– А с боевым вылетом как?
– Я же сказал: ждите!
– Есть.
Все ясно: фронт действительно прорван, и те танки, которые наблюдали наши разведчики, – немецкие. За ночь они прошли километров тридцать. До аэродрома им остались считаные минуты.
Меньшиков остановил взгляд на командире батальона аэродромного обслуживания.
– Быстро грузите имущество. Все, кто не летит, на погрузку. Сигнал к отправке – две красные ракеты.
Меньшиков направился было в землянку, как его остановил голос руководителя полетов, находившегося на «вышке» – деревянной будке, откуда в мирные дни осуществлялось руководство полетами.
– Товарищ майор, к аэродрому приближаются мотоциклисты, целая колонна. Похоже, немцы.
Меньшиков рванул сам на «вышку». То, что он увидел, поднимаясь по ступенькам, стиснуло его ознобом, и ноги мгновенно одеревенели, стали чужими. Он так и не смог подняться на площадку, застыл на предпоследней ступеньке. Да и незачем было подниматься, все хорошо видно отсюда: по шоссе со стороны Сак мчались мотоциклисты. Один за другим. Да, это были немцы: мотоциклы с колясками, с двумя седоками – один за рулем, второй за пулеметом, в касках, в очках. Где-то, значит, должны двигаться и танки. Точно: на самом горизонте он различил темные коробки, окутанные клубами дыма и пыли.
– Дождались, – простонал Меньшиков и глянул вниз, где с него не спускали глаз начальники служб: не услышали ли? Кажется, нет. Крикнул:
– По самолетам! Запускать моторы и взлетать без команды. Ведущий тот, кто взлетит первым. Курс – на Керчь. Наземному эшелону отходить на восток вдоль побережья. Я взлетаю последним. – Он взялся за перила и почти скатился вниз, где уже никого не было, кроме капитана Петровского. Оперуполномоченный поджидал его.
– Поздно, Федор Иванович, – сказал он категорично и безжалостно. – Наземный эшелон отойти не успеет, если не выделить группу прикрытия.
Капитан был прав, и Меньшиков позвал с «вышки» руководителя полетов.
– Разыщите начальника штаба, передайте мой приказ: группу прикрытия – к шоссе. Держать немцев, пока не взлетит последний самолет и не отойдет последний грузовик. Потом отходить на восток.
– Я останусь с группой, – сказал Петровский, когда руководитель полетов убежал. – За меня поработает Завидов.
– Можешь лететь на моем самолете, – без особой радости предложил Меньшиков.
– Мне надо остаться.
– Тогда другое дело. Жену не успел отправить?
– Нет… Группой командует Деревянко?
– Да, наш начхим. Дело он знает, и человек смелый. Постараюсь, как только взлетим, прикрыть бортовым огнем вашу группу. Это будет сигналом для отхода.
Они зашагали к бомбардировщику Меньшикова, стоявшему недалеко от землянки, у которого уже выстроился экипаж. Их догнал оперативный дежурный.
– Товарищ майор, связь со штабом дивизии прервана. Видно, немцы перерезали провода.
– А радиостанция?
– Немцы забивают ее: такой треск, что ничего не разобрать.
– Ясно. В распоряжение капитана, – кивнул Меньшиков на Петровского.
– Есть!
Оперуполномоченный протянул Меньшикову руку:
– Счастливо, Федор Иванович.
– И тебе, Виктор Васильевич.
Меньшиков уловил в голосе оперуполномоченного грусть и теплоту. Капитан понимал, на что идет: мало кому из тех, кто остается прикрывать отход полка и батальона, удастся остаться в живых. И Меньшиков простил ему его прежнюю холодность, черствость. Уж такое суровое время, не до деликатности.
А треск мотоциклов уже катился на аэродром, и вот с северной стороны донеслись первые выстрелы. Им ответили автоматные очереди. Заглушая их, взревели моторы бомбардировщиков, два самолета тронулись со стоянки и порулили к взлетно-посадочной полосе. К ним выбежал лейтенант Пикалов и знаками показал, чтобы открыли огонь по мотоциклистам.
«Молодец, – подумал о нем Меньшиков, – правильно сообразил».
Мотоциклисты скатывались уже с бугра и, как саранча, рассыпались в разные стороны, охватывая аэродром с запада и востока. Воздушные стрелки со многих самолетов открыли по ним огонь. Треск пулеметов, рев моторов, одиночные выстрелы слились в единую вызывающую озноб какофонию. Недалеко от бомбардировщика Меньшикова вспыхнул бензозаправщик. Пламя с такой быстротой охватило машину, что шофер едва успел отогнать ее. Меньшиков видел, как вывалился он из кабины и стал кататься по земле, гася загоревшийся на нем комбинезон.
Вокруг все ревело, гудело, трещало, стонало, и никаких команд уже дать было нельзя, никому и ни в чем помочь теперь не могли ни командир полка, ни командир дивизии…
Меньшиков в последний раз окинул аэродромное поле взглядом. Первый самолет уже оторвался от земли, второй бежал следом за ним. К взлетной полосе один за другим рулили четыре бомбардировщика. На остальных моторы работали. Кое-где суетливо бегали люди, заканчивая последние приготовления к взлету.
«Хорошо, что немецкой авиации нет, – подумал Меньшиков, – а то бы наделала она бед». Пора было и ему садиться в свой самолет. Он махнул экипажу рукой – «По кабинам!» – и, дав команду технику провернуть винты моторов, ступил на крыло.
Лейтенант Пикалов – он снова летел в экипаже Меньшикова воздушным стрелком-радистом – уже крутил турель влево-вправо и бил со стоянки по появлявшимся то там, то здесь мотоциклистам. А их становилось все больше. Огонь пулеметов, взрывы гранат опрокидывали мотоциклы, сбивали с них седоков, заставляли их искать укрытия, но сдержать такую лавину, казалось, ничто было не в силах.
– Запуск! – крикнул Меньшиков заученное скорее для себя, чем для техника, который конечно же не услышал его, но по взмаху руки понял команду.
Моторы, словно почуяв опасность, запустились с первой же попытки. Техник выдернул колодки из-под колес и, пока Меньшиков надевал парашют, пристегивался привязным ремнем, забрался в люк к стрелкам: Пикалов по СПУ доложил, что все к взлету готовы.
Майор дал газ моторам, развернул бомбардировщик вдоль взлетной полосы. За эти несколько секунд он увидел мотоциклистов среди аэродромных построек. Отряд из БАО (Меньшикову показалось, что среди бойцов находился и капитан Петровский) залег в траншеях и не давал немцам прорваться к складам и самолетам. Пикалов пустил длинную очередь по мотоциклистам, они шарахнулись за постройки. Еще Меньшиков успел обратить внимание на то, что у складов грузовых машин уже нет; значит, успели загрузиться и отъехать.
А танки уже спускались с бугра и так же, как и мотоциклы, «обтекали» аэродром справа и слева. Да, тяжело придется группе прикрытия. «Счастливо, Федор Иванович», – вспомнилось искреннее, душевное пожелание Петровского. Вряд ли им доведется снова свидеться. И ничем ему не помочь… Почему ничем? Вон как Пикалов шуганул мотоциклистов! А если пройтись над немцами бреющим?..
