Брестское собрание выявило политический конфликт между династическими приоритетами Казимира и государственными интересами Литвы, выражаемыми радой панов. Для него это был отрицательный баланс. Труднее говорить о положительном балансе, хотя наблюдался и он. В шестидесятых-семидесятых годах раду панов сформировала Ольшанская группировка и поколение, сменившее ее ровесников. Это были Вильнюсский епископ Иоанн Ласович (1468–1481), Богдан Сакович, Олехно Судимонтович, секретарь епископа Мартын, вильнюсский воевода Михаил Кезгайло. К ним примыкали Иоанн Нарбут и Радзивилл Остикович. Эти люди были чужды православной элите. Они поддерживали Казимира, но эту поддержку обусловили не его династические комбинации, а раздаваемые должности, т. е. структуры Литовского госу- /336/ дарства. Они сумели сохранить преемственность наиболее ценных политических принципов Ольшанской группировки. Именно они стремились использовать русскую политику в интересах Литовского государства, а не само государство ставить на службу русской политике. Они неплохо выучились методам локальной политики, и об этом свидетельствуют отношения Литвы с Ливонией. В 1473 г. в Курцуме представители обеих сторон под началом тракайского воеводы Радзивилла Остиковича и маршала Ливонского ордена Конрада Бергенроде уточнили литовско-ливонскую границу. От Швянтойи до Сидарбе (в бывшей Западной Земгалии) осталась граница 1426 г., а далее на востоке Литве удалось ее немного отодвинуть к северу. На Брестской встрече согласия не было, но это не стало причиной конфликта. Отход на второй план ярых польских гегемонистов и удельных литовских князей уменьшил напряжение между Литвой и Польшей. Литва получила передышку на юге, а Казимиру удалось направить энергию Польши на ее запад и юг. Это направление потребовало от Польши многих усилий; события воздвигали одно препятствие за другим. Конфликт с Матфеем Гуниади мешал политике Святого престола, и в 1478 г. Казимир вновь был отлучен от церкви. Литва осталась в стороне, в битвах Казимира с венграми участвовало лишь небольшое число людей, служивших лично великому князю.
Однако была и иная сторона польско-венгерского конфликта. Не только этот конфликт мешал направить силы Центральной Европы против турок. Матфей Гуниади установил связи с Московским великим княжеством, стремясь охватить враждебным кольцом государства, управляемые Ягеллонами. А это еще более усиливало нарастающую московскую опасность для Великого княжества Литовского. В то самое время, когда Литва утрачивала свою влияние в Крыму, ее южные границы оказались в сфере османской экспансии. Требовалась особенно энергичная, а вместе с тем гибкая политика: следовало зорко охранять свои границы, проводить диверсии на московском пограничье, быстро реагировать на любое изменение в татарских ханствах. Исполнить все это было невозможно без слаженной работы рады панов под целенаправленным руководством великого князя, а для Казимира это были задачи далеко не первой важности. Его наезды в Литву были лишь политическими экспромтами.
В октябре 1479 г. Казимир принудил к повиновению Тевтонский орден. В конце того же года он отбыл в Литву, желая посвятить себя ее делам. Активные объединительные усилия Иоанна III восстановили против него собственных братьев – угличского князя Андрея Старшего и волоколамского князя Бориса. Они просили о помощи хана Ахмета и через новгородцев завязывали отношения с Литвой. Напуганный близким соседством Москвы, присоеди- /337/ нившей Новгород, Ливонский орден был склонен поддержать Литву. В мае 1480 г. магистр ордена Борк отправил в Вильнюс комтуров Дюнабурга и Кулдиги с предложением военного союза. Псковским послам удалось уговорить раду панов Литвы не спешить с этим шагом; акция ливонцев, в целом выгодная Литве, была провалена. Однако к войне понемногу готовились. Князьям Андрею Старшому и Борису было разрешено отправить в Витебск свои семьи. Казимир надеялся привлечь наемных польских конных латников. Самое главное: были попытки координации действий с ханом Ахметом, чьего старшинства не признавал Иоанн III. Это сделали посланники обеих сторон – Тахир и Стрет. Летом 1480 г. Ахмет со всеми своими воинами подошел к Алексину на границе Великого княжества Литовского. Уже на литовской территории местные проводники препроводили его через Любутск к Воротынску. Здесь он дожидался подхода литовских войск, однако они не появились, ибо уже в мае месяце пришла весть о турецких передвижениях у Днестра, т. е. у южных границ Литвы и Польши. Исключительное внимание Казимир направил туда. Рада панов бросила всё на произвол судьбы, уверовав в победу Ахмета. В начале осени Ахмет двинулся на московские земли и попытался перейти Угру. Иоанн III уже успел замириться со своими братьями и хорошо укрепить подступы к Угре. Вместе с тем он весьма туманно стал намекать Ахмету на возможность возобновить выплату дани. Ожидание истощило татар, и переход Угры не удался. В таких обстоятельствах Ахмету пришлось поверить откровенно пустым обещаниям будущей дани. Он решил не рисковать и в ноябре двинулся назад.
