Война истощила обе стороны. Началу переговоров, по обычной практике, предшествовал обмен посольствами относительно самих переговоров. Руководивший этой подготовительной стадией Георгий Радзивилл старался принудить русских к тому, чтобы переговоры происходили в Вильнюсе или хотя бы на границе. Однако российская дипломатия, даже рискуя затягиванием войны, категорически стояла за проведение переговоров в Москве. Следивший за всем ходом дебатов Сигизмунд II и на сей раз согласился с этим настоятельным требованием русских. 11 января 1537 г. под Москву прибыла литовская делегация – полоцкий воевода Иван Глебович, витебский воевода Матвей Янович и секретарь великого князя Вацлав Майшягальский. Рада панов подобрала людей смышленых и хорошо знакомых с русским хитроумием, способных ориентироваться в замысловатых перипетиях переговорного процесса (кстати, поголовно католиков). Собственно к переговорам приступили в Москве лишь 14 января. Обе стороны поначалу выставляли максимальные требования, однако, как и в других случаях, мир был более нужен сословной и не такой огромной Литве, а не России, не привыкшей считаться со своими подданными. Все-таки, представители Литвы имели небольшое моральное преимущество: Гомель литовцы взяли в результате ожесточенной борьбы, а русские Себеж и Заволочье на самом порубежье отхватили втихомолку, как бы невзначай. Этот символический военный перевес позволил литовским дипломатам нащупать реальную основу для соглашения – взаимное признание занимаемых позиций. Далее на переговорах приступили к обсуждению более мелких вопросов. Русские вели речь о своих военнопленных (литовцам это было не нужно), чем было непросто воспользоваться, ибо Россия никогда не была склонна идти ради пленных на существенные уступки. Дважды российская сторона грозила прервать переговоры, но нервы оказались крепче у литовцев. Окончательно было условлено, что за Россией остаются Себеж и Заволочье, а за Литвой – Гомель. Занятые неподалеку от своих замков земли русские возвратили, оставив себе лишь Долисскую и упомянутые Себежскую и Заволочьинскую волости. Относительно Гомельской области уговорились так: России остается Залесье, Святиловичи, Холодна, Скарловичи, Лапичи, а Литве – Уваровичи, Телешовичи, Тереничи, Кошелёвский лес, Морозовичи, Липиничи, Полешаны. 17 февраля 1537 г. был заключен договор, в котором предусмотрено пятилетнее перемирие, начиная с 25 марта. Сигизмунд II через два месяца утвердил договор в присутствии российских послов. /558/
Трехлетняя война не принесла Литве территориальных приобретений и еще раз показала, что Россия сильнее. Рада панов Литвы не сумела использовать возникшие выгодные ситуации. Угроза российского давления сохранилась. И всё же перед лицом такой угрозы даже очень скромный военный баланс имел определенное значение. Будучи нападающей стороной, Литва войну не проиграла и смогла остаться серьезным противником. С еще большей очевидностью было продемонстрировано превосходство литовского войска на поле боя. Более эффективной (за исключением разве что битвы под Оршей в 1514 г.) была помощь со стороны Польши. Поэтому война показала, что программа Иоанна III – завоевать Литовское государство – отнюдь не является легко осуществимой. Россия, получив известный урок, серьезно отнеслась к перемирию с Литвой. Трехлетняя война принесла Литве передышку более чем на 10 лет.
в. Экспансия Боны
Интересы литовской знати и великой княгини Боны должны были прийти в противоречие, так и произошло. Если Сигизмунд Старый во благо династии лавировал как внутри страны, так и в международных делах, – то его умная, хитрая и властная супруга всё измеряла критериями личного благополучия. Ее прихоти были отнюдь не государственного масштаба, хотя и могли определять жизнь всей страны. Чем старше становился Сигизмунд II, тем большее влияние оказывала на него жена. С помощью мужа Бона дотянулась до рычагов власти, которые, несмотря на усиление рады панов, еще оставались в руках великого князя. Одним из важнейших было назначение на должности. Бона стремилась добыть лакомые места для своих людей и делала это без устали.
