В аспекте государственном. Римляне – в войне с Ганнибалом, привлекшим на свою сторону половину италиков: самнитов, цизальпинских галлов, умбров. Исход войны еще не ясен, но, как известно, римляне одолели к 202 г. до н.э.
Французский король Людовик VII идет в крестовый поход 1147 г., где теряет войско. Затем он теряет жену – Элеонору и ее владения – Аквитанию. На полвека Франция слабее соседнего герцогства, и только в 1213 г. (битва при Мюре) и 1218 г. (битва при Бувине) она становится подлинным королевством.
Хунны разбиты, как римляне – при Каннах и французы – в Малой Азии. На их месте воцаряются сяньбийцы, их ровесники, и вбирают в себя хуннов, оставшихся на родине. Через полвека Таншихай создает сяньбийскую державу, как Филипп II и Сципион Азиатский, покоривший Элладу.
В аспекте культуры. В Риме – эллинизация, кружок Сципионов – заимствование культуры Афин. Во Франции – схоластика и романский стиль в архитектуре – заимствование у аланов. В Хунну – звериный стиль, заимствованный у скифов.
В аспекте социальном и идеологическом. В Риме начинается борьба сенатской и демократической партий. Во Франции богословский спор мистиков (Бернард Клервосский) и схоластиков (Пьер Абеляр) перерастает в социальный (Арнольд Брешианский, ученик Абеляра). В Хунну – раскол на три этноса (см. выше).
До этих пор характеры этногенезов совпадают, но с III в. судьба Хунну выпадает из закономерности. Это происходит оттого, что этническая история зависит не только от запрограммированности процесса, но и от привходящих обстоятельств, из-за которых часто бывают смещения направления развития или его задержка. Это естественно, ибо люди живут в меняющейся природе и среди соседей, у которых есть свои особые ритмы этнического становления.
8. Помехи
Все этногенезы запрограммированы одинаково, но этнические истории предельно разнообразны. В естественном плане этногенез – это энергетическая вспышка, может быть, даже просто флюктуация, и последующий энтропийный процесс до уравнения энергетического баланса со средой. При этом этнос теряет внутреннюю структуру и становится беззащитным, чем обычно пользуются соседи. Тогда этнос рассыпается на отдельных людей, которые либо входят в состав других этносов, либо умирают от тоски. Следы остывания первоначального взрыва, или кристаллы былых деяний, – это предметы культуры, главным образом искусства. Такова общая схема этногенеза – природного процесса, происходящего в биосфере постоянно, ибо это способ жизни вида Homo sapiens.
Но если на этногенез вдруг воздействуют посторонние факторы, например колебания климата или агрессия соседних этносов, путь его становления будет смещен и ритм развития нарушен, а иногда и оборван. Последнее бывает редко, так как для этого нужна очень большая сила, и случается в моменты смены фаз. Эти трагические моменты чаще всего обойдены историками-эволюционистами, но историки-диалектики не имеют права игнорировать их. Поэтому мы отмечаем две переломные даты в этнической истории хуннов: 93 г., когда хунны потерпели сокрушительное поражение от коалиции Китая, сяньбийцев, динлинов и чэшисцев (обитателей оазиса Турфана), и около 150 г., когда сяньбийский вождь Таншихай отогнал самых неукротимых хуннов к берегам Волги, после чего сяньбийцы расселились на восточной части Великой степи до Тянь-Шаня, но почему-то не остались там. Вот на эти «почему» мы и дадим посильные ответы.
Социальная сторона проблемы лежит на поверхности. Где уж тут устоять, когда враги окружали Хунну со всех сторон, а внутри державы честолюбцы вместо обороны стали бороться друг с другом за власть, заодно расшатывая общественную основу – патриархально-родовой строй. Почему же именно хуннам так не повезло, что они утратили даже родную землю? Обычно этнос держится за родной ландшафт.
Вспомним, что атлантические циклоны и тихоокеанские муссоны иногда меняют свои пути и перестают увлажнять степь, начиная заливать тайгу и тундру. Именно это произошло во II – III вв. До того у хуннов тоже были тяжелые времена, но их старейшины говорили: «Мы не оскудели в отважных воинах» и «Сражаться на коне есть наше господство, и потому мы страшны всем народам» [30, т. 1, с.88]. Но когда стали сохнуть степь, дохнуть овцы, тощать кони, господство хуннов кончилось.
Но и победители не выиграли, ибо степь превратилась в пустыню. Сяньбийцам пришлось ютиться около гор, откуда сбегали ручейки из непересохших озер. Но таких было мало. Высох, хотя и не целиком, Балхаш, понизился уровень Иссык-Куля, а Аральское море превратилось в «болото Оксийское», то есть дно обмелевшей части заросло тростником [85, с.84–85].
Это бедствие продолжалось 200 лет. Лишь в середине IV в. н.э. циклоны и муссоны сменили путь своего прохождения [121, с.113–117].
Они понесли в степь животворную атмосферную влагу, ранее изливавшуюся на сибирскую тайгу. Изголодавшаяся земля ответила на это быстро. Зазеленели дотоле сухие равнины, кусты тамариска связали вершины песчаных барханов, ягнята нагуливали жир на нежных весенних травах, кони перестали страдать от бескормицы, а хунны на берегах Хуанхэ, Или и Волги, оказавшись хозяевами этого упавшего с облаков изобилия, ощутили себя снова могучими народами. Задержанный климатом этногенез снова пошел по заданной схеме.
Но века засухи не прошли бесследно: хунны вернулись в Монголию, которую заняли жужани и теле (телеуты). Жужани были сбродом из разных племен Северного Китая, где в IV в. уже не было китайцев, а теле были мирными скотоводами, во время засухи ютившимися на склонах Наньшаня и распространившимися по Великой степи, как только она стала пригодной для жизни. Они восстановили в Степи патриархально-родовой строй и культуру, близкую к хуннской, но с весьма существенными отличиями. Будучи людьми храбрыми и способными, они не стремились к завоеваниям и только защищались от хищных и жестоких жужаней, пока те не были уничтожены в 550 г. тюркютами
[26], создавшими Великий каганат, простиравшийся от Желтого моря до Черного. Но о них речь впереди.
9. Фаза надлома и конец восточных хуннов
Надлом этногенеза – это период, когда после энергетического (пассионарного) «перегрева» система идет к упрощению. Для поддержания ее не хватает искренних патриотов, а эгоисты и себялюбцы покидают дело, которому служили их отцы и деды. Они стремятся жить для себя за счет накопленного предками достояния и в конце эпохи теряют его, равно как свои жизни и свое потомство, которому они оставляют в наследство только безысходность исторической судьбы.
Но это отнюдь не конец этноса, если в нем сохранились люди не пассионарные, а трудолюбивые и честные. Они не в силах возобновить утраченную творческую силу, творящую традиции и культуры, но могут сберечь то, что не сгорело в пламени надлома, и даже умножить доставшееся им наследство. В эту эпоху этнос или суперэтнос живет инерцией былого взлета и кристаллизует ее в памятники искусства, литературы и науки, вследствие чего представляется историкам и искусствоведам своего рода «возрождением».
Так назывался период XV – XVI вв. в Италии, когда страна ослабела настолько, что стала добычей хищных соседей – французов, испанцев, австрийцев, а четырнадцать гуманистов переводили с греческого на латынь древние книги и несколько десятков художников расписывали храмы, куда уже приходили не молиться, а назначать свидания.
