— Артиллеристы уехали. Смотри, к мосту отделение бойцов подходит.
— Вижу.
Через пару минут, когда одиннадцать стрелков подошло к первому посту, раздался многочисленный треск, как будто рвали бумагу. Так работали пулеметы и автоматы.
— Суки, что делают! — яростно воскликнул Адель. Рядом скрипел зубами Бутов.
— Большие колоны пропускают. А такие мелкие уничтожат… Теперь понятно куда они дели тела охраны, в кустах они, — пробормотал я, наблюдая как шесть диверсантов в нашей форме по очереди уносят тела погибших в кусты и прячут их там.
Рядом продолжал яростно материться Адель, высказывая все, что он думает о немцах и что с ними сделает.
— Ладно. Что надо мы увидели. Наши уже должны были закончить с техникой. Нечего время тянуть.
Вернувшись к колонне, мы быстро описали что видели. Вызвав волну ярости и злости у бойцов. Быстро описав действия каждого подразделения, я, прежде чем залезть в кабину передовой машины, бросил взгляд назад, где у автобуса стояла тонкая фигура девушки.
— Поехали! — крикнул я и занял место в кабине машины Индуашвили.
Через десять минут двигаясь рядом с полотном железной дороги, она шла рядом, мы подъехали к переезду и первому посту. Проблема была не в этом, а в том, что по пути к нам подсоединилась какая-то штабная колонна, выехав из-за небольшой рощицы. То, что штабная точно, там было штук шесть «эмок», пару грузовиков, и два броневика охранения. Именно они меня и напрягли. Могут вмешаться, увидев как русские убивают как бы русских. Надеюсь, Адель, что ехал на замыкающей машине сориентируется вовремя.
Причем водитель головной «эмки» попытался вклиниться в нашу колонну, но водилы были строго проинструктированы, и не дали этого сделать.
— Стой! — подняв руку, остановил нас невысокий крепыш в форме старшего сержанта НКВД. — Документы.
Посмотрев, как от дота к нам натравляется капитан НКВД, я достал из нагрудного кармана удостоверение и протянул его сержанту. Тот, изучив его, передал подошедшему капитану.
— Почему отступаете? — спросил он.
— По приказу, — ответил я, протягивая приказ.
— Все в порядке, лейтенант. Можете следовать дальше, — вернув бумаги, сказал капитан. Бумаги у меня действительно были в порядке.
Хлопнув по руке Вятки, тискавшего одной рукой немецкий автомат, которыми мы вооружили всех водил, велел ему трогаться.
Покачиваясь на шпалах и рельсах, мы въехали на деревянный настил моста, пропуская рельсы под собой.
— Уф-ф, товарищ лейтенант, я уж думал все, сейчас стрельба начнется, — наконец выдохнул водитель. Посмотрев, как по вискам у него катятся капли пота, я только покачал головой. Выдержки у него не было, ладно хоть не спалил нас.
— Приготовься, как начну стрелять, даешь по газам.
— Хорошо, — вытирая пот со лба, кивнул тот.
Как только до конца моста осталось двадцать метров, а с боку показалась бетонная конструкция дота, я свистнул и, открыв дверцу, спрыгнул на настил моста, выстрелив в часового с винтовкой на плече, что стоял у дверей дота. Почти сразу посыпались бойцы из кузова, а «газик» взревев двигателем, рванул вперед, освобождая дорогу для других машин.
Быстро под прикрытием бойцов, ведущих огонь по зенитному окопу с ДШК, что находился дальше метрах в сорока, я перелез через перила и ухнул под мост. Гранаты засунутые за пояс пребольно врезались в бок при падении, но я не обращал на это никакого внимания. Быстро добравшись до ближайшей амбразуры заглянул и, отшатнувшись, достал первую колотушку. То, что в этом бункере диверсанты держали своих раненых и радиста, меня ни сколько не обеспокоило, поэтому по очереди выдернув из гранат запалы и, кинул их в амбразуру. Раздавшиеся крики заглушили разрывы гранат.
— Гранаты сюда! — крикнул я, подскакивая к входу в дот. Безрезультатно подергав ее, я развернулся, на бегу подхватит две кинутые мне гранаты и побежал вокруг дота. С другой стороны из амбразуры бил пулемет вдоль моста. Пользуясь тем, что пехотного прикрытия не было, я добрался до амбразуры вместе с одним из бойцов, и начал кидать внутрь гранаты, боец тоже швырнул одну. В это же время я почувствовал, что что-то дернуло меня в районе живота.
В принципе на этом бой и закончился. Нас было просто тупо больше, почти в три раза, поэтому и задавили их сосредоточенным огнем. Благо автоматического оружия было много.
— Осмотреться, раненых перевязать и ожидать Медведеву. Добить раненых немцев, одного мне на допрос! — сразу же стал я отдавать приказы.
Пока бойцы пытались вскрыть бронированную дверь, одного из дотов, второй уже был взят, а другие осматривали тела диверсантов, я поднялся на насыпь.
Достав из-за пояса ракетницу, пустил в небо зеленую ракету, других у меня не было. Это было сигналом, что захват моста удался, и оставшимся можно было выдвигаться.
Убрав ракетницу за пояс, я заспешил на другой берег, где все также стояла неизвестная колонна, у головной машины которой стоял Адель и разговаривал с двумя командирами. Кроме этого с последнего грузовика подбежало десяток бойцов, взяв на прицел не только пограничника, но и моих бойцов. Мне это сильно не понравилось, поэтому я ускорил ход, шепнув попавшемуся на пути Сазанову чтобы нашими зенитками взял на прицел неизвестных.
Подойдя ближе понял, что командиры в звании полковника и военюриста давят на Аделя своим званием.
— В чем дело, кто такие? — громко спросил я, подходя ближе.
— Представьтесь лейтенант, — тут же набычившись, повернулся ко мне полковник. Судя по холеной наглой роже, штабист.
— Командир зенитной батареи лейтенант Фролов, ваши документы, — представившись, потребовал я документы.
Полковник аж покраснел от такой наглости.
— Да как ты смеешь?! — начал он орать, брызгая слюной. — У нас штаб корпуса.
— Ну и что? — спросил я, и повторил. — Документы. В случае неподчинения батарея откроет огонь по вашей колонне на поражение, — показал я себе за спину, где на другом берегу в линеечку выстроилось шесть боевых машин с направленными в нашу сторону стволами. Выглядывающий их башенки броневика танкист, покрутил головой и скрылся внутри.
— Ты за это поплатишься еще, — прохрипел полковник, пытаясь расстегнуть ворот френча. В отличие от него я был совершенно спокоен.
— Я в своем праве.
— А вы знаете лейтенант, то что вы сейчас сделали это воинское преступление? — вдруг подал голос, стоявший до этого военюрист.
— Адель, это точно немцы, — насмешливо обратился я к погранцу. — Они выдали себя тем, что для них неприятно уничтожение своих собратьев.
— Вы не так меня поняли, — перейдя на вы, поморщился военюрист. — Я про то, что вы добивали раненых врагов.
— Адель проводи его в кустики… В те самые.