Бона не жила в Литве и была не в силах завладеть механизмом распределения должностей, как это ей удалось в Польше. Внести раздор между радой панов и сеймом не получилось, поэтому следовало считаться с властной магнатской верхушкой. Однако она решительно и дальновидно взяла в свои руки дела по ревизии границ и выкупу великокняжеских земель. Неустанно трудясь с середины тридцатых вплоть до начала сороковых годов XVI в., Бона создала свой домен. Она выкупила огромные земельные массивы у Гаштольдов, Радзивиллов, Заберезинских, Ольшанских и завла- /559/ дела Тикоцином, Бельском, Бранском, Сурожем, Мельником, Кринками, Кобрином, Пинском, Клецком, Ковелем, Кременцом в Полесье, Подляшье и на Волыни. По другую сторону границы ее владения сконцентрировались в Мазовии. По обе стороны литовско-польского рубежа образовалось княжество, управляемое лично Боной и по размеру превосходящее владения последних Мазовецких Пястов. Временно Бона завладела Платяляй и Каунасом (последний был у нее выкуплен в 1545 г.). Гродно она в 1536 г. передала Сигизмунду-Августу, но хозяйничала там еще и в 1540–1542 г. Человеком Боны стал Иероним из рода Ходкевичей, которые были преданы династии (в 1538–1541 г. он был ошмянским державцем, в 1542–1544 – чашником, в 1542–1545 – радуньским старостой, в 1542–1544 г. – вильнюсским тиуном). Старост своих владений назначала только сама Бона.
Экспансия Боны заставила окончательно сблизиться Гаштольдов и Радзивиллов. После долгих переговоров и обсуждений они в 1536 г. договорились, что сын канцлера Альберта Гаштольда Станислав возьмет в жены дочь великого гетмана Георгия Радзивилла Варвару (Барбору). Свадьба состоялась не сразу, ибо комбинацию усложнили счеты гетмана с князем Ильей Острогским. В 1538 г. Станислав Гаштольд (он в 1539 г. стал новогрудским воеводой) женился на Варваре Радзивилл (Барборе Радвилайте). Полученная после Трехлетней войны передышка упрочила внешние позиции литовской аристократии. Паны стремились поддерживать связи с самим великим князем в обход его всевластной супруги. У Сигизмунда II потребовали, чтобы он избрал своей резиденцией Литву (в ту пору в Польше происходило брожение среди дворян, шла т. н. «куриная война»). Экспансия Боны была ограничена лишь экономическими рамками. Положения не изменила смерть двух могущественных магнатов (Альберта Гаштольда – в 1539 г., Георгия Радзивилла – в 1541 г.). Со смертью в /560/ 1542 г. Станислава Гаштольда, уже ставшего тракайским воеводой, угас могучий род Гаштольдов. Все эти смерти помогли Радзивиллам обрести еще большую силу. Бона удовольствовалась присуждением посмертного наследства Гаштольдов вдове Станислава (согласно литовским законам вильнюсские воевода Иван Глебович и казначей Иван Горностай хотели взять наследство в доход государства, и это позволило бы часть владений поделить между вельможами).
Бона, не в силах сломить власть олигархов, сама была вынуждена превратиться в изолированного, пусть и могущественного, олигарха. Однако, управляя своими землями, она положила начало целой эпохе переустройства феодальных владений. Сигизмунд II сумел возродить расползающийся великокняжеский домен и обеспечить его развитие упрочением денежной ренты, усилением контроля и постоянным хозяйственным инструктажем; однако Бона его во многом превзошла. В ней раскрылся недюжинный экономический талант. Образованная и умная итальянка, строго надзиравшая за старостами и требовавшая скрупулезных отчетов, произвела переворот в хозяйственном управлении. Во всем господствовала строгая отчетность, были проверены и уточнены имущественные права подданных, заведены судебные книги. Бона сочетала контроль с обеспечением безопасности, а свои интересы – с обычаями и законами. Безжалостно карая за преступления и покушения на ее интересы, она в то же время заботилась о защите имущества своих подданных и отыскивала пути к поощрению их дея- /561/ тельности. Получив Гродно в совершенном упадке, она предоставила городу привилей (1540–1541 г.), возобновила три ежегодных ярмарки, освободила купцов от мыта и других поборов. Город расцвел. Бона пропагандировала доселе невиданные фрукты и овощи, завозила племенной скот. Самым большим достижением Боны была реформа землеустройства, заметно улучшившая агротехнику. С этими трудами были связаны братья Хвальчевские – Станислав и Георгий (бывший вильнюсский казначей, ставший в 1535 г. Луцким епископом, в 1536 г. выполнивший работы по разграничению Гродно и Бельска).
