А родители кто? Отец – слесарь, мать – швея! Да и фамилия какая-то странная.
С фотографии на Сухоручко смотрел коротко подстриженный брюнет с широко посаженными, чуть навыкат глазами, крупным носом.
И что Ирина нашла в этом пучеглазом двухгодичнике без роду, без племени?
Сухоручко сам вышел из крестьян. Он любил, выступая перед большими аудиториями, говорить словами одного из поэтов: «Вышли мы все из народа, как бы вернуться в него!»
Но возвращаться в народ сам-то Иван Иванович не собирался…
Стремительный взлёт его карьеры начался после встречи с угловатой, некрасивой Тонечкой – дочерью секретаря обкома партии.
Сейчас, за давностью лет, Иван Иванович уже и вспомнить точно не мог, как, при каких обстоятельствах познакомился он с будущей генеральшей. Вернее, он не любил об этом вспоминать.
Были для этого веские причины. Ради предстоящего брака с Тоней оставил Сухоручко прежнюю семью: жену и двух мальчишек-сыновей.
Надо отдать должное женскому чутью, человеческому такту Антонины Михайловны – она ни разу не напомнила мужу об этом.
Иван Иванович исправно платил алименты. Хотя это и доставляло ему некоторое неудобство, но на карьеру не повлияло…
Теперь все эти неприятности позади. Сыновья выросли, оба – инженеры. Отношений с отцом не поддерживают, деньги не тянут.
Изменился и сам Иван Иванович. Подчинённые хорошо знали, что Сухоручко – строгий поборник морального облика строителя коммунизма. Он может простить недостатки по службе, но если нашкодничал «по женской части» – пощады не жди!
Только старые друзья помнили, кому обязан Иван Иванович своей звёздной дорогой. Но друзья молчали. – Сухоручко всё-таки был человеком номенклатурным.
Не допустить брак Ирины с Францевым – к выполнению этой стратегической задачи Иван Иванович приступил незамедлительно.
Сразу же после просмотра личного дела генерал-лейтенант позвонил командующему ВВС округа и, так как был с ним в приятельских отношениях, напрямую выложил свои тревоги. Так, мол, и так, помоги: отправь этого самозванца подальше от моей дочери! Нет вакансий, так в командировку длительную, в Афганистан…
Командующий успокоил:
– Не волнуйся, Иван Иванович, найдём «медвежий угол»!
Не прошло и трёх дней, как Сухоручко мог праздновать победу. Францев был переведён в отдалённый авиационный гарнизон на повышение.
Ирина ходила целыми днями смурная, с отцом не разговаривала.
«Ничего, погорюет, погорюет и забудет. Время и расстояния излечивали и не такие сердечные болезни», – рассуждал генерал.
Однако радость Ивана Ивановича была преждевременной. В следующее воскресенье дочь самовольно улетела к Францеву и вернулась… только три дня спустя.
– Где ты была? – обрушился на неё отец.
Ирина только плечами повела – такие вопросы задавать бестактно.
А через неделю состоялся тот самый решительный разговор, после которого Иван Иванович понял: свадьбы не миновать…
В связи с предстоящим событием все работы в подвластном Ивану Ивановичу управлении были приостановлены.
Чтобы придать подготовке к бракосочетанию плановый характер, Сухоручко, во всём любящий порядок и последовательность, собрал оперативное совещание.
Оглядев прибывших офицеров, генерал остался доволен: порученец пригласил самых надёжных и преданных людей. Все они были чем-то обязаны Сухоручко. Полковник Голуб – начальник отдела, недавно ходатайствовал о переводе сына-офицера поближе к дому. Сухоручко помог. Подполковник Васильев представлен к ордену. Кадровик Пискарёв – тоже его, Сухоручко, выдвиженец…
– Друзья! – необычным обращением подчеркнул он своё доверие к присутствующим. – Моя дочь выходит замуж. Событие это неординарное. Потому и призвал вас – рассчитываю на вашу помощь.
Считая, что с прелюдией покончено, генерал уже своим обычным, не терпящим возражений, голосом стал ставить подчинённым задачи:
– Вам, Семён Николаевич, – обратился он к Голубу, – придётся заняться праздничным обедом. Место – столовая окружного Дома офицеров. Арендовать ресторан по сегодняшним расценкам даже для генерала – накладно. Хотя, впрочем, наш ОДО любому ресторану не уступит. Возьмите себе в помощь кого-нибудь из офицеров отдела. Меню, сервировку столов согласуете с моей супругой по телефону.
– Ты, Васильев, займись свадебным костюмом для жениха. Лучше заказать его в нашем ателье. Примерка, так и скажи директору, послезавтра. Срок готовности – через неделю!
Так же были поставлены задачи и по свадебному кортежу, и по доставке цветов. Один из офицеров получил задание проверить репертуар ансамбля песни и пляски округа, другой – развезти пригласительные билеты гостям.
Ни одна мелочь не была упущена дотошным Иваном Ивановичем.
– Теперь за работу! – сказал он, подводя итог.
Работать генерал Сухоручко любил и умел. Его управление пользовалось доброй репутацией у руководителей. Такого же мнения оставались и приезжающие комиссии. Слава о щедрой, хлебосольной натуре Сухоручко издавна поселилась в кабинетах и коридорах ГлавПУра и военного отдела ЦК.
Немало способствовали этому и друзья Ивана Ивановича. А они у него были везде.
Сухоручко умел заглядывать в будущее. Пригреет, бывало, человека, окажет небольшую услугу… А тот через год-два гляди: вон, где сидит! И сам может теперь услугу оказать, словечко замолвить. А нет, так объективной информацией подпитать, предупредить вовремя о грядущей проверке.
Людей в своё управление генерал подбирал придирчиво, щепетильно, чтобы, не ровен час, случайный человек не попал. Долго проверял, испытывал. Без сожаления расставался с теми, кто проверку не выдерживал. Ну, уж кого брал под своё крыло, не забывал – вёл по жизни!
Эту черту Сухоручко ценили и подчинённые, и старшие руководители. Сыновей своих доверяли ему под начало – пусть пройдёт отпрыск школу Ивана Ивановича.
«Что делать с будущим зятем? Куда его пристроить?» – этот вопрос Иван Иванович, хоть и негодовал в душе на Францева, проклинал его, всё-таки продумывал особенно тщательно. Тут было много своих «за» и «против».
Прежде всего, необходимо было оставить Францева в Вооруженных Силах. Не инженером же идти ему в народное хозяйство! Свою дочь женой рядового инженера Сухоручко и представить даже не мог.
Другая сторона вопроса – где будет служить новоиспечённый родственник? В авиации? Нет, ни за что! Авиаторов генерал недолюбливал.
– Там, где начинается авиация, кончается порядок! – говаривал он.
И если в его учреждение вдруг «просачивался» какой-то офицер с авиационными петлицами, Сухоручко ставил вопрос ребром: или переодевание в общевойсковую форму, или перевод! Выбирали обычно первое…
