— Ну, что, Лейба — был у царя?
— А вы почему думаете, что Лейба не мог быть у царя? — вопросом на вопрос ответил портной. — Конечно, был, и даже вот посмотрите, что они мне дали. Ляховицкий с гордостью показал золотые часы, подаренные Николаем II.
— Ну, расскажи, как все было.
— Как все было! Знаете, сейчас-то легко рассказывать, а вот если бы вы были на моем месте! Работаю я себе здесь — знаете, делаю себе рейтузы, вдруг подъезжает машина, и из нее выходит, на вид, генерал… Вышел ко мне и прямо: «Вы Ляховицкий?» Ну, думаю себе, заказ. — «Я самый». — «Одевайтесь в парадное платье, и сейчас вы едете со мной в Ливадию к царю». Боже ж мой, я так испугался: я, Лейба — и вдруг к царю, и какое такое у них дело! — «Не разговаривайте, скорее идем». И как взяли они меня в автомобиль, как повезли, так я думал, что умру в дороге — я ведь никогда не ездил в автомобиле, и прямо меня во дворец. Иду и думаю: если только Они на меня крикнут, я умру. Вошли в Их спальню, а Они себе вышли из другой комнаты, посмотрели на меня и говорят: «Вы Ляховицкий, портной Крымского полка?» Ну, как Они это сказали, так мне стало совсем легко. Как будто Они жили у меня пятнадцать лет. — «Я, Ваше Величество, Лейба Ляховицкий».
А тут Их лакей и мундир принес, одели Они его себе, я мигом, конечно, все размерил, мал Им очень, успел драп пощупать — и кто Им шьет? — паршивый, у нас такой никто не носит. А Они со мной разговаривают, кто командир полка и офицеров спросили, ну, я, конечно, говорю, что все у нас очень хорошо, а Они даже засмеялись и отпустили. Такие Они простые, роста небольшого и щупленькие, как наш штаб-ротмистр Мартынов. Я, конечно, Им переделал, перешил. У Них всюду орел, как на рубле: на тарелках орел, на ножах орел, даже на утюге и то орел!
На другой день повезли на примерку. Вы понимаете, я, конечно, постарался, и мундир сидел очень хорошо. Они мне: «Спасибо, — говорят, — Ляховицкий», а затем из бумажника достали новые 100 рублей и дают. Я говорю: «Извините, но денег у Вас взять не могу». Они опять засмеялись, а около Них были министры, сказали кому-то что-то — должно быть, по-французски, тот выбежал и принес часы. Они мне их дали, еще сказали: «Спасибо» и отпустили. Такой, Они, видно, добрый, а я думал, что Они будут на меня кричать
[236].
Н. Верба подробно описывает выходы и выезды Николая II в Ливадии в Ялте, с умилением вспоминает, как царь подарил полку 60 тысяч рублей на строительство полковой столовой, и приводит пример того, как царь хорошо помнил фамилии офицеров в своей армии и их перемещения по службе. Штаб-ротмистр приводит также занятные эпизоды, случившиеся с наследником цесаревичем Алексеем.
Однажды на берегу моря царевич приказал солдату-охраннику лезть в воду. Солдат доложил, что у него только одни сапоги. «Как? У тебя только одни? — удивился наследник и пожалел: — Ну, тогда не лезь».
В другой раз Алексей играл в саду под деревом. Подошел солдат-охранник и начал под ним подметать. Царевичу это не понравилось: «Не смей подметать, я запрещаю, а будешь подметать — тебя накажут». Охранник стал в тупик: приказано подметать, а тут сам наследник запрещает. В это время наследник куда-то побежал и вернулся с бутылкой вина: очевидно, он успел сбегать в столовую и взять там вино со стола. — «На тебе, выпей за мое здоровье со своими товарищами, но больше не мети», — сказал он солдату, протягивая бутылку. Солдат послушался и ушел.
«Была еще при дворе одна личность — князь Туманов, генерал-майор для особых поручений… Как-то раз наследник Алексей, с которым князь постоянно шутил, увидел его скучным: „Что с Вами, скажите?“ и ребенок пристал к нему с этим вопросом. — „Хорошо, скажу: все мои товарищи уже произведены, а я один остался без производства. Только, Бога ради, не говорите Государю“. Ну, конечно, наследник сказал, и генерал на 6-е декабря получил чин».
Добрый и впечатлительный был ребенок наследник Алексей!
Верба приводит также любопытные зарисовки из жизни великих князей, которых крымцы также охраняли: «Самый замкнутый двор был у в. к. Александра Михайловича — Ай-Тодор. Туда нас никогда не пускали… он был мрачен всегда и не особенно приветлив… На охране в. к. Николая Николаевича мы жили у него в имении Чаир… Нам было запрещено ходить через парк проверять посты на взморье, приглашали очень редко… Николай Николаевич высокий и сухой, он никогда по своему характеру не был приветлив. Видимо, домашние его трепетали в душе…» Однажды Николай Николаевич обратился к ротмистру Ставраки с вопросом:
— А вы, ротмистр, не охотник?
Ставраки, зная страсть великого князя к охоте, решил ответить утвердительно, хотя сам никогда ничего не убивал и охотником не был.
— Вы какую любите охоту: с ружьем или псовую? — не унимался князь.
— Псовую, Ваше Высочество, — продолжал врать грек, — Прекрасная охота! Только у меня нет хороших собак.
Стоявшая рядом великая княгиня вполголоса сказала мужу: «Подари им собак».
— Отлично, — согласился с женой Николай Николаевич, — я пришлю вам в полк собак в подарок.
Ротмистр рассыпался в благодарностях. На следующий день великий князь поблагодарил крымцев за службу и куда-то уехал.
В одно прекрасное утро взору офицеров-крымцев представилось необычное зрелище: около собрания полка стоял доезжий с гербом дома Романовых на шапке и держал в поводке… десять вышколенных густопсовых собак! В руке у доезжего был пакет на имя полковника Княжичева…
Получив «дар», полковник схватился за голову: кто же их будет кормить и где их держать? Вызвали Ставраки. Княжичев всыпал ему по первое число, но надо было что-то делать. Судили-рядили и отдали собак желающим. Собак оказалось, однако, больше, и пришлось их распределить по эскадронам. Кое-как собаки прокормились до осени, а потом, по выражению Вербы, «пропали» (то ли сбежали, то ли подохли — штаб-ротмистр не уточняет). Осенью великий князь поинтересовался, как там его собаки и успокоился, получив в ответ: «Отлично берут зайцев, Ваше Высочество!» Печальная история о том, как собаки не вынесли враки ротмистра Ставраки…
Охрана против «старца» Григория
По роду службы дворцовому коменданту В. А. Дедюлину пришлось столкнуться и с феноменом «старца» Распутина. Комендант был одним из первых, если не первым, кто почувствовал исходившую от него для трона угрозу. А. В. Герасимов по этому поводу писал в своих мемуарах: «Это имя я впервые услыхал в конце 1908 года от дворцового коменданта Дедюлина. Во время наших встреч он задал мне вопрос, слышал ли я что-либо о некоем Григории Распутине. Это имя мне было совершенно незнакомо, и я поинтересовался… почему им озаботился Дедюлин». Дворцовый комендант рассказал Герасимову о том, что «старец» недавно был представлен императрице на квартире Вырубовой и что он показался ему подозрительным. Поскольку никаких сведений о прошлом Распутина Дедюлину узнать не удалось, он попросил Герасимова через свои возможности навести справки об этом человеке. В первую очередь Дедюлин думал о том, что за «старцем» могли стоять революционеры.
