Ливонские дела переплетались с российскими. Повзрослевший Иоанн IV в 1547 г. провозгласил себя царем. Литве было невыгодно признавать такой ранг в свете незабытых претензий Иоанна III. Непризнание царского титула за русским правителем затрудняло переговоры с ним. В 1549 г. было заключено пятилетнее перемирие с условием, что Литва не претендует на Смоленск, а Россия соглашается с тем, что ее государя не титулуют царем. Однако в 1550 и 1553 г. российские послы протестовали против подобного «нетитулования» и за признание царского титула сулили бессрочный мир. Тем временем Россия вела войну в Поволжье, и Иоанн IV в 1553 г. согласился не воевать 2 года и не именоваться царем. В таких условиях близился срок решительных действий в Ливонии. Литовским политикам было ясно, что без подобных действий в ближайшее время не обойтись. /587/
3. Волочная помера
а. Окончательное утверждение
крепостного права
Как и в других странах Центральной Европы, рост городов и возникновение товарных отношений формировали в Литве товарное поместное хозяйство, требующее прикрепления крестьян к обрабатываемой ими земле, и все это юридически выражалось крепостным состоянием. В частных владениях крепостное право возобладало уже во второй половине XV в. или в его конце. На великокняжеских землях этот процесс проходил медленнее. Во второй половине XV в. земля уже принадлежала лишь великому князю, и любой акт об отчуждении земли в пользу крестьянина должна была издавать волостная или поместная администрация. Однако реликт аллодиальной крестьянской собственности всё еще сохранялся в вотчинном праве наследования имеющейся земли. В начале XVI в. администрация перестала признавать наследование по боковым линиям. Установления для управляющих замками и дворами 1547 г. предписывали не принимать возвращающихся крестьян, которые по каким-то причинам покинули вотчинные хозяйства. С введением поместных инвентарей в перепись попадала поименно вся семья, потому появилась возможность контролировать присутствие или отсутствие не только самого хозяина, но и каждого члена семьи, т. е. прикрепление к земле становилось всеобщим. Право выхода сохранили военно-служилые и некоторые другие категории (бортники, отдельные ремесленники). Однако их круг быстро сужался, особенно это касается невоенных служб, ибо использование этого права означало оставление хозяйства.
Переход от натуральной ренты к денежной обострил проблему приспособления крестьянского хозяйства к возникшим товарным отношениям. От чехарды повинностей крестьяне защищались сохранением традиции и отказом от дробления хозяйств. И хозяйства не мельчали, зато вырастало число занятых в них людей; привлекались даже чужаки под видом друзей и помощников (пособников). В службах множилось количество дымов, они начинали заметно отличаться друг от друга. Богатые хозяева приобретали закладников, которых уже начали сменять наемные работники (наймиты, среди которых встречались и обнищавшие дворяне). Бедствующие службы были не способны исполнять повинности, поскольку их укрупнению мешала традиция. Ее негибкое применение приводило к тому, что крестьяне оставляли хозяйства и целыми деревнями отказывались от исполнения повинностей. Во время /588/ войны 1534–1537 в некоторых волостях Жямайтии произошло крестьянское восстание. Напуганная власть прислала на его усмирение татар, немало людей было истреблено. В 1545 г. в Аникщяй начались волнения, в центре которых был Буйвид. Подавляя это движение, великий князь заодно повелел выпустить циркуляры, в которых пообещал обуздать распоясавшихся администраторов и ввести постоянные повинности либо их эквивалент. Общий размер взимаемой ренты в среднем с одного дыма, по сравнению с XV в., уменьшился. Почти треть крестьянских хозяйств была не в состоянии исполнять повинности.
Экономическая и социальная конъюнктура, сложившаяся по мере расширения правильного трехполья и товарных отношений, заставляла землевладельцев руководствоваться и этими факторами для получения желаемой ренты. Крестьян принуждали к введению правильного трехполья с севооборотом и внесением органических удобрений. Зажиточные крестьяне делали это сами. Несвободная челядь в поместьях уменьшалась по мере того, как земельные полоски (бонды) получал слой паробков. Хозяевам стали запрещать освоение новых лесных площадей, но зато к этому принуждались паробки. Разжившиеся на этом превращались в койминцев.
Наиболее планомерно и целенаправленно эти преобразования в своих владениях проводила Бона, имевшая перед глазами опыт хозяйствования в Италии и Польше. Она понимала, что крестьянское землепользование следует перестроить по польской модели (копии немецкой системы), сведя правильное трехполье к точно отмеренным земельным площадям и связав их размер с величиной повинности. Всё это надо было делать одновременно с внедрением единиц измерения площади вместо мерных бочек посевного зерна для исчисления пахотной земли и условных возов сена для исчисления размера лугов. Такой единицей землепользования был принята волока. Это было проделано в сороковые годы в русинских владениях Боны, расположенных по соседству с Мазовией.
Рабочую команду Боны унаследовал Сигизмунд-Август. В целом ленивый и беспечный правитель, он оказался смышленым и энергичным в изыскании источников новых денежных поступлений. Он понял, что с помощью этой команды можно перестроить великокняжеский домен по волочной модели. Это был огромный объем работ по землеустройству (прежде всего – по измерению), связанный с серьезными социальными преобразованиями. Крестьянскую землю, разбросанную убогими лоскутами по лесам, болотам и пустошам, следовало заменить правильными и точно измеренными земельными массивами, перераспределить всё это между /589/ отдельными хозяйствами. Иначе говоря, надо было окончательно похоронить аллодиальную традицию крестьянского землепользования и заменить ее системой, основанной на чисто административном распорядительном управлении.
В 1547 г. в Алитус и соседние волости были посланы землемеры для расчета земельных участков на волочной основе для вновь создаваемых деревень. В 1549 г. это было проделано в Каунасском старостве. В Жямайтии волоки были приняты к измерению в 1553 г. Уже Бона, вводя волоки, повелела учреждать новые, к ним приспособленные, поселения и переводить туда крестьян. Сигизмунд-Август приказал выполнить это в масштабе всего хозяйственного домена. При измерениях совершенно не принималось во внимание использование земли крестьянскими хозяйствами. Сам великий князь провозгласил правило: земля и крестьяне есть наша собственность. Так были окончательно уничтожены остатки аллодиальной собственности крестьян на землю. Отнятая у них и общая земля (альменда) была перемеряна волочными единицами и распределена массивами, а крестьянские усадьбы – собраны в новые деревни. Переселенным в деревни уличного типа крестьянам были приданы по три таких массива. Каждое крестьянское хозяйство получало в нем свой надел. Севооборот совершался в масштабе этих массивов (а также наделов), когда поочередно высевалась рожь, яровые и земле давался отдых под паром. Полученные хозяйством три надела составляли волоку. Квадратура волоки зависела от качества земли (для плохой, или подлой, земли она была большей, чем для хорошей). В среднем волока равнялась 21,3 гектара. Все повинности следовало платить с волоки.
