По сведениям большевистских историков, всего тогда красные взяли в плен 87 человек, включая в это число команду «Перикла». Можно лишь удивляться, по какой причине в боевую операцию был послан безоружный пароход, а не канонерская лодка, и почему при планировании десанта опирались на сведения об отсутствии в Геническе артиллерии, которая, как это и вышло, могла прибыть туда в короткие сроки. Десант у Юзкуя к вечеру был взят обратно на корабли. В течение этого дня «Граф Игнатьев», вооруженные буксиры «Гидра» и «Ольга Мефенити» поддерживали артиллерийским огнем наступавшие вдоль Арабатской стрелки части. В конечном результате Геническ был занят Добровольческой армией лишь 6 июля 1919 года, причем «Граф Игнатьев» содействовал взятию городка с моря.
С того дня все побережье Азовского моря оказалось в руках Добровольческой армии. В августе 1919 года белыми войсками был освобожден Херсон. Большевики, численность которых доходила до пяти тысяч человек, бежали от быстрой атаки 120 офицеров Симферопольского офицерского пехотного полка. Атака была поддержана тяжелыми орудиями «К-17» и «Георгий». На помощь им уже двигался «Жаркий». С кораблей был высажен десант, опрокинувший красные заслоны. Хотя большевистские учреждения в городе были уже эвакуированы, некоторое имущество еще продолжало вывозиться красными под прикрытием боевого охранения. Большевики ожидали наступления, но не ждали, что оно произойдет так скоро. Высадившиеся на берег офицеры начали преследовать побежавших красноармейцев. Со стороны станции слышалась канонада. Два бронепоезда открыли огонь, чтобы прикрыть отступление своей пехоты, но белые уже рассредоточились по улицам Херсона, и орудия большевиков не причинили им вреда. Немного погодя из соседнего селения Алешки подошла белогвардейская рота Виленского полка. Положение десанта укрепилось. Остатки красных частей бежали по железной дороге, оставляя городские окраины.
Морской офицер так вспоминал этот победный день: «У самой пристани на песке лежат трупы. Это расстрелянные члены Чрезвычайки, которые не успели бежать: четыре еврея и один бывший офицер. На „Георгии“ в трюме находятся около двадцати арестованных — захваченные советские деятели, из которых некоторые обвиняются в стрельбе по нашим войскам из окон, почти исключительно евреи. На палубе стоит усиленный караул, арестованные ждут полевого суда… Вообще в городе спокойно, царит праздничное настроение, многие дома убраны национальными флагами. Трудно понять, что переживало население. Оно как будто еще не очнулось после долгого кошмара и не вполне осознает, что случилось. Почтенные люди не могут с нами говорить без слез умиления, были случаи, когда при приближении добровольцев женщины и мужчины бросались навстречу из домов и покрывали загоревшие и пыльные лица и руки поцелуями»
[30].
Как с точки зрения современного читателя объяснить это проявление крайней эмоциональности населения? Ведь вроде бы не чужеземная армия удерживала до сей поры Херсон, не средневековые монголы, не безжалостные германцы… Ответ можно легко найти у того же мемуариста. Оказалось, что соотечественники сумели превзойти по жестокости иноземцев. Большевики, во имя химерической идеи «мирового пожара», превратили цветущий город в кладбище. «Как страшное напоминание о только что минувшем, в подвалах чрезвычайки и во многих других местах откапывают все новые трупы растерзанных, обезображенных, замученных ею. В последнюю ночь большевиками „выведено в расход“ 130 человек, а всего здесь убито 600. Были найдены бесконечные списки новых, обреченных на муку и смерть жертв… В саду были зарыты по горло в землю с проколотыми глазами, обрезанными ушами и носами, с обезображенными ртами заложники. Их было двадцать человек — самые именитые и популярные граждане города… Они пробыли восемь часов в земле, и только уходя, большевики (по словам жителей, палачами чрезвычайки были почти исключительно… китайцы) обезобразили их, мучили и закололи штыками… Это было одно из тех ужасных мест, которые густой кровавой сетью покрыли все лицо Земли Русской, покрыли ее, родимую, слезами и муками и превратили ее неисчислимые богатства в голодную смертельную пустыню»
[31]. К этим горьким словам мало что можно прибавить.
