Меня затрясло. И не только от его угрожающего тона: я с ужасом осознала, что, вернувшись в комнату за чемоданом, упустила шанс сбежать. Чемодан мне был не так уж и нужен, могла бы спокойно ехать без него, но, когда Джек об этом заговорил, мне показалось вполне логичным забрать его. Если бы он не попросил проводить меня, я бы наверняка догадалась, зачем он хочет заставить меня подняться в номер. А если бы я вовремя обнаружила, что дверь не заперта, если бы я не заснула, то он бы не смог подбросить мне паспорт, кошелек и телефон.
– Гадаешь, как бы все повернулось, если бы ты действовала иначе? – весело спросил он. – Точно так же. Абсолютно. Если бы ты спустилась в холл до того, как я вернул паспорт, кошелек и мобильный, я бы сразу после твоего ухода засунул их тебе в чемодан. Ты, наверно, уже догадалась – я все время следил за тобой. Потом, внизу, я бы всем сказал, что ты, очевидно, просто переложила их в другое место и забыла. И попросил бы администратора проводить тебя в номер, чтобы ты поискала там. Дело в том, Грейс, что я тебя знаю как облупленную. Знаю наперед, что ты сделаешь, что скажешь. Я даже знаю, что до нашего отъезда ты попытаешься сбежать еще раз. Очень глупо с твоей стороны. Но рано или поздно ты усвоишь урок. У тебя нет другого выхода.
– Никогда! – Меня душили слезы. – Я не сдамся.
– Ну что ж, посмотрим. А пока план такой. Сейчас мы ляжем спать. Завтра утром спустимся на завтрак. Когда будем проходить мимо ресепшена, ты извинишься за устроенный переполох и скажешь, что не хочешь возвращаться ни в какую Англию. После завтрака, за которым ты будешь с любовью глядеть мне в глаза, я пофотографирую тебя перед отелем: потом будем показывать друзьям и рассказывать, как тебе тут замечательно отдыхалось. После фотосессии я уйду по делам, а ты, дорогая, отправишься на балкон принимать солнечные ванны. К концу отпуска ты должна как следует загореть. – Он принялся развязывать шнурки. – Что-то я вдруг устал. Слишком много развлечений на сегодня.
– Я не буду спать с тобой в одной постели!
– Тогда спи на полу. И не пытайся сбежать, только время зря потеряешь.
Я стащила с кровати покрывало и, закутавшись в него, уселась на пол, еле живая от страха. Внутренний голос призывал бежать при первой же возможности; разум убеждал дождаться возвращения в Англию: на родине будет куда проще освободиться от Джека и надежно упрятать его за решетку. Если я рискну здесь, в Таиланде, и проиграю… страшно представить, что меня ждет. Он считает, что знает меня, знает наперед все мои действия, и сказал, что я снова попытаюсь сбежать. Единственное, что я могу сделать, – это притвориться. Заставить его поверить, будто смирилась и сдалась. Если я хочу избавиться от него навсегда, главное сейчас – вернуться в Англию, к Милли.
Настоящее
В воскресенье утром по дороге к Милли я ужасно нервничаю. Зачем миссис Гудрич нас позвала? Хорошо еще, что Джек перед выходом не принес мне завтрак. Кстати, вчера он тоже ничего не приносил, так что в последний раз я ела в пятницу днем в ресторане. Не знаю, почему он решил меня не кормить. Возможно, дело в том, что Эстер помогла мне справиться с десертом. Я вроде как смухлевала – ведь после его слов о спальне Милли я была не в силах есть торт. В извращенном мире, который сотворил для меня Джек, мне много чего запрещается. В частности, оставлять что-то недоеденным.
Нас провожают в кабинет миссис Гудрич. Сердце бьется все быстрее, а когда к нам присоединяется Дженис с суровым лицом, вообще переходит с рыси на галоп. Мы еще не видели Милли, так что она, наверно, не знает, что мы здесь. Оказывается, волноваться не о чем: нам всего лишь хотят сообщить, что Милли плохо спит ночью и от этого стала беспокойной днем, так что врач прописал ей какое-то успокоительное перед сном.
– Вы имеете в виду снотворное? – уточняю я.
– Да, – отвечает миссис Гудрич. – Чтобы принимать при необходимости – разумеется, с вашего разрешения.
– У меня нет возражений. А у тебя, дорогая? – спрашивает меня Джек. – Если так лучше для Милли…
– У меня тоже. Раз врач считает, что это нужно… – отвечаю я осторожно. – Мне только не хочется, чтобы у нее развилась зависимость. А то потом без снотворного вообще заснуть не сможет.
– Надеюсь, средство не сильнодействующее? – интересуется Джек.
– Нет-нет, что вы, оно продается без рецепта. – Открыв лежащую перед ней на столе папку, миссис Гудрич достает оттуда листок и протягивает Джеку.
– Спасибо. Я запишу название, если позволите.
– На самом деле я вчера уже дала ей одну таблетку, – вступает Дженис, пока Джек забивает название в телефон. – Очень уж сильно она беспокоилась. Надеюсь, вы не против?
– Ну что вы, конечно нет! – заверяю я. – У вас ведь есть мое письменное разрешение. Когда меня нет, вы можете действовать по вашему усмотрению.
– Мы тут пытались понять, – говорит миссис Гудрич, – в чем причина. Отчего у Милли вдруг появились проблемы со сном? – Многозначительная пауза. – Какой она вам показалась в прошлый раз? Может, была грустной, тревожной?
Джек качает головой:
– По-моему, она была такой же, как всегда.
– По-моему, тоже, – соглашаюсь я. – Хотя, когда мы решили обедать не в отеле, она немного расстроилась. Милли почему-то обожает это место, а мы с Джеком предпочитаем ресторан у озера. Но потом она быстро повеселела.
– А у нас тут возникла мысль, – продолжает, переглянувшись с Дженис, миссис Гудрич. – Может, все из-за того, что Милли до сих пор не видела ваш дом?
– Нет, это вряд ли, – поспешно отвечаю я. – То есть я хочу сказать, Милли же знает, что мы ждем окончания работ. Не хотим ничего показывать, пока полдома застелено грязной пленкой и заставлено лестницами. Хотя, может, Милли тебе что-то такое говорила, дорогой?
– Нет, ничего. Но если Милли так переживает, я с великой радостью покажу ей дом, как только закончат ее спальню. Боюсь только, она сразу влюбится в него и не захочет уезжать, – смеется Джек.
Чувствуя, как сердце проваливается куда-то вниз, я предлагаю свою версию:
– А может, она беспокоится, что придется отсюда уехать? Все-таки семь лет – это не шутка. Милли здесь очень счастлива. Эта школа ей как дом родной.
– Да, пожалуй, – кивает Дженис. – Об этом я почему-то не подумала.
– А к вам она особенно привязана. Может, вы поговорите с Милли и пообещаете ей, что будете на связи, что продолжите видеться и после ее отъезда? – продолжаю я. – Если вы не против, конечно.
– Что вы, я буду рада! Милли для меня как младшая сестренка!
– Можете сказать ей, что, когда она переедет к нам, вы будете регулярно ее навещать. Думаю, это развеет ее страхи.
Джек улыбается, отлично понимая, что я сейчас сделала.
– И я вас очень прошу: если Милли скажет что-то такое, что даст вам хоть малейший повод для беспокойства, обязательно дайте нам знать, – говорит он. – Мы очень хотим, чтобы Милли была счастлива.
