Лишь в середине января ему удалось вырваться в Москву. Зина писала, что у нее будут каникулы, но она никуда не поедет. И хотя в письмах она ни словом не обмолвилась о своих чувствах к нему, он между строк читал, что ждет она его с нетерпением.
Было воскресенье. Он приехал в столицу в рань-раньскую и до общежития добрался, когда не было еще и девяти. К своему большому удивлению и огорчению, Зину он уже не застал, – …Полчаса уже, как убежала, – сообщила вахтерша, сочувственно причмокнув губами. – Теперь только вечером вернется. Так завсегда они… – А с кем она? – вырвалось у Меньшикова, и лицо его загорелось от стыда: вахтерша конечно же уловила в его голосе нотки ревности – губы ее дрогнули в улыбке.
– Да с подружками своими, Кланькой да Аськой, – попыталась она успокоить военного летчика.
– И куда же они убежали? – более равнодушно спросил Меньшиков.
Глаза вахтерши метнулись в сторону, и Меньшикову показалось, что в них таится хитринка. Знает она, где Зина. Но ответила женщина другое:
– У них дорог много. Сегодня сюда, завтра туда. Молодежь…
Меньшиков почувствовал на себе взгляд и обернулся. Сбоку стояла стройная симпатичная девушка в спортивном костюме, жуя яблоко, с любопытством и бесцеремонностью рассматривая его.
– А вы кто ей будете? – задала вопрос девушка.
Меньшиков смутился. Действительно, кто? Сказать, что брат… От одной мысли ему стало неловко.
– Да так, знакомый.
– Просто знакомым тетя Нюра адресов не дает, – категорично и с иронией заметила девушка, осуждая то ли тетю Нюру, то ли Меньшикова. – Вот если бы вы были Зине другом… – Девушка кокетливо подбоченилась, пристально заглядывая ему в глаза.
– Само собой, – признался он.
– Вот это другое дело! – обрадованно воскликнула девушка. – Не мучьте его, тетя Нюра, скажите, где Зина. Все равно товарищ военный узнает… И зачем томить его напрасно до вечера? Ведь все равно он будет ее ждать. – Она посмотрела на Меньшикова, требуя подтверждения ее слов. Он кивнул.
– Ох и болтушка ты, Люська, – недовольно проворчала вахтерша. – Вечно встрянешь… И какое твое дело?
– Экая вы несознательная, тетя Нюра, – стала укорять ее девушка. – Уважаемый человек, военный летчик, обратился к вам, а вы… Может, они друзья детства, может… Да и мало ли что «может»… Скажите же ему, где искать Зину.
– Знамо где… – Тетя Нюра опустила глаза. – Все там же, на Госпитальном валу.
– И в том же доме?
Вахтерша кивнула.
– Вы знаете, где это? – обратилась девушка к Меньшикову.
– Нет. Но найду. Подскажите только номер дома, квартиру.
– Я вас провожу, – вызвалась девушка. – Мне как раз в ту сторону. Подождите, я переоденусь…
Дорогой Люся рассказала, что Зина и еще три девушки устроились в домоуправлении на подрядную работу и по выходным дням, а иногда и вечерами – теперь вот во время каникул – ремонтируют квартиры: белят, красят, обклеивают обоями.
– …Клаву и Асю я понимаю, – осуждающе говорила Люся, – у них родители бедные, живут в селе. А у Зины отец врач. Но, видите ли, она слишком гордая, чтобы просить у них помощи…
«Так вот откуда у Зины появились деньги, чтобы вернуть ему долг». Меньшиков запоздало ругал себя: не придал этому значения, считал, что деньги прислали родители, и не спросил, наладила ли она с ними отношения. Оказывается, не наладила…
Еще в детстве отец не раз говорил Меньшикову: «Если хочешь узнать человека, посмотри на его руки…» И когда он увидел Зину в комбинезоне и платочке, забрызганных мелом, ее руки, изъеденные известью, сердце его сжалось от жалости.
Зину его появление ошеломило. Она застыла с щеткой в руке как изваяние, не ответив на его «здравствуйте». Смущены были и подруги – вид у них был не для свидания.
Надо было как-то разрядить обстановку, и Меньшиков сказал весело:
– Бог в помощь, прекрасные амазонки! Ну-ка, ну-ка, проверим, что вы тут натворили. – Обвел потолок, стены внимательным взглядом. – А что, очень даже здорово. И кто у вас тут главный?
Ободренные его веселым голосом, девушки заулыбались и единодушно указали взглядом на Зину.
– Она не только главная, – осмелела одна девушка, – она у нас и самая прилежная, самая умелая.
– Вот именно такую я давно ищу невесту, – пошутил Меньшиков, и его шутку тут же подхватили. Девушки побросали кисти, щетки, обступили его и засыпали вопросами:
«А когда свадьба?», «Разрешается ли летчикам венчаться?», «Будет ли свадебное путешествие на самолете?»…
Так, по существу, он сделал Зине предложение. Свадьбу они сыграли через месяц. Правда, это скорее была вечеринка в ресторане с его друзьями и ее подругами, без родителей (старики Меньшикова приехать не могли, а Зинины не пожелали), без посаженых отца и матери, без крестных и вообще без всяких свадебных обрядов и церемоний.
А через полгода Меньшиков получил назначение к новому месту службы. И стала кочевать с ним любящая и любимая Зинуша по дальним и ближним гарнизонам, принеся ему в жертву свою учебу, свою мечту стать учительницей, свою судьбу. Любовь к мужу, а потом и к дочери одержала верх надо всем. И она ни разу не пожаловалась, не пожалела ни о чем, не упрекнула мужа за нелегкую кочевую жизнь. Она всегда понимала его, и ему всегда с ней было легко и просто…
Когда в зале вспыхнул свет и Петрухин поднялся, Меньшиков заметил, как пристально за ними наблюдает невысокий упитанный полковник со второго ряда. «Наверное, знакомый Петрухина», – подумал Меньшиков и сказал об этом Петрухину. Генерал повернул голову.
– Да, немного знакомы. Это тот самый зам по тылу, к которому завтра идти. Полковник Журавский.
На выходе из ложи Петрухина и Меньшикова поджидал Семен Яковлевич.
– Идемте, я познакомлю вас с главным режиссером и директором театра…
Весь антракт они провели за кулисами. Знакомились с руководителями театра, художником, гримером. Семен Яковлевич сумел даже представить им двух местных звезд, актрис Елену Дубосекову и Земфиру Муссинбаеву, исполнительниц ролей Дездемоны и жены Яго.
Обе были премиленькие, прехорошенькие, Елене – лет двадцать пять, Земфире – не более тридцати; и Меньшиков заметил, как Петрухин сразу весь подобрался, подтянулся, будто помолодел лет на десять. Он галантно раскланялся перед актрисами, поцеловал им ручки и продекламировал, подражая Отелло:
– «Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним…» Недурственно, очень недурственно. Кое-где, правда, переигрывает мавр, чрезмерно басит. Не находите?
– Да-да, – согласилась Дездемона. – Ему уже говорили не раз, а он увлекается и забывает…
Актрисы сделали книксен и со словами: «Надеемся, еще увидимся» – убежали. Генерал и Меньшиков вернулись в ложу.
