они выступили под руководством офицера Гая Авения, который служил вместе с Лабиеном и был, вероятно, его земляком. Солдаты отказались от продолжения службы за границей до тех пор, пока им не выплатят обещанного вознаграждения, а в случае отказа грозились уйти в отставку. Они выдворили из своего лагеря направленного Цезарем претора-электа историка Саллюстия и двинулись на Рим
[48]. Цезарь немедленно согласился на их отставку, а это вовсе не входило в планы легионеров. Затем, обратившись к ним, как к обычным гражданам, что было для ветеранов крайне оскорбительно, Цезарь заявил, что им выплатят жалованье, но, поскольку они сами сняли с себя свои полномочия, они не получат причитающейся им доли трофеев во время очередного триумфа. Мятеж немедленно прекратился. Имена подстрекателей были занесены в чёрный список, и с этого момента их постоянно направляли на передовую, особенно когда планировались опасные операции.
Успех был полным и весьма своевременным, поскольку неизбежно приближалась новая военная кампания. Цицерон, чей энтузиазм по отношению к Помпею развеялся сразу после гибели последнего, теперь был озабочен теми трудностями, которые легли на плечи Цезаря.
Диктатора слишком занимали дела на Востоке, и это дало возможность сыновьям Помпея, Гнею и Сексту, вместе с Метеллом Сципионом, Лабиеном, Афранием и Петреем, собрать большое войско в Северной Африке. Они заключили союз с мрачным нумидийским царём Юбой, затем после своего эпохального марша из Киренаики к ним присоединился и Катон.
Лабиен был наиболее компетентным из этих военачальников, хотя иногда и он неверно оценивал ситуацию. Но скромное социальное происхождение Лабиена и недоверие, вызванное его жёсткостью, лишили его возможности занять пост главнокомандующего, а когда начались конфликты, связанные с этим назначением, Катон предпочёл Метелла Сципиона, который если и проигрывал Лабиену в интеллекте или характере, то превосходил его по социальному происхождению. В отличие от Цицерона Катон после смерти Помпея с большим энтузиазмом и с чистой совестью был готов продолжить борьбу в защиту Республики. Чтобы избегать конфликтов из-за поста главнокомандующего, сам он удовлетворился постом командующего гарнизоном в Утике, к северу от мыса Бон.