Раздел третий
Бури и штормы Гражданской войны
Глава двадцатая
В сражениях на Юге
Говорить о действиях флота в Гражданской войне на на морях, реках и озерах России пока еще непросто. Это задача для огромного объемного исследования будущих историков, когда по-настоящему станут доступны и собраны все имена героев, подсчитано количество судов и их вооружение, а также проанализированы и исторически осмыслены детали всех важных сражений на реках и морях. Сей скромный труд имеет своей целью лишь сообщить определенный импульс тому читателю, который со временем, возможно, и станет преданным историком Русского флота времен Русской смуты, заронить малую искру интереса к личностям этой драматичной борьбы. И потому мы позволим себе остановиться лишь на ряде боевых эпизодов и географических мест на карте нашей страны, где начиналось формирование Белого флота и где он одерживал новые победы над большевиками.
Нужно только заметить, что малая часть конформистов — офицеров и адмиралов Императорского флота — осталась служить большевизму, поддерживать и создавать его флот. Однако все лучшие кадры военно-морских сил России к 1917 году остались верными присяге и продолжали борьбу столько времени, насколько хватило сил и сколько позволяли ресурсы. Богу было угодно попустить победу большевистских сил, но эти лучшие кадры Русского флота, оказавшись на чужбине, и там очень быстро нашли себе применение, и их опыт перенимали во многих странах мира. Вот почему в ходе рассказа автор, отвлекаясь от основной канвы повествования, будет, по возможности, кратко рисовать портреты тех незаурядных морских офицеров, чья жизнь успешно продолжилась и на чужбине и кто был так недооценен в их родной стране.
Весной 1919 года большевистские армии, покончив с Украинской республикой, стали охватывать весь Юг России, постепенно вытесняя добровольческие силы и казаков к побережьям Черного и Азовского морей. Кубань и Новороссийск еще продолжали сопротивление, но главные силы Донской армии были уже окружены большевиками и отрезаны от связи с частями военных сил Юга России. Прорвав слабый фронт добровольцев на Перекопе, большевистские отряды начали вливаться в Крым, грозя гибелью и разрушением всему, что встречалось на их пути. Перед командованием ВСЮР возник вопрос о неминуемой эвакуации Севастополя. Некоторую надежду на успех эвакуации командованию внушал и тот факт, что на рейде Севастополя находилась большая эскадра французских кораблей и несколько британских миноносцев.
В Новороссийске находились англичане. Капитан 2-го ранга Яков Владимирович Шрамченко начал восстанавливать канонерскую лодку «Терец», большинство команды которой составил прибывший из Ялты в день эвакуации кавалерийский отряд во главе с полковником, с неуемной энергией старавшегося вмешиваться во все корабельные дела. Большой транспорт «Рион» должен был идти на буксире и предназначался для эвакуации гражданских лиц. Отход был назначен на 11 апреля, и на борту скопилось около четырех тысяч пассажиров, расположившихся по палубам и трюмам. Среди прочих на транспорт проник и некий «большевистский агент», пронесший в носовой отсек трюма бомбу с часовым механизмом, спрятанную в саквояже. В ранних сумерках произошел большой силы взрыв, разбросавший во все стороны тесно набившихся в этой части судна пассажиров. 21 человек был убит, 79 ранено, среди них женщины и дети. Командиру транспорта капитану 2-го ранга Анатолию Вячеславовичу Городынскому и бывшим вместе с ним на борту девяти морским офицерам удалось энергичными действиями остановить возникшую панику, во время которой несколько человек в ужасе бросились за борт. После того как порядок был восстановлен, около половины пассажиров, опасаясь новых взрывов, покинули транспорт.
