Глава третья
Сражения Черноморского флота
К началу войны с Германией Черноморский флот под командованием адмирала Андрея Августовича Эбергарда подошел вполне подготовленным, блестяще выполнив в дальнейшем возложенную на него задачу. В самом начале боевых действий на черноморском театре (16 октября 1914 года) русский флот там насчитывал семь линейных кораблей-додредноутов.
Из них два — «Синоп» и «Георгий Победоносец» — были ограниченного боевого значения. Кроме них в состав Черноморского флота входили два бронепалубных крейсера («Кагул» и «Память Меркурия»), яхта «Алмаз», 17 эскадренных миноносцев, 13 миноносцев, четыре подводные лодки, а также канонерские лодки, минные заградители, посыльные суда и транспорты.
По признанию специалистов, среди них лишь четыре эскадренных миноносца типа «Дерзкий» являлись на тот момент вполне современными и удачными кораблями.
Этот состав Черноморского флота, состоявший из старых тихоходных кораблей, можно объяснить горячим противодействием депутатов Государственной думы в 1910–1914 годы отпуску правительством своевременных кредитов на постройку кораблей. Долгое обсуждение думцами целесообразности траты денег на корабли Черноморского флота, бюрократическая волокита при оформлении кредитов сделали, в конце концов, свое дело.
Из всех военных кораблей, средства на строительство которых были получены еще до начала войны, самыми первыми были спущены на воду с Николаевских и Петербургских верфей лишь в 1915 году, с опозданием в несколько месяцев.
Нужно ли говорить, как необходимы были эти корабли на Черном море, если еще перед началом войны по странному стечению обстоятельств союзники России по Антанте милостиво дали возможность проскользнуть в Дарданеллы «эскадре Средиземного моря», состоявшей из двух самых современных германских кораблей — линейного крейсера «Гебен» и крейсера «Бреслау», легко развивавшим ход в 28 узлов, в то время как самые быстроходные корабли Черноморского флота могли с трудом выжать лишь 16 узлов?
Превосходя русские суда в дальнобойности своих орудий и преимуществе хода в 12 узлов, германцы брали решение о начале схватки на себя: они могли либо принять бой, либо легко уклониться от него. Командовал эскадрой германский контр-адмирал Вильгельм Сушон, один из самых способных и энергичных флагманов Великой войны.
После фиктивной покупки кораблей правительством Османской империи «Гебен» и «Бреслау» 3 августа 1914 года подняли турецкие флаги и превратились соответственно в «Султан Селим Явуз» и «Мидилли». Вильгельм Сушон был назначен командующим турецким флотом.
Война на Черноморском театре началась в ночь на 16 октября 1914 года внезапным нападением германо-турецкого флота на русские базы.
Германский участник событий живописал это следующим образом: «Мы тут же бросаем первый взгляд на наше новое „поле деятельности“. В свете заходящего солнца оно производит потрясающее впечатление в своем грандиозном, молчаливом великолепии. Осторожно мы проходим через собственное минное заграждение. Перед нами идут миноносцы с поставленными тралами. Никогда нельзя знать… может быть, русские приготовили нам неприятный сюрприз. Вскоре мы достигли открытого моря, куда выходим под покровом надвигающегося вечера. За нами идет „Бреслау“, за ним следует турецкий крейсер „Тамидие“. Отборные силы нового турецкого флота в походе. Что нам предстоит? Куда нас влечёт? Нужно ли теперь продолжить боевые упражнения в Черном море, которые до сих пор проводились только в Мраморном море? Или же теперь шутки в сторону? Мы снова отправляемся на войну? Тщательно все обдумывается. Все напряжены. Наконец мы обретаем определенность. Турция решилась, — так сообщается, — старательно отплатить русским за их коварную попытку заминировать Босфор. Разработан грандиозный план войны. Несмотря на могущественный вражеский флот, необходимо сразу рассчитывать на неожиданный удар. Исполнение поручается нашему адмиралу, который решается навестить русских в их собственном порту. „Гебен“ должен идти в район Севастополя, „Бреслау“ надо обстрелять Новороссийск, в то время как „Тамидие“ получает приказ атаковать Феодосию. Два миноносца остаются около „Гебена“, двум другим приказано обстрелять Одессу. На следующий день в 7 часов утра необходимо одновременно осуществить нападение. Командующий флотом отдает приказ развить максимальную скорость… Итак, наша цель — Севастополь»
[5].
Сушон направил «Гебен» к Севастополю, где тот обстрелял старую Константиновскую батарею, внутренний рейд и портовые сооружения. Флагман без особого результата выпустил сорок семь 280-мм и двенадцать 150-мм снарядов, маневрируя среди мин русского крепостного заграждения, которое ввели в действие с некоторым опозданием Адмирал Эбергард позднее вспоминал, что цепь мин даже не могла быть включена, хотя «дежурный офицер всегда находится на станции у коммутатора, но приказания ему отдаются только начальником минной обороны»!
Подробнее об этих обстоятельствах рассказал русский офицер, участник событий: «…B 4 ч. 30 мин. утра дежурный писарь постучался ко мне на квартиру и принес телефонограмму, записанную в дежурную книгу, с объявлением о начале войны с Турцией.
Я накинул пальто и побежал на квартиру полковника Широгорского (50 шагов). На улице стоял густой туман, он выглядел как разлитое в воздухе молоко… Добежав до квартиры командира, я разбудил его и прочитал телефонограмму, затем мы вдвоем отправились в канцелярию. Там командир вызвал Начальника Охраны рейдов капитана 1-го ранга Виктора Захаровича Бурхановского и запросил, нужно ли вводить боевые батареи на минных станциях, но это было запрещено, так как ожидалось возвращение из Ялты минного заградителя „Прута“. Разочарованные, мы с командиром вышли из канцелярии, остановились на пороге и стали смотреть на море. С моря показались огни, потом вспышки и стрельба с „Гебена“ по нашим крепостным батареям и по городу. Вскоре командира вызвали к телефону и передали приказ адмирала Эбергарда вооружить наши инженерные мины (т. е. на нашем минном жаргоне: „ввести боевые батареи“). Приказ адмирала Эбергарда был отдан в 6 ч. 23 м. утра, но на передачу этого приказа и его исполнение ушло 20 минут… Полковник Широгорский начал звонить на минные станции и спрашивать, были ли звонки на станциях. К нашему ужасу и разочарованию мы узнали, что на первой минной станции, на мине № 12 был электрический звонок еще до того, как батареи были заряжены. Это означало, что какая-то сила наклонила эту мину, она замкнулась, и слабый ток прошел по этому кабелю на станцию и раздался звонок на минной станции…»
[6]
В результате того, что своевременное выставление мин не произошло, это позволило германскому крейсеру столь свободно вести себя вблизи севастопольских берегов.
Бой Севастополя с «Гебеном» был непродолжителен, но в результате ответного огня береговых батарей и орудий линейного корабля «Георгий Победоносец», выведенного в резерв и стоявшего на рейде у Южной бухты в качестве брандвахты, германский крейсер получил три попадания крупными снарядами.
