Следует отметить, что розыскная и судебная практика того времени была значительно шире этих законов. В них, например, не упоминались такие широко распространенные в обыденной реальности жизни политические преступления, как «непристойные слова» о государе, его семье, предках, его распоряжениях, грамотах, царском гербе и титуле; ошибки в произношении и написании титула царя, отказ присоединиться к здравице в его честь, непроизнесение молитвы за его здоровье и непожелание ему «долгих лет» и другие подобные деяния, считавшиеся по давней традиции столь же опасными государственными преступлениями.
Как на практике рассматривались политические дела подобного рода уже после принятия Уложения, можно судить по делу холопа Сумарокова, который в 1660 году, стреляя по галкам из пищали, попал пулей в царские хоромы, за что по приговору специально созданной для расследования этого дела следственной комиссии ему отсекли правую ногу и левую руку. А известный в русской и шведской истории дьяк Посольского приказа Григорий Котошихин, ставший потом тайным агентом шведской разведки и одним из первых русских перебежчиков в Швеции, допустив в царской грамоте ошибку в перечислении многочисленных титулов «тишайшего» царя, был нещадно бит батогами.
Следует также отметить, что первые цари из династии Романовых не брезговали лично заниматься делами политического розыска. Михаил Федорович и Алексей Михайлович охотно присутствовали на допросах и пытках государственных преступников. Так, в 1670 году царь Алексей Михайлович, которому симпатизировал Николай II за его кроткий и незлобивый характер, был в застенке, где пытали за «непристойные слова» в подметном письме боярина Матвеева Кирюшку, после чего лично вынес ему приговор о ссылке.
Стрельцы должны были в мирное время нести охрану столицы и царской резиденции — Кремля, а в военное время участвовать, наряду с другими войсками, в военных действиях, то есть мы видим здесь совмещение охранных обязанностей с функциями чисто военными. Наиболее почетной считалась служба в Стремянном полку, который нес охрану царя во время выездов из Москвы и участвовал в оцеплении на улицах, по которым проезжали иностранные послы, следовавшие на прием к царю.
Что же представляло собой стрелецкое войско середины и конца XVII века? Численность его достигала 20 тысяч человек. Стрельцы со своими домочадцами жили в Москве в отдельных слободах. Войско, как правило, пополнялось за счет детей стрельцов и реже — за счет вольных людей, «резвых и стрелять гораздых», за которых должны были поручиться как минимум два старослужащих стрельца. Из казны на них выделялось до 100 тысяч рублей жалованья. Оружие и форма выдавались им также за счет казны, а лошади — из царской конюшни. В каждом стрелецком полку был свой цвет форменной одежды, состоящей из суконного кафтана, обшитого галунами, ярко-желтых или красных сапог и бархатной шапки, отороченной мехом.
Своего наивысшего расцвета и значения стрелецкие формирования достигли после смерти царя Федора Алексеевича, когда развернулась ожесточенная борьба за власть между молодым Петром I и его единокровной сестрой Софьей, опиравшейся на городовых стрельцов, выполнявших еще со времен царя Алексея охранные и полицейские функции. Софья пыталась использовать их в своих корыстных личных целях против матери Петра — Натальи Кирилловны Нарышкиной, ее родственников и верного боярина Матвеева. Таким образом, стрельцы, втянутые иногда и помимо их воли в придворные интриги и борьбу за власть, в этот короткий промежуток времени фактически в большей степени решали судьбу кандидатов на царский трон, нежели несли их физическую охрану.
15 мая 1682 года вооруженные стрельцы, поднятые лживыми утверждениями клевретов Софьи Хованского и Милославского на бунт, известный в истории под названием «хованщина», жестоко расправились в Кремле с боярином Артамоном Матвеевым и князем Михаилом Долгоруким, сторонниками партии Нарышкиных, подняв их на копья, а потом изрубив саблями на мелкие куски. Разгоряченные первой кровью и первой победой стрельцы кинулись во дворец, требуя предъявить им якобы «убиенных» царевичей Ивана и Петра, и безжалостно убили еще двух Нарышкиных, братьев царицы. Это кровавое зрелище навсегда запечатлелось в сознании Петра I и не могло не оказать негативного влияния на его психику, сформировав устойчивую неприязнь и ненависть к стрельцам.
За оказанную услугу Софья выдала стрельцам из казны 24 тысячи рублей. 26 мая по требованию стрельцов оба царевича, как известно, были возведены на престол, а 29 мая 1682 года правление, по молодости царевичей, перешло в руки единокровной сестры Петра I царевны Софьи. Действия стрельцов были оправданы специальными оправдательными грамотами. Стрелецкое войско было переименовано в надворную пехоту, но усмирить их сразу правительнице не удалось. Только после того, как один из их лидеров князь Иван Хованский был обвинен в растрате казны, своеволии, потворстве стрельцам, расколе и смутных речах, приговорен к смертной казни и немедленно казнен, Софье удалось набросить узду на стрелецкую вольницу.
Страсти несколько улеглись, и неустойчивое равновесие между двумя центрами власти — реальной в лице Софьи и потенциальной в лице Петра — продержалось до 1685 года, когда борьба за престол переросла в заключительную фазу. Опасаясь за свою судьбу, царевна Софья вновь решила разыграть беспроигрышную для нее до сих пор стрелецкую карту. Сначала через своего верного начальника Стрелецкого приказа Шакловитого, а затем и самолично она вновь попыталась подбить надворную пехоту на бунт против Петра, который в это время находился в Преображенском.
Но стрельцы Стремянного полка Мельков и Ладогин решили предупредить царя, прискакали среди ночи в Преображенское и разбудили спящего Петра, который, изрядно перепугавшись со сна, немедленно поскакал в Троицкую лавру, где собрал свои потешные войска. Вскоре большая часть стрельцов, оценив реальную силу Петра, перешла на его сторону и покинула Кремль, где находилась Софья. Воспользовавшись этим, молодой царь сначала добился выдачи Шакловитого, который был предан суду и вскоре казнен вместе со своими сообщниками, а затем и Софья была заточена в Новодевичий монастырь.
Последней каплей, переполнившей терпение царя Петра I по отношению к стрельцам, стала попытка покушения на его жизнь, предпринятая 22 февраля 1697 года стрелецким полковником Иваном Цыклером и его сообщниками из числа стрельцов — Соковниным, Пушкиным, Елизарьевым и Силиным. В их планы входило поджечь дом приближенного к царю Лефорта, который устраивал в нем в этот день прощальный вечер в честь своего отъезда за границу, и в поднявшейся суматохе убить Петра. Как утверждает легенда того времени, в самый разгар пира в дом Лефорта явились два стрельца, которые предупредили царя о готовящемся покушении и назвали место, где собрались заговорщики. Царь проявил немалую смелость и самообладание: взяв с собой нескольких самых доверенных лиц из своего окружения и не сказав им и другим участникам попойки ни слова, он немедленно нагрянул с ними в дом Цыклера и арестовал заговорщиков.
Цыклер, Соковнин и Пушкин были вскоре приговорены к четвертованию, их обезображенные трупы из Преображенского были привезены в Москву на Красную площадь и брошены здесь у специально приготовленного столба. В течение нескольких месяцев зловоние разлагающейся плоти отравляло воздух на Красной площади.
