— Ну, да по сравнению с другими частями мы действительно воюем, даже при отступлении, — задумчиво протянул я, погладив слегка колющийся подбородок. Меня не удивил интерес политотдела фронта, им нужно было о ком-то писать в газетах.
По штату у нас было всего шесть зениток и три зенитных пулемета, так как «эрликоны» мы в штат не вводили, да и сложно это было сделать. Так что они у нас были не зарегистрированы. Причина банальна, боезапас брать не откуда. Получалось, что дивизион был укомплектован только наполовину.
— Хорошо. Что там с концертом?
— Не знаю. Там политотдел филипповской дивизии работает. Сцену вроде устанавливают. Должны уже закончить. Дивизионный комиссар артистов обихаживают.
— Пусть занимаются. Старшина, что у нас по дивизиону?
— Все готово к немедленному выдвижению, водители отсыпаются… хотя они уже встали, умываются, — посмотрел старшина в сторону палатки где батарейцы Индуашвили, пограничники Бутова и десяток водителей умывались у импровизированной стоки из тазиков. — Топливо сверх нормы, боеприпасов тоже, те машины, что не числятся в штате, мы перегнали из автобата майора Гусева и загрузили их. Михайлова взяв двух бойцов хозвзвода, санинструктора третьей батареи и забрав дежурную полуторку, полтора часа назад уехала на склады. Получать медобеспечение для дивизиона… без прикрытия. По трофеям для обмена, пришлось потратиться. Кому офицерскую фляжку с коньяком, кому «вальтер», одному начальнику склада эсэсовский кинжал приглянулся. Так что еще немцы нужны, у меня обменный фон заканчивается.
— Добудем, война еще не закончилась, что по обеспечению батарей?
— Трофейные дальномеры теперь во всех батареях, командиры уже расписались за облучение нового оборудования и осваивают. За стереотрубы и пехотные перископы тоже. У меня пока все.
— А куры?
— Так из трофеев, что нам не нужны я отобрал две пары плохоньких сапог и отправил Антипова меняться. Артисты завтра с утреца отбывают в тыл, вот мы и решили побаловать их куриным супом, заодно и дивизион поест.
— Хорошо, занимайтесь по распорядку. Только не забудьте, что артисты приглашали нас на концерт. Он кстати, начнется через полчаса.
— А Адель? — спросил Майоров.
— Уехал в особый отдел корпуса. Будет поздно, так что можно его не ждать.
— Понятно.
Оставив обоих командиров продолжать осмотр вверенного имущества. Я прошел мимо полуторки, где в моторе копались двое водителей и вышел на опушку. Тишина, только где-то вдали как будто гром грохочет. Так я и стоял, прислонившись плечом к березе, наслаждаясь тишиной.
Через десять минут меня отвлек топот сапог проходивших колонной по двое бойцов дивизиона. С боку шел Майоров ведя их к деревне, где и будет проходить концерт под прикрытием батареи Сазанова.
Концерт мне понравился, Лопарева пела красиво, да и сценки что они разыграли, были тоже ничего. После концерта все разошлись по своим расположениям, артисты с нами, филипповцы по своим позициям.
На следующее утро артисты благополучно уехали в сторону ближайшего железнодорожного вокзала, а нас немного погодя вызвали в штаб армии. «Нас» это меня, начштаба, комиссара и Аделя. В этот раз Музыченко был на месте, и когда нас вызвали в кабинет, (штаб занимал поселковую школу у железнодорожной станции), вышел и пожал всем руку. Оказалось нас вызвали на награждение. Ну, само вручение наград будет не скоро, сколько еще ждать пока ответ из Москвы придет, но вот звания всем повысили, даже Руссову, хотя он в дивизионе пару дней. Просто попал под один замес. Я, Саня и Адель стали старшими лейтенантами, Руссов политруком. Более того при оформлении стало известно, когда нам вернули обновленные удостоверения, что дождь наград просыпался не только на нас, но и на подчиненных. Сазанову и Иванову дали лейтенантов, Индуашвили младшего лейтенанта, благо десятилетку тот закончил. Бутову старшину дали, да и про других командиров не забыли.
