– Позвольте мне повторить: Милли несказанно повезло с вами обоими! – восклицает миссис Гудрич.
– Это нам с ней повезло, – скромно отзывается Джек. – Честно говоря, я чувствую себя самым счастливым человеком оттого, что у меня есть Грейс и Милли. Ну а теперь, – продолжает он, поднимаясь, – мы, пожалуй, сводим Милли пообедать. Боюсь, правда, она опять немного расстроится, что не попадет в отель: я заказал столик в новом ресторане. Говорят, там кормят просто божественно.
Я не трачу время на бесплодные надежды. Если Джек ведет нас в новое место – значит, он его уже со всех сторон проверил.
– Сегодня отель? – с надеждой спрашивает Милли, когда мы ее забираем.
– Вообще-то я хочу сводить тебя в новый ресторан, – отвечает Джек.
– Я хочу отель! – хмурится Милли.
– В другой раз. Идемте, пора!
Мы идем к машине. Милли мрачная – недовольна, что опять не попадет в отель. Пока мы усаживаемся, я незаметно пожимаю ее руку, и Милли, понимая, что я прошу ее быть осторожной, старается изобразить оживление.
За обедом Джек интересуется у Милли, почему она плохо спит. Та говорит, что у нее в голове слишком громко жужжат мухи. На вопрос, помогла ли таблетка, которую дала ей Дженис, Милли отвечает, что помогла, и она спала крепко-крепко, «как ребенок». Джек сообщает, что мы подписали согласие и она сможет и дальше принимать эти таблетки, если будет нужно. Когда Милли спрашивает, не вернулась ли Молли, у меня, как всегда при ее упоминании, сжимается горло. За меня отвечает Джек: Молли уже, наверно, не вернется; возможно, ее нашла какая-нибудь девочка, которая ее очень любит и не догадывается, что Молли от кого-то сбежала. Он ласково обещает, что сам поведет Милли выбирать щенка, когда она переедет к нам. Милли сияет от счастья, и меня захлестывает дикое желание схватить нож и всадить ему в сердце по самую рукоятку. Джек – вероятно, почувствовав это, – нежно накрывает ладонью мою руку. Официантка, подошедшая забрать тарелки, улыбается: влюбленные!
После десерта Милли заявляет, что ей нужно в туалет.
– Ну иди, – отзывается Джек.
Милли смотрит на меня:
– Грейс идет?
Я поднимаюсь:
– Да, я тоже пойду.
– И я с вами, – говорит Джек.
Мы втроем направляемся к туалетам. Там все именно так, как я себе и представляла: одноместный женский и одноместный мужской. Две двери рядышком. Женский занят, и мы все вместе ждем. Джек стоит между мной и Милли. Выходит женщина, и пальцы Джека впиваются мне в локоть: напоминание на случай, если я вдруг решу заявить, что мой муж психопат.
Милли исчезает в кабинке. Женщина глядит на нас с улыбкой. Думает, наверно, что мы страстно влюблены, раз прижались друг к другу, как голубки. Очередное доказательство безнадежности моего положения. Похоже, никто не способен усомниться в абсолютной идеальности нашего брака. Когда мы встречаемся с друзьями, их слепота меня просто поражает: они свято верят, будто мы с Джеком живем в полном согласии и никогда не ругаемся. Что я – интеллигентная тридцатидвухлетняя женщина без детей – счастлива целый день сидеть в четырех стенах и заниматься хозяйством.
Хоть бы кто-то начал задавать провокационные вопросы! Хоть бы кто-то заподозрил неладное! Тут я вспоминаю Эстер и вздрагиваю: а может, пусть лучше никто ничего не замечает? Если Джек сочтет ее постоянные расспросы подозрительными, то наверняка решит, что это я каким-то образом подталкиваю ее к этому, и тогда моя жизнь станет совсем невыносимой. Если бы не Милли, я бы с радостью поменяла такую жизнь на смерть. С другой стороны, если бы не Милли, то меня бы здесь не было. Он ведь говорил, что ему нужна она, а не я.
Прошлое
Наутро после той ночи, когда я поняла, что вышла замуж за чудовище, мне совсем не хотелось, чтобы Джек просыпался: ведь едва он откроет глаза, мне придется разыгрывать роль. Почти всю ночь я готовилась. Смирялась с тем, что если хочу вовремя вернуться в Англию живой и невредимой, то должна делать вид, будто сломлена и напугана до смерти. Последнее не представляло труда, поскольку мне действительно было страшно. А вот изобразить покорность было намного сложней: сдаваться без боя – не в моих правилах. И все же, раз Джек считал, что до отъезда я снова попытаюсь сбежать, делать этого не следовало. Важно убедить его в моей полной капитуляции.
Я сидела, прислонившись к стене. Когда Джек зашевелился, я поплотнее завернулась в покрывало и притворилась спящей, надеясь выиграть еще немного времени. Потом услышала, как он встал с кровати и приблизился ко мне. Я чувствовала на себе его взгляд; по телу побежали мурашки, сердце забилось слишком быстро, и я поняла, что он уловил запах моего страха. Через пару секунд он отошел. Дождавшись, пока хлопнет дверь в ванную и зашумит вода, я открыла глаза и заорала от неожиданности: Джек стоял передо мной.
– Я знал, что ты притворяешься, – сказал он. – Давай, поднимайся, тебе еще в извинениях рассыпаться, не забыла?
Пока я принимала душ и одевалась, он не спускал с меня глаз. Утешало лишь то, что он, по его признанию, не видел во мне сексуальный объект.
– Неплохо, – одобрительно кивнул он, глядя на мое платье. – А теперь улыбайся.
– Внизу, – пробормотала я, пытаясь оттянуть момент.
– Сейчас же! – отрезал он. – Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня с любовью.
Я медленно повернулась к нему, понимая, что не справлюсь. Но когда увидела его нежный взгляд, в голове у меня удивительным образом все перевернулось, и я вдруг решила, будто события последних двух суток мне просто приснились. Меня потянуло к нему, и я не могла это скрыть; Джек, глядя на меня влюбленными глазами, улыбнулся, и я расплылась в ответной улыбке.
– Вот это другое дело. Так и продолжай за завтраком.
Лицо залила краска – как можно было даже на секунду забыть, что он изверг! Джек, заметив это, засмеялся:
– Взгляни на это с другой стороны, Грейс. Раз я тебе так нравлюсь, тебе будет не сложно изображать любящую жену.
Глаза защипало. От стыда я отвернулась, проклиная его притягательность, которая никак не увязывалась с сидящим внутри монстром. Если он провел даже меня, если заставил (пусть лишь на долю секунды) забыть все, что я о нем знаю, – то как раскрыть глаза другим?
Мы спустились в холл. Джек потянул меня к ресепшену и, обняв за талию, подвел к администратору. Я принялась извиняться за вчерашнее поведение – так и так, из-за смены часового пояса забыла вовремя принять таблетки. Кико молча наблюдала из-за стойки; чувствуя ее взгляд, я лелеяла надежду, что она как-нибудь – может быть, благодаря женскому чутью – поймет, что мое вчерашнее отчаяние было настоящим. Вдруг она вчера хоть немного поверила мне, когда Джек внезапно появился в номере и отослал ее, пока я была в ванной? Окончив покаянную речь, я снова взглянула на нее, пытаясь взглядом показать: я лишь играю роль, нужно звонить в полицию! Но она по-прежнему избегала смотреть мне в глаза.
