По совету астронома Сосигена из Александрии Цезарь теперь заменил существовавший в то время календарь на солнечный, согласно которому год состоял из 365,25 дней. То есть год должен был обычно составлять 365 дней, а каждые четыре года прибавлялся один день (теперь каждый четвёртый год называется високосным). Чтобы ввести новый календарь в действие, между ноябрём и декабрём 46 года до н. э. были «вставлены» два месяца по 29 и 28 дней соответственно. Таким образом, этот год, куда уже ранее был добавлен один месяц, достиг peкордной продолжительности — 445 дней. Юлианский календарь получил широкое распространение, хотя и потребовал незначительных модификаций, которые были сделаны Августом, а затем римским папой Григорием XIII в 1582 году. Этот же календарь действует и в наши дни, и поэтому его можно считать наиболее значительным из всего того, что привнёс Цезарь в наш мир.
Цицерон и другие республиканцы часто убеждали Цезаря использовать свои огромные полномочия для того, чтобы вернуть в Рим чистоту старого республиканского образа жизни, надеясь, что рано или поздно он отпустит бразды правления. Цезарь мог бы сказать, что выполнил это требование, поскольку он взял на себя обязательство в течение трёх лет наблюдать за общественной моралью. В те времена расточительность достигла фантастических размеров, тем не менее даже наиболее прозорливые римляне считали возможным обуздать её соответствующим законодательством, что, несомненно, было заблуждением. Сулла издал множество неэффективных законов с целью сокращения частных расходов, и Цезарь, несмотря на фантастические траты на Организацию собственных триумфов, теперь попытался уменьшить издержки граждан на продовольствие, надгробные памятники, проезд на носилках, драгоценности. За выполнением новых ценовых правил следили специальные инспекторы, которые проверяли рынки. Говорили (хотя, возможно, это и было преувеличением), что они вторгались даже в частные гостиные, иногда в сопровождении солдат, и даже сбрасывали запрещённые дорогостоящие яства со столов под горестными взглядами гостей.
Разумеется, римляне старались обойти запреты, призванные регулировать расходы, об этом мы знаем от одного из корреспондентов Цицерона. Цезарь также очень скоро понял это, но маловероятно, что его сильно беспокоил результат. Роль надзирателя за общественной моралью, с её довольно неопределённым, старомодным статусом, была, очевидно, удобна для Цезаря, поскольку предоставляла ему возможность проталкивать нужные законы и расправляться с теми, кто не спешил им подчиняться. По форме забота об общественной морали была гораздо более приемлема, нежели диктатура. Роль блюстителя нравов также позволила ему получить права, которые традиционно принадлежали цензорам, обычно назначаемым каждые пять лет, и особенно это было полезно для контроля за доступом в сенат.
Цезарю пришлось надолго отложить свои реформы, когда стало ясно, что гражданская война ещё не закончена. Вновь возродилось движение помпеянцев, на сей раз в Испании, всего через четыре года после завершения там победной военной кампании Цезаря. В значительной степени это было вызвано жестокостью и некомпетентностью Квинта Кассия Лонгина, должностного лица, которого диктатор оставил в качестве своего представителя в Дальней Испании. Квинт Кассий Лонгин показал себя хорошим трибуном, но администратором оказался никуда не годным. Когда он пытался присоединиться к Цезарю во время африканской кампании, испанцы попытались убить его, потерпели неудачу и были жестоко наказаны. Тем не менее два легиона ветеранов, которые Квинт Кассий принял под своё управление после мятежа Помпея, и столица Испании Кордуба (Кордова) отказались подчиниться Риму. Эти известия обеспокоили Цезаря, и он приказал отозвать Кассия. Но по пути в Италию неудачливый правитель потерпел кораблекрушение в устье реки Эрбо и утонул, при этом на дно ушли несметные сокровища, которые ему удалось собрать. На место Кассия был назначен новый правитель, Требоний, но к тому времени авторитету Цезаря был уже нанесён значительный урон, и Требонию не удалось склонить настроения в его пользу. Мятежные легионы вышли из повиновения, когда услышали перед сражением при Тапсе, что старший сын Помпея, Гней, пересёк Африку с севера и занял Балеарские острова. Гней быстро передвигался по Испании, где после Тапса он соединился со своим младшим братом, Секстом, а также с Лабиеном. Хотя Гней отнюдь не был выдающейся личностью, постоянно ошибался и подменял храбрость жестокостью, имя его прославленного отца привлекло на его сторону почти всю Южную Испанию. Он собрал большую армию из 13 легионов, главным образом состоящих из местных жителей, хотя в неё вошли также два легиона ветеранов и множество отставных легионеров Помпея. У него также была 6-тысячная конница.
