– А как же Милли? – воскликнула я. – Мы же должны ее навестить!
– Боюсь, уже поздно, – отозвался он. – Мы давно проехали тот поворот.
– Но я же написала тебе, что нужно заехать в больницу!
– Когда ты села в машину, то ничего об этом не сказала. Я решил, что ты передумала. И у нас все равно уже нет времени.
– Но рейс только после обеда!
– Рейс в три часа. Значит, на регистрации нужно быть в двенадцать.
– Но я же ей обещала! Я сказала, что приеду навестить ее утром!
– Да? А когда? Когда ты ей это сказала? Я что-то не помню.
– Когда она лежала в машине скорой.
– Тогда она была без сознания и вряд ли тебя услышала.
– Да какая разница?! Я и маму предупредила, что мы утром заглянем, и она уже передала это Милли!
– Если бы ты сначала посоветовалась со мной, я бы сказал тебе, что ничего не получится.
– Тебя же не было! Как я могла с тобой посоветоваться?! Джек, развернись, пожалуйста, у нас еще куча времени! В двенадцать регистрация начинается, а не заканчивается. Я быстро, обещаю. Только взгляну на нее одним глазком.
– Боюсь, это не обсуждается.
– Ну как ты можешь? Ты ведь знаешь Милли! Знаешь, что она не поймет, если я не приеду!
– Тогда позвони и объясни ей. Скажи, что ты все перепутала.
От отчаяния я расплакалась.
– Ничего я не перепутала! – выкрикивала я сквозь рыдания. – У нас еще полно времени! И ты это знаешь!
Джек еще ни разу не видел, как я плачу. Мне было совестно давить на него таким способом, но я надеялась, что это поможет ему осознать свою ошибку. Когда он резко свернул с шоссе, в последний момент вписавшись в съезд к заправке, я облегченно вытерла глаза и высморкалась: наконец-то понял! Машина остановилась.
– Спасибо, – поблагодарила я.
Джек заглушил мотор и повернулся ко мне.
– А теперь слушай меня, Грейс, слушай внимательно. Ты можешь поехать к Милли, если хочешь. Можешь прямо сейчас выйти из машины и поймать такси до больницы. А я поеду в аэропорт. Но если ты едешь в больницу, то не летишь со мной в Таиланд. Все очень просто.
Я замотала головой, и из глаз вновь хлынули слезы.
– Не могу поверить, – всхлипывала я. – Если ты меня любишь, то не заставишь выбирать между тобой и Милли!
– И все же именно этим я сейчас и занимаюсь. Я смотрела на него с болью и тоской.
– Но как я могу выбрать? Я ведь люблю вас обоих! Он раздраженно выдохнул:
– Не обязательно раздувать из этого драму. На самом деле все очень просто. Ты действительно хочешь разрушить наш брак лишь из-за того, что я отказался вернуться к Милли, когда мы уже практически приехали в аэропорт? Я так мало для тебя значу?
– Что ты! Конечно нет. – Я сглотнула ком в горле.
– Ты согласна, что я всегда вел себя по-джентльменски? Что каждые выходные безропотно тратил на Милли уйму времени?
– Согласна, – пролепетала я несчастным голосом.
Он удовлетворенно кивнул.
– Так что ты выбираешь, Грейс? Аэропорт или больницу? Мужа или сестру? – Он помолчал. – Меня или Милли?
– Тебя, Джек, – тихо ответила я. – Конечно, тебя.
– Вот и славно. Где твой паспорт?
– В сумке.
– Дай его мне, пожалуйста.
Я взяла сумку, достала паспорт и протянула его Джеку.
– Спасибо. – Он сунул его во внутренний карман пиджака. Потом, не сказав больше ни слова, завел машину и выехал на шоссе.
Я никак не могла поверить, что Джек не даст мне увидеться с Милли. Наверно, он проверял меня, думала я, и теперь – раз я выбрала его – поедет в больницу. Но мы по-прежнему ехали в сторону аэропорта. Я была подавлена, и не только из-за Милли; я не понимала, как можно было так обмануться: целых полгода видеть в Джеке разумного, милого, деликатного человека и даже не заподозрить о его темной стороне. Внутренний голос кричал, чтобы я попросила его остановить машину и вышла, но мне было слишком страшно. Если я выйду, что тогда? В таком состоянии его реакция непредсказуема; вдруг он и правда полетит в Таиланд без меня? Что станет со мной, с нашей любовью, с нашим браком? Когда мы приехали в аэропорт, меня уже мутило от напряжения.
В очереди на регистрацию Джек попросил, чтобы я позвонила маме и объяснила, что мы не успели заехать. Сказал, чем раньше это сделать, тем лучше для всех. Я подчинилась, хотя никак не могла понять его поведение. Звонок сразу переключился на голосовую почту, и я поначалу даже не знала, радоваться или огорчаться, но потом решила, что это к лучшему: не придется говорить по телефону с Милли. Оставила маме сообщение – я перепутала время вылета, и мы, оказывается, не успеваем заехать в больницу. Попросила поцеловать за меня Милли и передать ей, что я позвоню, как только мы доберемся до места. Когда я закончила, Джек с улыбкой взял меня за руку, и мне впервые захотелось ее вырвать.
Подошла наша очередь. Джек очаровал девушку за стойкой рассказом о том, что мы молодожены, но свадьба у нас была грустная, потому что подружка невесты (кстати, знаете, у нее синдром Дауна) упала с лестницы и сломала ногу. В результате нам поменяли эконом-класс на первый, но легче мне от этого не стало. Напротив – ловкая спекуляция состоянием Милли вызвала отвращение. Прежний Джек никогда бы так не поступил. Мысль о том, что следующие две недели я проведу с этим незнакомцем, внушала ужас. Но не меньшим кошмаром было бы заявить сейчас, что я не полечу с ним в Таиланд. На паспортном контроле меня кольнуло тревожное предчувствие: я совершаю непоправимую ошибку.
В зале вылета для пассажиров первого класса мне стало еще неуютней. Джек, как ни в чем не бывало, уселся и раскрыл газету, приобняв меня одной рукой за плечи. Когда нам принесли шампанское, я отказалась: пусть видит, что настроение у меня совсем не праздничное. Однако сам он охотно взял бокал, и возникшая между нами пропасть будто совсем его не волновала. Я убеждала себя, что милые бранятся – только тешатся, и все случившееся – лишь маленькая ямка на ровном пути к долгой и счастливой совместной жизни, но было ясно, что все гораздо серьезней. Отчаянно пытаясь понять, что пошло не так, я прокручивала в голове все, что произошло после того, как я вышла из ванной накануне вечером, меньше суток назад. Вспомнив свои испуганные, истеричные сообщения на автоответчике, я даже задумалась – не сама ли я все испортила? Но я знала, что это не так; знала, что виноват Джек, вот только от усталости никак не могла сообразить, в чем дело. Мне вдруг ужасно захотелось поскорей очутиться в самолете: казалось, четырнадцать часов расслабления в первом классе просто обязаны развеять дурное настроение.
После шампанского нам предлагали еду, но я отказалась, а поскольку с утра мне было не до завтрака, к моменту посадки я была голодна как волк. Пока мы устраивались на своих местах, Джек был заботлив и предупредителен, и настроение стало понемногу улучшаться. Я расслабленно откинулась на спинку сиденья. Глаза слипались.