Не состоялась еще одна попытка Литвы воевать чужими руками. Но цена даже такой попытки была болезненно высока. Еще в начале 1479 г. между Москвой и Крымом возобновились переговоры, в 1480 г. приведшие к заключению союза. Крым еще лавировал или только изображал это: в начале 1480 г. в Вильнюс прибыл посланник Менгли-Гирея Ази-Баба. Встреченный довольно холодно, он назвал установленный ханом срок – сентябрь 1480 г., после чего, в случае неполучения ясного ответа, Менгли-Гирей будет считать себя свободным принять московские предложения. Тем временем в Крыму действовал посланник Иоанна III Иван Звенец. Лагерь Олелковичей требовал союза с Ахметом; Казимир медлил. Рада панов наконец решилась действовать, и в сентябре из Вильнюса в Крым отбыло посольство под началом Ивана Глинского. Но было уже поздно. Живших на воле в Киеве, пленных Нур-Давлета и Айдара переманили в Москву; Иоанн III обещал не отпускать их в Крым. Менгли-Гирей сделал окончательный выбор в пользу Москвы. В том же сентябре крымские татары разорили южные земли Великого княжества Литовского. Их войско, возвра- /338/ щаясь с добычей, встретилось по пути в Крым с Иваном Глинским (с ним вместе ехал и Ази-Баба). Пользуясь желанием Литвы наладить добрые отношения с Крымом, Менгли-Гирей разыграл комедию «недопонимания», ставшую на долгое время верным орудием крымской дипломатии. На сей раз 15 октября был возобновлен союз Литвы и Крыма. Теперь уже Крым мог выбирать наиболее выгодного союзника, ибо как Москва, так и Литва опасались его, и обеим он был нужен. А политика Литвы в отношении татар – ловля двух зайцев – в 1480 г. окончательно провалилась. Хотя Москва сразу не избавилась от выплаты дани, но решающий шаг к устранению татарского сюзеренитета был сделан, и впечатление от него действительно позволило расценить «стояние на Угре» как завершающий этап освобождения Руси. Важен был сам момент: тотчас после возвращения из этого похода на Ахмета напали ногаи, и он погиб в бою. Большая Орда еще существовала, но название уже не соответствовало ее истинной мощи. Татары окончательно раскололись, и лишь Крымское ханство, подвластное туркам, осталось грозной силой. 1480 год показал, что Великое княжество Литовское является прекрасным полем для набегов, а союз с Москвой крымчанам очень выгоден.
Летом 1480 г. Мартын Гаштольд из киевских наместников был возведен в тракайские воеводы. Наместником в Киеве стал преданный Казимиру и возвысившийся на его службе, командир литовских дружин в польском войске, русский боярин Иван Ходкевич. Эти должностные перестановки наглядно свидетельствовали о консолидации высшей литовской элиты, о нахождении modus vivendi между ней и династией Ягеллонов, а также о стойкой ориентации русских бояр на литовскую государственность. Для политических замыслов православных князей уже не осталось места. Не сыграв должной роли в установлении Церковной унии, не сумев направить литовскую политику на зоркую охрану отдельных владений по обе стороны государственной границы, утратив завоеванные прежним поколением позиции в раде панов, – они теперь пытались повысить свое значение ярой защитой православной Церкви. Подобная позиции толкала их в объятия Москвы. В 1479 г. Михаил Олелкович был посредником между Иоанном III и молдавским господарем Стефаном Великим в заключении брака дочери последнего Елены и сына московского государя – Иоанна. После Мисаила Киевским митрополитом весной 1480 г. стал выходец из бояр Симеон. Константинопольский патриарх утвердил его в июне 1481 г. Михаил Олелкович и его сторонники окончательно переориентировались на Москву. Теперь уже он стремился стать великим князем Литовским под предлогом защиты православия. Князья организовали заговор с целью свержения и убийства Казимира, но он /339/ был раскрыт и ликвидирован весной 1481 г. Федору Бельскому удалось бежать в Москву. Михаил Олелкович и Иван Ольшанский (сын Юрия) были судимы и 30 августа 1481 казнены. Суд над заговорщиками со всей очевидностью продемонстрировал силовой расклад в Великом княжестве Литовском. Судил их канцлер и вильнюсский воевода Олехно Судимонтович (выдавший дочь Анну за брата Ивана Ольшанского Александра) и маршалок, он же тракайский воевода, Мартын Гаштольд (женатый на сестре Иоанна Ольшанского Анне). Жестокий приговор свидетельствовал о сделанном выборе. Примечательно то, что сыновья осужденных Юрий Ольшанский и Симеон Олелкович вскоре отличились как активные защитники государственных границ Литвы.
