Впрочем, большая часть десанта, успевшая высадиться, в надежде на подход подкреплений из Юзкуя, уже продвигалась к центру города, но, добравшись до главной площади, оказалась окружена красноармейцами и принуждена была сложить оружие.
По сведениям советских историков, на площади было взято в плен 87 человек. В течение этого дня «Граф Игнатьев», вооруженные буксиры «Гидра» и «Ольга Мефенити» поддерживали артиллерийским огнем наступавшие вдоль Арабатской стрелки части.
Можно лишь удивляться действиям и белого командования: по какой причине в боевую операцию был послан безоружный пароход, а не канонерская лодка? Вызывает недоумение и тот факт, что при планировании десанта в Морском штабе ВСЮР его чины безосновательно базировались на сведениях об отсутствии в Геническе артиллерии, которая, как это и произошло, могла быть подтянута туда в случае необходимости в кратчайшие сроки. Десант у Юзкуя к вечеру был взят обратно на корабли.
Геническ был занят частями ВСЮР лишь 6 июля 1919 года, причем «Граф Игнатьев» содействовал взятию городка с моря. С этого дня все побережье Азовского моря оказалось в руках белых.
В августе 1919 года белые взяли Херсон. Они высадили с кораблей десант, опрокинувший красные заслоны, и хотя большевистские учреждения в городе были загодя эвакуированы, часть казенного имущества под прикрытием боевого охранения еще продолжали вывозить.
Неприятель ожидал наступления, но не предполагал, что оно произойдет столь быстро. Высадившиеся на берег 20 офицеров Симферопольского офицерского пехотного полка, поддержанные тяжелыми орудиями с канонерок «К-17» и «Великий князь Георгий», устремились в преследование побежавших красноармейцев.
Со стороны станции послышалась канонада. Два бронепоезда открыли огонь, чтобы прикрыть отступление своей пехоты, но белые уже рассредоточились по улицам Херсона мелкими группами, и орудия большевиков не причинили им особого вреда.
Немного погодя из соседнего с Херсоном селения Алешки подошла рота Виленского полка. Положение десанта значительно укрепилось. Понимая, что города удержать не удастся, красные начали отходить.
С вокзала один за другим отходили поезда, по дорогам тянулись со скрипом подводы, обгоняемые всадниками — отходящей красной кавалерией. На городские окраины вступили первые белогвардейцы.
Морской офицер — участник событий вспоминал этот победный день: «У самой пристани на песке лежат трупы. Это расстрелянные члены чрезвычайки, которые не успели бежать: четыре еврея и один бывший офицер. На „Георгии“ в трюме находятся около 20 арестованных — захваченные советские деятели, из которых некоторые обвиняются в стрельбе по нашим войскам из окон, почти исключительно евреи. На палубе стоит усиленный караул, арестованные ждут полевого суда… Вообще в городе спокойно, царит праздничное настроение, многие дома убраны национальными флагами. Трудно понять, что переживало население. Оно как будто еще не очнулось после долгого кошмара и не вполне осознает, что случилось. Почтенные люди не могут с нами говорить без слез умиления, были случаи, когда при приближении добровольцев женщины и мужчины бросались навстречу из домов и покрывали загоревшие и пыльные лица и руки поцелуями»
[43].
Как с точки зрения современного взгляда на вещи объяснить это проявление крайней эмоциональности населения? Ведь вроде бы не чужеземная армия удерживала до той поры Херсон, не бессмысленно жестокие кочевники раннего Средневековья, не безжалостные древние германцы… Ответ можно легко найти у того же мемуариста. Оказалось, что соотечественники сумели превзойти по жестокости иноземцев.
Большевики во имя химерической идеи «мирового пожара» превратили цветущий город в кладбище. «Как страшное напоминание о только что минувшем в подвалах чрезвычайки и во многих других местах, откапывают все новые трупы растерзанных, обезображенных, замученных ею. В последнюю ночь большевиками „выведено в расход“ 130 человек, а всего здесь убито 600. Были найдены бесконечные списки новых, обреченных на муку и смерть жертв… В саду были зарыты по горло в землю с проколотыми глазами, обрезанными ушами и носами, с обезображенными ртами заложники. Их было 20 человек — самые именитые и популярные граждане города… Они пробыли восемь часов в земле, и только уходя, большевики (по словам жителей, палачами чрезвычайки были почти исключительно… китайцы) обезобразили их, мучили и закололи штыками… Это было одно из тех ужасных мест, которые густой кровавой сетью покрыли все лицо Земли Русской, покрыли ее, родимую, слезами и муками и превратили её неисчислимые богатства в голодную смертельную пустыню»
[44].
Глава двадцатая
Спаси, Господи, люди твоя…
Весной 1919 года большевистские армии, вытеснив части ВСЮР из Украины, стали охватывать весь Юг России, постепенно вытесняя белые силы и их союзников-казаков к побережьям Черного и Азовского морей.
Кубань и Екатеринодар, в частности, еще продолжали сопротивление, но главные силы казаков были уже истощены и отрезаны от связи с основными силами белых.
Прорвав слабый фронт на Перекопе, большевистские части стали просачиваться в Крым. Морским штабом при ВСЮР был поставлен вопрос перед Главнокомандующим об участии флота в возможной эвакуации Севастополя.
В условиях быстро изменяющейся линии фронта Деникин согласился, опасаясь её стремительного прорыва. Вывезти людей и вооружение, не подвергая их дополнительным испытаниям, было возможным лишь морским путем, однако это план мог быть успешно осуществлен лишь при наличии достаточного количества времени для осуществления погрузки во всех портах.
Некоторую надежду на успех эвакуации командованию ВСЮР внушало присутствие на Черноморском побережье союзников по Антанте. В случае незапланированного прорыва красных и атаки на отбывающие корабли Морской штаб при ВСЮР предлагал обратиться к союзному командованию о поддержании отхода артиллерией с их кораблей, ибо на рейде Севастополя находилась большая эскадра французских кораблей и несколько британских миноносцев, а в Новороссийске были расквартированы сухопутные британские части и артиллерия.
Командирам белых кораблей, которые еще находились в ремонте, было приказало предпринять все возможное для скорейшей подготовки судов к уходу.
По возможности, офицеры делали все возможное, чтобы восстановительные работы на судах, за чей ремонт они взялись по прибытии на Юг, продолжались почти круглосуточно.
Капитан 2-го ранга Яков Владимирович Шрамченко и его команда трудились не переставая, пытаясь завершить ремонт канонерской лодки «Терец».
Большой транспорт «Рион», предназначавшийся для эвакуации гражданских лиц, без команды должен был идти на буксире.
Отход назначили на 11 апреля, и на борту собралось около 4 тысяч пассажиров-беженцев, плотно занявших все палубы и трюм. Как оказалось впоследствии, среди прочих на транспорт проник и большевистский агент, пронесший в носовой отсек трюма бомбу с часовым механизмом, спрятанную в саквояже.
