При Александре I на дипломатическую службу стали поступать из стен Царскосельского лицея, который открылся лишь в 1811 году. Первым директором лицея стал чиновник Коллегии иностранных дел Василий Фёдорович Малиновский — умный и прогрессивно мыслящий человек, автор чрезвычайно смелых сочинений: трактата «Рассуждение о войне и мире» и записки «О освобождении рабов». Думается, его назначение на этот пост не явилось случайностью: руководство КИД было заинтересовано в том, чтобы знающий человек мог непосредственно наблюдать за воспитанием и подготовкой учащихся лицея. С выпускниками лицея, которые должны были пойти по дипломатической линии, специально занимался и второй директор лицея Егор Антонович Энгельгардт. Он заказывал им из Коллегии иностранных дел дипломатические документы, и лицеисты на конкретном материале знакомились с азами дипломатии. Среди этих лицеистов были Саша Горчаков, Саша Пушкин и Вилли Кюхельбекер, будущие сотрудники дипломатического ведомства.
Да, мало кому известно, что лицейский товарищ Пушкина Вильгельм Карлович Кюхельбекер после окончания лицея тоже был определён в дипломатическое ведомство. Согласно формулярному списку Департамента личного состава и хозяйственных дел за 1820 год, Кюхельбекер, из дворян, от роду 24 лет, «Высочайшим Именным Указом определён из Императорскаго Царскосельскаго Лицея в Коллегию Иностранных дел титулярным советником, 1817 года июня 13-го». Впрочем, «Кюхля» задержался в системе КИД не надолго и уже 20 августа 1820 года подал прошение об увольнении. Менее чем через три месяца его просьба была удовлетворена: «По представлению Коллегии уволен Правительствующим Сенатом вовсе со службы с чином коллежскаго асессора, того же (1820. — Б. Г.) года, ноября 11». «Кюхля» был первым, но не последним русским поэтом, не прижившимся на дипломатической службе. Правда, у каждого из них на этот счёт были свои причины. (Что касается Кюхельбекера, мы о них скажем ниже.)
Большинство лицеистов, определённых по дипломатической части, включая вышеупомянутых, были, по меткому выражению С. А. Соболевского, товарища А. С. Пушкина, «архивными юношами»
[22]:
Архивны юноши толпою
На Таню чопорно глядят
И про неё между собою
Неблагосклонно говорят
(Евгений Онегин. 7, XLIX)
Поводом для этого прозвища послужил тот факт, что чуть ли не все молодые начинающие дипломаты, включая А. С. Пушкина, В. К. Кюхельбекера и С. А. Соболевского, поначалу определялись набираться опыта в Главные архивы Коллегии иностранных дел в Петербурге и Москве. Правда, ни знаменитый наш поэт, ни его товарищи «Кюхля» и Соболевский дипломатической карьеры не сделали — она показалась им слишком пресной и скучной.
«Архивным юношей» был ещё один москвич и ещё один Александр Сергеевич — Грибоедов, у которого, по-видимому, к несчастью, эта карьера задалась. Отцы двух лицеистов — Фёдора Фёдоровича Матюшкина (1799–1882) и Михаила Лукьяновича Яковлева (1798–1868) были дипломатами: первый был советником русской миссии в Штутгарте, а второй служил в Московском государственном архиве. Маленький Федя Матюшкин родился в неурочное время: отец его был занят отслеживанием Итальянского и Швейцарского походов А. В. Суворова, в Штутгарте не оказалось православного священника, и новорожденного пришлось крестить в лютеранской церкви. Отец будущего адмирала Ф. Ф. Матюшкина скончался потом в Германии, а его мать Анна Богдановна, испытывавшая большие материальные трудности, с трудом выбралась на родину и определила его в Царскосельский лицей.
