Буквально через пятнадцать минут после того, как меня разбудили, показался передовой дозор немцев. Состоял он из восьми мотоциклов с люльками, причем на всех были пулеметы, и двух бронетранспортеров с солдатами.
Все командиры знали, что дозор пропускаем, ожидая подхода основных сил, поэтому мы только и проводили сильно запыленных немцев печальными взглядами.
— Эх, сейчас бы вдарить! — проговорил горизонтальный наводчик. Орудие стояло от меня в пяти метрах, так что я все слышал.
— Их тут мало, Савелий. Вот основные силы подойдут, тогда и вдарим, — ответил другой боец, в это время из канистры поливающий воду на землю у ствола, чтобы при выстреле не поднималась пыль. Сам ствол орудия был от земли всего в двадцати сантиметрах, так мы закопали машину.
— Едут! — воскликнул один из заряжающих.
Он отодвинул край маскировочной сети, чтобы было лучше видно. Отчего мне на него пришлось рявкнуть.
Проводив его сердитым взглядом, я в бинокль стал рассматривать колонну.
— Передовая группа из шести танков, четыре Т-II, и два T-III Дальше три бронетранспортера, потом грузовики… Дальше пыль, ничего не видно, но кажется, тоже грузовики, — извещал я командира орудия. — Первые два танка самые опасные, броня мощная. Поэтому твой расчет, сержант, открывает огонь именно по ним. Сперва по первому, потом второй обоймой по второму, дальше беглый огонь осколочными по грузовикам. Нам пехоту надо вывести из строя.
— Ясно, — кивнул Дмитриев.
Опыт стрельбы по наземным целям у расчетов был. А сделали мы просто: старшина достал стометровый канат, мы прицепили его к обломкам первого сбитого самолета, благо хвост и фюзеляж там уцелели, и таскали его по полю, а орудия стреляли. Изнахратили его в труху, но по движущимся мишеням стали попадать.
Убрав бинокль в чехол — колонна уже была видна невооруженным глазом — я взял стоявшую рядом винтовку старшины, заряженную зажигательными патронами, и, уперев приклад в плечо, положил ствол на бруствер и скомандовал:
— А-агонь!
После всех споров и обсуждений, как будем организовывать засаду, я решил, что первым будет выстрел того орудия, с которым буду я. Это и станет сигналом к открытию огня.
Как я и рассказывал бойцам, немцы везли на своих танках горючее в канистрах, поэтому лучше было стрелять по ним. Из простых винтовок, разумеется. Не из орудий. Четверо свободных бойцов лежали по двое у орудий Сазанова. Они, как и я, будут отстреливать канистры зажигательными пулями. При отступлении вскочат на подножки кабин и так эвакуируются. Все было продумано, и даже проведена одна тренировка, конечно, с огрехами, но каждый боец теперь знал, что ему делать.
Сейчас хотелось бы описать, что собой представляет этот самый перекресток при взгляде со стороны немцев. Если ехать от границы, то дорога упирается в Т-образный перекресток, налево к Ровно, направо в сторону ближайших деревень и воинских городков. Прямо через поле виднеется лес, окруженный множеством воронок — мою батарею часто бомбили, вернее, пытались. Если на перекрестке повернуть направо, а через двести метров налево, то узкая полевая дорога с засыпанными воронками приведет к лесу.
Так вот, когда немецкие танки достигли поворота на Ровно, то внезапно с двухсот метров, практически в упор, ударили два скорострельных орудия. Передовой танк, на полном ходу потеряв правую гусеницу, развернулся на катках кормой в сторону леса. Второй Т-III, получив очередь бронебойных снарядов, вдруг вспух изнутри от детонации боезапаса.
Следующими очередями эти два орудия добили головной танк в борт и разнесли один из Т-II. В это же время вступили в бой еще два орудия, расстреливая разъезжающиеся танки и грузовики. Вот попало очередью осколочных в кабину «опеля», отчего из кузова вылетели ошметки, ранее бывшие солдатами вермахта. Несмотря на слабую силу гранат, они пока справлялись, хотя было видно, что мощность недостаточная.
Вспыхнул бензовоз в середине колонны, несколько грузовиков продолжали катиться огненными комками. Однако, несмотря на это, опытные солдаты начали приходить в себя, и все чаще и чаще над нами стали свистеть пули.
* * *
— Товарищ лейтенант! — услышал я крик в какофонии боя. Несмотря на мой приказ, расчет азартно выпускал уже шестую обойму. Не одного меня так увлек расстрел колонны.
Поняв, что увлекся, я пустил последнюю, пятую пулю в канистру, закрепленную на шестом танке, отчего тот немедленно вспыхнул свечой, и удовлетворенно хмыкнул, мысленно пробормотав: «Второй мой», — после чего, так же мысленно кляня себя за упущенное время, рванул к кабине зенитки.
Вскочив через открытую дверь, рявкнул:
— Поехали!
Винтовка сильно мешала, я даже стукнулся подбородком о горячее дуло, но, пристроив ее у двери, быстро осмотрелся — мы уже вырвались из капонира. Когда раздались первые выстрелы, водители всех зениток завели двигатели и ждали приказа, держа машины на сцеплении. Поэтому после приказа зенитка сразу же вырвалась из капонира, волоча за собой маскировочную сеть. Впереди большим переваливающимся на ухабах зеленым кустом, оставляя шлейф пыли, летела машина Андреева.
Я не хотел оставлять такие первоклассные средства маскировки, как сети. Поэтому, когда начался бой, специальный назначенный боец — один из подносчиков — убрал сеть перед машиной и закрепил ее за кабиной. И когда мы рванули к лесу — проклятые машины больше сорока по полю не выжимали — сети остались с нами. Правда, орудие и расчет как будто спеленали. Огонь они теперь открыть не смогут, но доедем до леса, там и приведем зенитки к бою.
* * *
— Шайсе! — как только ефрейтор Ганс Отто Байер с со своим напарником установил на треногу станковый МГ-34, готовясь открыть огонь по орудиям что били справа, как два огромных куста, сорвались с места и, покачиваясь на неровностях скатились с холма, став недоступными для огня пулемета. Оказалось за позициями засады, была небольшая ложбина по которой оба орудия беспрепятственно смогли уйти от возмездия. Однако два других орудия, что находились спереди, продолжали вести огонь.
— Берем! — крикнул ефрейтор, и они втроем понесли пулемет в сторону, чтобы открыть огонь по продолжавшим стрелять орудиям. Байер уже определил, что бьют русские зенитки, с которыми он уже встречался на границе. Несмотря на малый калибр, русские умудрились сжечь все танки, два из трех бронетранспортеров, и около десятка грузовиков. Разлившееся в середине колонны горящее топливо с бензовоза подожгло еще три машины.
Не успели они установить пулемет в прямой видимости орудий, как от леса стали бить сразу несколько пулеметов, и затявкали два орудия, видимо те которые они упустили. Были так же слышны звонки танковые выстрелы, но как не всматривался в сторону леса Баейр, так грозных боевых машин и не увидел, что его успокаивало.
В это же время один из расчета ефрейтора вдруг заорал и не слова не говоря побежал к концу колонны. Непонимающе осмотревшись, ефрейтор и второй номер рванули за ним. Бросив не только пулемет, но и отшвыривая карабины.