Вполне вероятно, что Цезарь устраивал свои триумфы в твёрдой уверенности, что война закончена, но теперь стало очевидным, что он ошибался. Двое военачальников были направлены против армии Гнея ещё в конце африканской кампании, один из них, племянник Цезаря, показал полную несостоятельность и не смог добиться никакого прогресса. Становилось очевидным, что никто, кроме самого Цезаря, не способен справиться с полководцем такого уровня, как Лабиен. И вот в начале ноября 46 года до н. э. Цезарь в четвёртый раз отправляется в Испанию.
На семнадцатый день пути он достиг Сагунта, к северу от Валенсии, и десятью днями позже прибыл со своими отрядами в Обико (Поркуна) в окрестностях враждебной Кордубы. Для человека в возрасте 54 лет путешествие в повозке без рессор, когда ежедневный переход составлял 50 или 60 миль, должно быть, казалось настоящей пыткой. Однако у Цезаря в пути хватило сил даже на то, чтобы писать, но на сей раз это был не трактат по грамматике, подобно тому, который он однажды составил при пересечении Альп. По дороге в Испанию он сочинил поэму, описывающую его путевые впечатления.
По прибытии в Южную Испанию Цезарь понял, что его первостепенная задача состояла в том, чтобы заставить помпеянцев вступить с ним в открытый бой. В таком бою четыре легиона его ветеранов и четыре других легиона, не говоря уже о 8 тысячах всадников, давали ему существенное превосходство. Этого было более чем достаточно для победы над менее опытным врагом, не имевшим общего лидера. Хотя сторонники Помпея должны были держать в Кордубе два легиона, поскольку существовала опасность, что неприятель возьмёт город, им удалось избегать столкновений с войсками Цезаря в течение двух месяцев. Эта тактика поставила Цезаря перед необходимостью постоянного пополнения запасов продовольствия, кроме того, ему понадобилось строить зимние укрытия. Но 19 февраля 45 года до н. э. ему удалось захватить богатый город Атегу, находившийся в одном дне пути от самой Кордубы. Это угнетающе подействовало на настроения во вражеской армии, а также на моральный дух жителей ближайших городов, где разумная тактика отсрочки, применяемая Гнеем Помпеем, рассматривалась как ненужное продление войны.
Итак, Гней, отступивший на юг под напором Цезаря, в конце концов вынужден был принять бой, чтобы не потерять доверия своего войска и населения. 17 марта в Мунде, в 40 милях к востоку от Гиспалиса (Севилья), он нашёл удобную позицию и повернул к заливу. Затем последовала яростная рукопашная битва, которая была неумело описана её свидетелем, автором «Испанской войны». Цезарь никогда прежде не водил своих солдат в бой против римлян. Помпеянцы сражались отчаянно, потому что в этой войне, которая и ранее изобиловала проявлениями дикой жестокости, их перспективы в случае поражения были весьма мрачными. Цезарь на этот раз чувствовал необычную депрессию перед сражением, позже он писал, что впервые ему пришлось бороться за свою жизнь. Был момент, когда ему пришлось схватить щит одного из своих солдат и выбежать на передовую линию с криком: «Не стыдно ли вам сдавать меня этим мальчишкам?»