Потом идея о специальном дипломатическом училище будет забыта, поскольку возобладала точка зрения, что дипломатия — это искусство, государству нужны были люди талантливые, в то время как любое училище может подготовить для него лишь ремесленников. Вот и вышло, что Царскосельский лицей, над которым изначально витал дух дипломатии, стал основным поставщиком кадров для Министерства иностранных дел России и в последующие годы. Но если во времена Пушкина назначение по дипломатической линии не рассматривалось как слишком престижное, то постепенно это положение менялось, и выпускники лицея потянулись на Певческий Мост. Многие русские дипломаты, вслед за Горчаковым, получили своё базисное образование в Царском Селе, в частности, почти все его преемники на министерском посту: Н. К. Гирс, А. Б. Лобанов-Ростовский, А. П. Извольский и С. Д. Сазонов.
К подготовке кадров для работы в странах Востока был применён иной, более профессиональный, подход. В отношении их идея специального училища всё-таки осуществилась: в 1823 году при Азиатском департаменте, как мы уже не единожды упоминали, было открыто специальное Учебное отделение восточных языков, на котором молодые дипломаты, помимо восточных, изучали и европейские языки, а также историю и географию азиатских стран, мусульманское и международное право, нумизматику. Срок обучения в отделении потом был доведен до трёх лет. Основным поставщиком кадров для отделения стали факультет восточных языков Петербургского университета, Лазаревский институт восточных языков в Москве и Казанский университет. За период до 1908 года через Учебное отделение восточных языков прошли около 220 специалистов. А специалисты получались высококлассные.
Выпускники Александровского лицея в среднем составляли примерно 10 процентов сотрудников Министерства иностранных дел, так что большинство дипломатов приходили из других российских университетов, юридических и военных училищ, из Пажеского корпуса и из других министерств и ведомств. Известный мемуарист и бытописатель Ф. Ф. Вигель (1786–1856) в 15-летнем возрасте тоже попал в Московский архив Коллегии иностранных дел, где встретился с хромым Н. И. Тургеневым (1789–1871), выпускником Московского университета. Вигелю не удалось удержаться в системе внешнеполитического ведомства из-за недостатка образования.
Особое внимание уделялось институту драгоманов — переводчиков восточных языков, посвятивших свою жизнь изучению лишь одной страны, её языка, культуры, истории, традиций, нравов и обычаев. Драгоманам предоставлялась возможность поступать в систему Министерства иностранных дел без испытательных экзаменов, их особенно не хватало в консульствах, где надобность во французском языке, языке дипломатии, в общении с местным населением практически отсутствовала. Поэтому наряду со званием драгомана они получали ранг секретарей консульств. Позже, если они претендовали на занятие дипломатических должностей или на руководство консульским учреждением, то должны были сдать квалификационные экзамены на общих основаниях.
Говоря о том, что костяк дипломатических кадров составляли дворяне, не нужно забывать, что последние являлись тогда самым образованным сословием России, и на них опиралась вся система государственного управления империей. Других кадров у царя не было, так что вполне естественно, что и во внешнеполитической области он опирался на слой «служилых» людей. Но дворяне, составлявшие в середине XIX века всего 1,6 процента населения страны, не смогли полностью удовлетворить спроса Министерства иностранных дел на нужные кадры, так что в МИД постоянно существовал «кадровый» голод. Ещё вице-канцлер А. И. Остерман (1686–1747) жаловался на нехватку людей «из знатных и честных домов, доброго житья», а при А. М. Горчакове она лишь увеличилась. В 1873 году Департамент личного состава и хозяйственных дел сетовал на то, что «…образованные молодые люди уже не с прежней готовностью поступают на службу в министерство», и объяснял это «…невыгодностью дипломатической и консульской карьеры, в которой при недостаточности материального обеспечения повышения совершаются крайне медленно… Ещё не так давно обаяние чужих краёв было у нас так сильно, что перспектива служить при миссии или консульстве, хотя бы и без жалования, привлекала в министерство цвет образованной молодёжи». Теперь же, когда заграница стала общедоступной, профессия дипломата утратила свою притягательную силу.
