Освоение Ольвии и окружающих ее сельских поселений происходило на землях не занятых в то время оседлыми племенами варваров. По-видимому, и отношения с окружающими племенами кочевых скифов были в основном мирными. Во всяком случае, каких-либо остатков оборонительных сооружений в Ольвии до V в. до н. э. не обнаружено. Нет и каких-либо других доказательств военных конфликтов.
Существующее в науке мнение о заметном сокращении ольвийской хоры в V в. до н. э. в результате скифской угрозы не находит археологического подтверждения: на оставленных сельских поселениях нет никаких следов военных действий, пожарищ, разрушений. Более того, как сообщает Геродот, отношения скифов и Ольвии были тогда достаточно мирными и дружественными. Именно к этому времени относится и эпизод со скифским царем Скилом, описанный «отцом истории» красочно и со множеством интересных деталей. Скил был сыном скифского царя Ариапифа. Его мать была гречанкой – жительницей города Истрия в устье Дуная. Она чуть ли не с колыбели научила своего сына говорить и писать по-эллински. И со временем Скил полюбил Элладу больше, чем Скифию. Но именно эта неистовая любовь к греческой культуре и привела его, в конце концов, к мучительной гибели. Варвары даже своим правителям не прощали нарушения вековых обычаев и традиций. Впрочем, обратимся к тексту Геродота:
Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил образ жизни этого народа. В силу полученного им воспитания царь был гораздо более склонен к эллинским обычаям и поступал, например, так: когда царю приходилось вступать с войском в пределы города борисфенитов (эти борисфениты сами себя называют милетянами), он оставлял свиту перед городскими воротами, а сам входил в город и приказывал запирать городские ворота. Затем Скил снимал свое скифское платье и облачался в эллинскую одежду. В этом наряде царь ходил по рыночной площади без телохранителей и других спутников (ворота же охранялись, чтобы никто из скифов не увидел царя в таком наряде). Царь же не только придерживался эллинских обычаев, но даже совершал жертвоприношения по обрядам эллинов. Месяц или даже больше он оставался в городе, а затем вновь надевал скифскую одежду и покидал город. Такие посещения повторялись неоднократно, и Скил даже построил себе дом в Борисфене и поселил там жену, местную уроженку.
Печальная участь, однако, была суждена Скилу. А произошло это вот по какому поводу. Царь пожелал принять посвящение в таинства Диониса Вакха. И вот, когда предстояло приступить к таинствам, явилось великое знамение. Был у царя в городе борисфенитов большой роскошный дворец, обнесенный стеною <…> Кругом стояли беломраморные сфинксы и грифоны. На этот-то дворец бог обрушил свой Перун, и он весь погиб в пламени. Тем не менее, Скил совершил обряд посвящения. Скифы осуждают эллинов за вакхические исступления. Ведь, по их словам, не может существовать божество, которое делает людей безумными. Когда царь, наконец, принял посвящение в таинства Вакха, какой-то борисфенит, обращаясь к скифам, насмешливо заметил: «Вот вы, скифы, смеетесь над нами за то, что мы совершаем служение Вакху и нас охватывает в это время божественное исступление. А теперь и ваш царь охвачен этим богом; он не только совершает таинства Вакха, но и безумствует, как одержимый божеством. Если вы не верите, то идите за мной и я вам покажу это!» Скифские главари последовали за борисфенитом. Он тайно провел их на городскую стену и посадил на башню. При виде Скила, проходившего мимо с толпой вакхантов в вакханическом исступлении, скифы пришли в страшное негодование.
Скил был свергнут и бежал во Фракию, к родственникам по материнской линии. На его место царем Скифии избрали Октамасада, его брата. Разгневанные скифы пошли даже войной на фракийцев, укрывших беглеца. Но мудрые уроженцы Балкан рассудили, что одна, хотя и царская, жизнь не стоит большой крови на полях сражений. И они выдали Скила скифам. Изменнику отрубили голову. Это произошло около 450 г. до н. э.
За несколько десятилетий до описываемых событий точно такая же печальная судьба постигла и другого знатного скифа – царевича Анахарсиса. Его мать, как и у Скила, была гречанкой, и он свободно владел не только своим, но и греческим языком. Отец, скифский царь Гнур, послал его учиться в Элладу. Успехи юноши в усвоении богатств эллинской науки, культуры и искусства были столь велики, что сами греки назвали его одним из семи величайших мудрецов. Завершив свое образование на греческой земле, Анахарсис принес обет эллинской Матери богов – Гее, что будет выполнять обряды в ее честь, если благополучно вернется домой через опасную водную стихию. Как и все скифы, царевич был человеком сугубо сухопутным и безумно боялся моря. Когда греческий корабль поднял паруса и вышел на морской простор, Анахарсис спросил одного из матросов, какова толщина бортов судна, и получил ответ: «четыре пальца». На что мудрец тут же ответил: «все мы плывущие на этом судне всего на четыре пальца удалены от смерти». Но плавание завершилось благополучно и вернувшись домой, Анахарсис тайно приступил к совершению обряда в честь греческой богини. Случайно проходивший мимо скиф заметил это и поспешил донести царю Савлию – брату мудреца. Царь, убедившись в правоте доноса, казнил Анахарсиса, застрелив его из лука. «Вот таким образом скифы охраняют свои обычаи, а тех, кто перенимает чужеземные законы, вот так наказывают», – писал Геродот.
Илл. 77. Греческая чаша для вина (килик) с процарапанной греческой надписью.
Ольвия, V в. до н. э.
А может быть, эти рассказы «отца истории» лишь пустая легенда, красивый вымысел, дабы подчеркнуть величие эллинской культуры и ее огромную притягательность даже для варваров? Достоверность сообщения Геродота была подтверждена недавно одной интересной находкой. В середине 30-х гг. XX в. в Румынской Добрудже, в 10 км к югу от античной Истрии, на морском побережье крестьяне с. Карахарман при вспашке поля случайно обнаружили массивный золотой перстень. На его щитке глубокой гравировкой было вырезано изображение сидящей на троне женской фигуры с зеркалом в одной руке и подобием скипетра или жезла – в другой. Слева от изображения архаическими греческими буквами (ионийский, милетский шрифт) нанесена короткая надпись: «собственность Скила». По мнению историка Ю.Г. Виноградова, который провел общий анализ этого уникального предмета и прочитал надпись, перстень действительно принадлежал казненному скифскому царю и был, скорее всего, изготовлен именно в Ольвии.
Но вернемся к истории «Счастливого города». В последней четверти V в. до н. э. Ольвия, по-видимому, какое-то время входила в состав Афинского Морского союза. К этому времени относится начало выпуска чеканной, а не литой монеты. Налицо новый экономический расцвет полиса. Не исключено, что определенную роль в победе демократии в Ольвии (в течение V в. до н. э. делались неудачные попытки установить тиранический режим) сыграла знаменитая морская экспедиция афинского стратега Перикла в Черное море. По сообщению Плутарха, около 435 г. до н. э. Перикл с большой эскадрой кораблей афинского флота вошел в Понт Эвксинский, где «сделал для эллинских городов все, что им было нужно, и отнесся к ним дружелюбно, а окрестным варварским народам, их царям и вождям он показал великую мощь, неустрашимость, смелость афинян, которые плывут куда хотят и все море держат в своей власти». Афинский государственный строй был наиболее демократичным в Греции, а размах деятельности Перикла, даже если сам он никогда так и не побывал в Ольвии лично, позволяет предположить, что он, хотя бы косвенно, оказал влияние на окончательную победу демократии в Ольвии.
