Машину не берём, ныряем в метро, а затем, смешавшись с толпой, идём к зданию СЭВ. Разделились, Полина прикрывает. Без трех минут десять напротив библиотеки остановился «членовоз»! Конспираторы! Мать их! Подошёл к машине, открылась дверь, внутри Устинов и Громыко. Дмитрий Федорович спросил:
— А Ерёменко где?
— Недалеко.
— Вы без неё?
— Да.
— Садитесь.
Светить Полину мне совершенно не хотелось. Свою роль она уже выполнила. Если что, хотя бы она уйдёт. Андрей Андреевич нажал на кнопку, машина плавно тронулась.
— Здравствуйте, товарищ Горский.
— Здравствуйте, товарищ Громыко.
— Мне сказали, что у Вас есть письмо для меня.
— Да, Андрей Андреевич. Оно у меня. — я достал «сопроводилку» и передал её Громыко. Он усмехнулся: узнаю старую школу! Залез в карман и вытащил «Паркер», расписался и вернул мне бумагу. Я передал пакет. Он быстро вскрыл его и стал читать. Сложил письмо и положил его в конверт.
— Он считает, что сможет реабилитироваться, после всего того, что о нём сказано? Это наивно! Чем чудовищнее ложь, тем в неё легче верят.
— Насколько я понял Верховного, он не собирается оправдываться. Во всяком случае, в фильме нет ни одного слова об этом.
— Вы его видели?
— Конечно. На задание не идут не подготовившись. Я — разведчик, а не дипломат.
— В данном случае, вы — военный дипломат. Поэтому сразу возникает встречный вопрос: то, что получит Сталин, мне понятно…
— Вы неверно расставляете акценты, товарищ Громыко! Получит не Сталин, получит Советский Союз.
— Хорошо, получит Советский Союз, а что получит наш Союз.
— Идеологию для населения, веру в партию и новую технологию. Одно обладание «машиной времени» дорого стоит. Тем более, что феномен до конца не изучен, и, возможно, обладает возможностью настройки. В нашем времени у нас недостаточно приборов и оборудования, для того, чтобы полностью изучить его. На это уйдут десятилетия.
— Убедительно. — сказал Громыко после некоторой паузы. — В плане идеологии и веры в партию у нас, действительно, наблюдаются большие проблемы. Но, есть два мнения по этому вопросу: одно, которое высказали Вы, второе, что необходимо до конца отказаться от репрессий и прошлого. Так сказать: покаяться и начинать строить новое общество, без насилия.
— Как только Вы это сделаете, государства не станет. Вся история человечества говорит о том, что государство — это аппарат принуждения. Вы сейчас говорите о гуманистическом обществе, а Вашу родную Белоруссию топчет враг. Это здесь война кончилась! А там Хатынь ещё не состоялась. И в Ваших руках возможность спасти её.
Все замолчали.
— Андрей, я тебе говорил, что Он прислал за помощью. И права отказать ему в этом, у нас с тобой нет.
— Нет. Но мне страшно! Понимаешь, просто по-человечески страшно, что может произойти. Хорошо, я поддержу тебя.
— Высадите меня у метро, пожалуйста. — подал я голос.
Хвост я обнаружил сразу. Интересно, где попытаются взять? Гонки по городу пока выиграл я, от хвоста я оторвался.
Взбешенный Сторожев разносил «наружку».
— Вам ничего доверить нельзя! Как это ушёл? Кто это?
— Установить не удалось. Всё произошло слишком неожиданно и быстро. А народу в этом месте было много.
— Во что одет?
— Куртка, брюки, кроссовки и вязанная шапочка, перчатки, поляроиды.
— Может быть, американец?
— Нет, ни на одного из тех, кого мы ведём, он не похож. Вот две фотографии, которые удалось сделать, но лица не видно. Отход выполнен профессионально, оторвался мгновенно: зашёл за угол и исчез. (Я подъёмом переворотом ушел на козырек у подъезда, в который зашёл какой-то человек, дверь хлопнула, пока «товарищ» проверял подъезд, я ушёл. Потом взял частника и уехал домой).
Дома сообщил о «наружке» и о том, что ушёл Устинову. Ответ пришёл только утром, на 10.00 у них назначена встреча с Брежневым. Форма одежды — костюм, быть готовым выехать, если потребуется. В 12.00 прекратились передачи по всем каналам радио и телевидения, зазвучало «Лебединое озеро» и другая классическая музыка. ЗАС молчит. Не к добру! В 15.00 трагическим голосом диктор Игорь Кириллов сообщил, что сегодня, на своём боевом посту ушёл из жизни выдающийся политический деятель современности, Секретарь ЦК КПСС, Член Политбюро ЦК КПСС, дважды Герой Социалистического Труда товарищ Михаил Андреевич Суслов. В стране объявлен 3–хдневный траур. Государственную комиссию по похоронам возглавил Романов Григорий Васильевич.
Несмотря на постигший страну траур, днём позвонил Кутахов:
— Андрей Петрович! Подскочи ко мне! Пропуск я заказал!
Я сел в Волгу и поехал в Главный штаб ВВС.
— Андрей, привет! Слушай, у меня 1860 «кинг-кобр» на складском хранении, и 4500 тысячи МиГ15 и 17. Готовимся их списывать. У Вас, правда, ТС1 не делают, но оно дешевле, чем 100–октановый бензин. Если снять плоскости и оперение, упаковать в ящики, в твой портал пройдет? Если «Да», то я начинаю их готовить!
Я начал прикидывать размер портала. По ширине и высоте должно войти, а вот с длиной как быть? И с возрастом Р63.
— Не беспокойся! Все дюриты и дутики заменим. Готовим?
— Не знаю! У меня пока никаких ответов нет. Все хоронят Суслова.
— Ладно, ждём похорон, но дюриты начинаю менять. Здесь ещё всё по Ла9, по его двигателям. У меня ещё есть пятьсот Ла11, они, конечно, УТИ, но в 43 году таких ястребков ни у кого не было! Да! Ёшкин кот, чуть не забыл! Прицелы! Прицелы от МиГ17! Их тоже много, и не на балансе! По разъёмам и питанию абсолютно совпадают со всеми истребителями на вооружении СССР. Хоть на ЛаГГ ставь!
Вот, теперь можно домой! Странно, но я начал воспринимать 43–й как дом. Меня стало коробить от местных прибамбасов. Причём, чем ближе к Кремлю, тем сильнее тошнотворный рефлекс. А тот же Кутахов — понравился. Кстати, и Устинов тоже. Он, конечно, сначала струхнул, но, потом начал работать. Суслов, наверняка, его работа. Ну, и возраст, конечно. 79 — это солидная цифра. Что из этого получится? Кто его знает! То, что передали уже достаточно: вся документация на двигатели АШ, с привязкой технологий по цехам. И Ла9, с Ла11: 700 км крейсерской. Плюс всё по авиационным пушкам. Кутахов — молодец! Подключил ведущих инженеров и подвёл технологии под имеющиеся у нас. Опять «нас» говорю. Я и в правду, как Полина, тороплюсь вернуться обратно.
А вот с возвращением, похоже, не получится. Когда вышел от Кутахова и шёл по коридору Главного Штаба, меня окликнули:
— Андрей! — повернулся на звук: капитан Барсуков из «Альфы». Мы обнялись.
— Живой? Говорили, что ты погиб.
— Говорили, выкарабкался. А как твоё плечо?
