– Что еще за квитанция? – подался вперед капитан.
– Красная и зеленая ракеты.
– Почему об этом в прошлый раз не сообщили?
– Ну… это сугубо личное. Мы перед полетом договорились.
– Вы разговаривали с девушкой?
– Немного. Во время полета.
– О чем?
– Собственно, ни о чем. Покурили, пошутили.
– Конкретнее?
– Девушка приглашала прилетать к ней в гости.
– Вы знакомы с ней?
– Мне было поручено проводить с девушками занятия. – Александр выдержал пристальный взгляд оперуполномоченного.
Капитан неудовлетворенно хмыкнул, откинулся на спинку стула. Взял и протянул несколько листов чистой бумаги:
– Идите на улицу, найдите укромное местечко и опишите все подробно.
– Я уже писал, – недовольно поднялся Александр.
– Еще раз, – твердо подчеркнул капитан. – Более подробно. И про личную квитанцию не забудьте. А теперь попросите сержанта.
Агеев, чувствовалось, истомился весь от неизвестности и обеспокоенности. Спросил полушепотом:
– Чего ему?
– Иди, он объяснит, – кивнул Александр на дверь. Вокруг штаба – ни души. Скорее это уже не штаб, а заброшенная хатенка: все документы и мебель вывезены, командиры с начальниками уехали. Вот только капитан Петровский никак не закончит свои дела…
Александр отыскал чурбак, сел на него и, положив листы на планшет, задумался. Что случилось с Ириной? Неужели она попала в лапы фашистов? Петровского, судя по разговору, волнуют эти сигналы. А что, если после них на партизан напали немцы и Петровский заподозрил измену? «Вы разговаривали с девушкой?» Будто наш разговор имеет какое-то отношение к случившемуся…
Его раздумья прервал сигнал остановившейся невдалеке грузовой машины, в кузове которой находились девушки-солдаты и шестеро бойцов с карабинами и ШКАСом на самодельной подставке для отражения налетов вражеских самолетов. Из кузова выпрыгнула Рита и бросилась к Александру. На глазах ее блестели слезы. Поцеловала его троекратно в губы и, обдавая горячим дыханием, шепнула:
– Петровский ночью вернулся из Краснодара. Звонил начальнику, я дежурила на коммутаторе. Сказал, что побывал и в школе и что все оказалось, как он и предполагал. Думаю, это о тебе. – Слезы полились у нее из глаз.
– Успокойся. – Он прижал ладони к ее щекам. – Это еще ни о чем не говорит. Ты же знаешь, я ни в чем не виноват, поэтому ты зря волнуешься. Поезжай.
– Береги себя. – Она еще раз поцеловала его и, вытирая на ходу глаза, побежала к машине.
«Так вот почему Петровский потребовал новое объяснение, – мелькнула у него догадка. – Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Жаль, очень жаль…»
Агеев вышел от Петровского с красным и мокрым от пота лицом, будто в парной побывал, выдохнул из груди воздух и сказал облегченно:
– Капитан велел на самолет идти. Сказал, что сейчас подойдет туда.
Александр ничего не понимал.
– А объяснительную?
Агеев пожал плечами.
– Он про твою знакомую пытал: о чем вы говорили, часто ли встречались. Будто на курорте тут…
Я ему так и сказал. Еще о Серебряном спрашивал, почему мы в госпиталь его отправили. – Сержант внезапно замолчал: с аэродрома донесся рев моторов. – Никак наш?
– Похоже. Идем.
Агеев повеселел.
– Какой-то чокнутый наш опер. Что мы – враги штурману… или той девушке? – Сержант достал из кармана комбинезона кусок хлеба с салом, разделил пополам и протянул лейтенанту. Аппетитно стал жевать. – Никогда не едал такого вкусного хлеба и сала.
А у Александра, несмотря на то что в ужин он почти ничего не ел и не завтракал, кусок не лез в горло. Почему Петровский послал их на самолет, не стал ждать объяснительной? Что он задумал?
Откуда-то сверху донесся гул самолета. Александр и Агеев подняли головы – над аэродромом снова кружил «фокке-вульф». И ни одного выстрела зениток – все снялись со своих мест.
– Наш самолет, наверное, увидел, – высказал предположение сержант.
– Возможно, – согласился Александр.
– Как бы на взлете он нас не шандарахнул!
– Если взлетим, не шандарахнет.
Моторы на их бомбардировщике действительно работали. Впереди стоял техник и махал рукой: быстрее, быстрее!
Летчик и воздушный стрелок прибавили шагу.
Бомбардировщик стоял уже не на козлах, а на толстенных березовых протезах, подрагивающих от рокота моторов. Сбоку расхаживал заместитель командира полка по политической части майор Казаринов в летном обмундировании с планшетом через плечо.
– Где вы застряли? – недовольно спросил майор у Александра, стараясь перекричать шум моторов. – Минут десять уже молотят, – кивнул он на винты. – Быстро в кабину и по газам. Я колодки уберу.
Техник с механиком начали быстро сворачивать инструмент.
Александр поднялся на крыло, заглянул в пилотскую кабину и ахнул: приборная доска зияла пустыми глазницами – ни указателя скорости, ни высотомера, ни вариометра, ни авиагоризонта. Даже лобовое стекло снято. Те, кто улетал рано утром, посчитали, что судьба этого бомбардировщика предрешена, и раскурочили его до основания. Оставили только «пионер» – указатель поворота и скольжения, компас да термопару – прибор температуры головок цилиндров. На последнем взгляд задержался, и у Александра, кажется, зашевелились на голове волосы: стрелки термопар обоих моторов отклонились вправо до упора; значит, температура головок цилиндров выше 300°, а положено не более 140. Значит, моторы вот-вот заклинит. Взлетать нельзя ни в коем случае. Надо немедленно их выключить, дать им остыть, а уж потом готовиться к взлету.
Александр потянулся было к лапке магнето, но в последнюю минуту подумал, что надо поставить в известность Казаринова. Майор по жесту догадался, чего хочет летчик, и категорично замахал рукой – ни в коем случае, – показал в угол капонира, где раньше лежали баллоны со сжатым воздухом; теперь их там не было. Ну, конечно же моторы запустить нечем. Придется взлетать на перегретых. Что из этого выйдет? Да еще с таким шасси. Нет, чужими жизнями рисковать он не имеет права. Александр спрыгнул на землю.
– Что еще? – подошел к нему Казаринов.
– Моторы перегреты, взять на борт никого не могу.
– Хорошо, взлетайте один. Авиаспециалисты и стрелок отправятся наземным эшелоном.
Как из-под земли появился капитан Петровский.
– Идите к самолету, – кивнул ему Казаринов на У-2. – Я сейчас выпущу Туманова – и полетим.
– Я с ним полечу, – указал взглядом на Туманова Петровский, – ведь он без штурмана.
«Боится, сбегу, – мысленно усмехнулся Александр и пожал плечами. – Что ж, лети, за твою жизнь я переживать не буду». Он энергично забрался в кабину, расправил под собой лямки парашюта, хотел было по привычке пристегнуть их, но передумал: все равно парашютом воспользоваться не удастся – высоту он более ста метров набирать не станет.