Сделали общее фото на фоне штаба армии, и отправили обратно. Так что нам утвердили штаты дивизиона, пообещали ускорить поступления техники вооружения и пополнения.
Единственно, что мне не понравилось в штабе армии так это заметная нервозность.
К вечеру этого же дня четвертного июля, когда мы часа три как вернулись с награждения и поздравили своих подчиненных, прошел тревожный слух, что фронт рухнул и мы снова в кольце. Но как бы то ни было, дивизион и ближайшие части продолжали находиться на своих позициях, ожидая приказа на прорыв из колечка. За прошедших потом два дня приказа мы так и не дождались. Некоторые части начали потихоньку сниматься и никому не сообщая стали уходить в сторону удаляющегося фронта. При этом бросая технику и вооружение. У Филиппова так пропало три батальона из разных частей, а так же несколько тыловых подразделений. Только мои бойцы имею крепкую веру, что их командир что-нибудь да придумает, и были на удивление спокойны. А к обеду шестого июля за речкой появились клубы пыли, через некоторые время перед бродом встали части второго эшелона одной из пехотных дивизий Вермахта. А мы все ждали приказа.
6 июля. 21 час 37 минут. Москва. Кабинет Сталина.
— … так что на данный момент ситуацию мы не контролируем. Шестая армия Музыченко разрезана пополам, большая часть войск оказалась в окружении, малая спешно отходит, пытаясь создать новую линию оборону. Не известно, что стало со штабом шестой армии. По данным авиаразведки в селе где он располагался идут уличные бои, — закрыв папку закончил на этом свой доклад начальник Генштаба и заместитель наркома обороны СССР генерал армии Жуков.
— Что делается для стабилизации Юго-Западного фронта? — спросил Сталин.
— Нам известны места ударов танковых групп противника. На этих направлениях создаются мощные артиллерийские опорные пункты. Развал Юго-Западного фронта произошел из-за того что часть дивизий не успела занять свои позиции, в результате чего немцы свободно переправившись и к обеду третьего июля нарастив группировку ударила по подходящим дивизиям шестой армии смяв их и вырвавшись на оперативный простор. Тут мы этого постараемся не допустить. Товарищ Сталин, прошу вас выделить два полка ВГК и две противотанковые бригады из резерва Ставки для усиления артиллерийских группировок Юго-Западного фронта.
— Хорошо, товарищ Жуков, вы получите резервы. Однако я попрошу лично вылететь в Киев и помочь товарищу Кирпоносу со стабилизацией фронта. Вылетите завтра, а пока все свободны.
Сталин дождался, когда из кабинета войдут два десятка старшего начсостава РККА и Флота, после чего посмотрел на оставшегося после незаметного вышедшим командирам знака Лаврентия Павловича Берию.
— Докладывайте, что у нас есть нового по Оракулу.
Прочистив горло, Берия поправил несколько листов пред собой и сидя начал доклад:
— Наша группа осназа под командованием капитана Омельченко, как я вам уже докладывал, была благополучно сброшена в районе Ровно двадцать девятого июня. В течение семи дней они встретили более сорока больших и малых групп отходящих к фронту разбитых частей. При опросе на шестой день им попался заряжающий противотанковой батареи красноармеец Петлюра, которой командовал лейтенант Петров. Данные и словесный портрет совпадают, Петлюра опознал своего командира как попутчика нашего Оракула. К сожалению при опросе красноармейца выяснилось что лейтенант Петров погиб на КП батареи, когда на окоп наехал танк противника и начал крутиться вминая всех кто там был в землю. После боя выжило шесть артиллеристов, при отступлении и ночном бое через шоссе они потерялись друг с другом и подтвердить слова Петлюры никто не может. Капитан Омельченко имея новые данные продолжил поиски. Есть новые сведенья. Час назад была получена шифрованная радиограмма. Вот она, — протянул было лист бумаги Берия, но Сталин махнул трубкой оставаясь стоять у окна.
