Растущее сословное самосознание дворян (шляхты), основанное прежде всего на бытовых интересах, оказалось направлено против мещанства. На сеймах сороковых годов были выдвинуты требования о назначении оценщиков для городских ремесленников и упорядочении системы мер. Дворянство стремилось к монополии на правовые привилегии и желало ею воспользоваться. Но даже и на этом бытовом начальном этапе проявления самосознания обозначились его национальные элементы. Было выдвинуто требование о комплектовании литовского двора при великом князе (Сигизмунд-Август этого так до конца и не сделал), неиспользовании услуг иноземцев при инвентаризациях великокняжеских земель. Еще сейм 1538 г. подчеркнул, что Великое княжество Литовское не ниже королевства Польского, и позаботился, чтобы поляки не получали пожалований. Сеймы сороковых годов показали: дворяне уже восприняли государство как гаранта своего благосостояния и обнаружили, что гарантии нарушаются общим монархом. /575/
Номенклатура бытовых запросов, тем не менее, стремительно разрасталась. На сейме 1551 г. проявился более системный подход к распределению повинностей. Сигизмунду-Августу пришлось открыто отвергнуть прошения об обеспечении приграничных замков из государственной казны, не требовать от дворян дежурств (караулов) в замках и предоставления обозных подвод, не принуждать к сенокосу (для низшего слоя дворян эта повинность еще во многих местах была сохранена), повелеть мещанам снаряжать одного пехотинца от 6 домов. Он обещал провести перепись евреев (дворянство требовало собирать с них по одному золотому на оборону). Не были забыты и некоторые требования прежних сеймов. Тут дворянам удалось кое-чего достигнуть. Великий князь согласился ввести присяжных надзорных, позаботиться о том, чтобы не вывозились судебные книги. Главной была уступка, согласно которой реально предусматривалось наличие дворянских заседателей-советников в судах (предусмотрены еще в Ягайловом привилее 1387 г.), их заместителей и присяжного судебного писаря. Был поднят вопрос об отдельной панской юрисдикции, а стремление к контролю над финансами приобрело национальное выражение в требованиях не подпускать иноземцев к казне. И хотя великий князь отверг эти требования, неприемлемые для рады панов, рост осознания дворянами своих интересов стал очевиден.
В 1551 г. уже возникли требования, вызванные расширением рынка. Была предъявлена просьба об отмене монополии на импорт стекла, о назначении управляющими таможен лишь местных дворян, о невзимании пошлин на вывозимое зерно, о безлицензионном содержании корчем, об отмене запрета на вывоз лесоматериалов. За исключением последней (с условием уплаты мыта), эти просьбы были отвергнуты или не дождались ясного ответа. Новую волну прошений на этом сейме вызвала ревизия великокняжеских земель: дворяне не желали показывать землемерам документы (которых часто и вовсе не было). Некоторые вопросы были по отдельности повторены жямайтами и волынянами. Кстати, жямайты еще категорически требовали свободного вывоза за рубеж зерна и скота и беспошлинного ввоза лошадей и оружия. Стремления литовского дворянства начали обретать элементы аналогии с претензиями польских дворян.
Уровень предъявляемых дворянами требований более всего проявился в вопросе о подготовке нового Литовского статута. Сейм хотел избрать ко- /576/ миссию, однако не смог это сделать. В 1551 г. Сигизмунд-Август обещал сам назначить ее. В 1558 г. комиссия уже работала. В нее было отобрано 10 человек на принципах конфессионального паритета (5 католиков, 5 православных). В нее попал Жямайтский епископ Ян Домановский, каноник вильнюсского капитула Станислав Габриялович, вильнюсский войт Августин Ротунд, вильнюсский судья Павел Островицкий (видный дворянин из Ошмянского повета), писарь великокняжеской канцелярии Мартын Володкевич. Это были представители дворянской элиты, занимавшие церковные и государственные должности.
Разрозненные прошения сеймов еще не составили программу, однако стало очевидно, что она формируется. Начиная с сороковых годов, дворянство, пусть скромно, стало подключаться к государственному управлению. /577/
2. Влияние хозяйственных перемен на жизнь страны
а. Рост товарного рынка
Распространение правильного трехполья и рост барщинных фольварков с конца XV в. стремительно увеличили производство товарного зерна во владениях великого князя, панов и дворян. Уже в конце XV в. в Великом княжестве Литовском было около 80 поселений городского типа, расположенных по большей части на западе государства. В первой половине XVI в. разделение труда стало важным фактором, определяющим общественную структуру. Товарные отношения расширялись как с ростом городов Литвы, так и по мере вовлечения ее в европейский товарный рынок.
До сороковых годов XVI в. из страны вывозилось еще немного зерна. Экспорт в ту пору преимущественно увеличивался за счет лесных полуфабрикатов. Великий князь отдавал большие лесные площади внаем местным и зарубежным (прусским) предпринимателям. Возрастало число предприятий, речной лесосплав превратился в важную отрасль хозяйства. Цены на древесину росли, и Литва с лихвой покрывала убытки от падающих цен на мед, воск и шкуры. Упомянутые товары, составившие основу экспорта страны в XIV–XV в., хотя еще числились среди вывозимых, однако уже не играли прежней роли. Их абсолютные величины, надо сказать, остались существенными. На рубеже второго и третьего десятилетия вильнюсская таможня за год пропускала около 15 тыс. восковых камней. За воск в 1519–1522 г. она получила 6530 коп грошей. Через Каунас в то время проходило в 10 раз меньше. Цены на зерно росли, так что торговая конъюнктура для барщинных поместий как внутри страны, так и за границей была благоприятной. Дворяне во второй четверти XVI в. окончательно превратились в хозяйствующих землевладельцев, передав первые позиции в военном ремесле своим и зарубежным профессионалам, нанимаемым за деньги.
Товарные отношения привели к тому, что из отдельных протяженных торговых путей стала формироваться дорожная сеть, объединяющая различные местности страны с рыночными узлами и корчемными точками. Денежный оборот, коснувшийся крестьянства, уже не удовлетворялся мелкими номиналами денежек и полугрошей. Сигизмунд II в 1535 г. начал чеканить литовские гроши, в годы правления Сигизмунда III Августа шкала номиналов особенно разрослась. В 1545 г. началась чеканка полудинариев, в 1565 г. – двудинариев, в 1565 г. – двугрошей, в 1546 г. – трехгрошей, в /578/ 1565 г. – четвериков, в 1547 г. – шестериков, в 1565 г. – монет, соответствовавших полуталерам (15 грошей) и талерам (30 грошей), в 1547 г. – золотых флоринов (дукатов), в 1563 г. – золотых португалов (10 флоринов).
Традиционно сложившиеся мыты (пошлины) перестали соответствовать объему и структуре торговли (в первом десятилетии XVI в. брали 1 грош с товарной бочки, полгроша с вола, копу грошей с 10 восковых камней, 15 грошей с мешка соли; были отдельные восковая и соляная камеры). Государство утрачивало возможность увеличения своих доходов. Плохо справляясь с контролированием таможен, великий князь позволял откупать их. На рубеже XV–XVI в. за это соперничали польские толстосумы, но уже в начале XVI в. на подобное оказались способны и литовские подданные. Луцкую таможню на три года откупил в 1505 г. тракайский войт Николай Прокопович. В 1505 г. камеры таким откупщикам стали отдавать в заклад, подобно поместьям. В 1514 г. Абрам Езофович за 4 тыс. коп грошей получил восковую и соляную камеры в Бресте. В 1529 г. брестскую таможню откупила еврейская община. В середине двадцатых годов такую монополию приобрел еврей Михаил Езофович. К брестскому таможенному комплексу относились Гродно, Дрогичин, Бельск, Каменец, Мельник, между тем как тут же, в Подляшье, находящиеся цехановская и тикоцинская камеры принадлежали к Каунасу. Во второй четверти XVI в. частная эксплуатация таможен была несколько систематизирована, расширена таможенная сеть. Большие города, особенно Вильнюс и Каунас, бдительно охраняли свое штапельное право. Ярмарки стали центральным элементом городских привилегий.
