Посредники поспешили к Александру де Сент-Фалю, где очень быстро составили нужный документ.
Три параграфа протокола, подписанного Раулем Нордлингом и майором Хумом, предусматривали, что «с момента подписания соглашения» господин Нордлинг «возьмет на себя руководство, ответственность и надзор за всеми политическими заключенными», содержащимися в пяти тюрьмах, трех госпиталях и трех концентрационных лагерях, равно как «во всех прочих местах заключения и эвакуационных поездах без исключения, куда бы эти поезда в настоящее время ни направлялись». Германские власти должны были передать все свои полномочия господину Нордлингу.
«Со своей стороны господин Нордлинг обязуется добиться освобождения пяти немецких военнопленных в обмен на освобождение каждого из вышеупомянутых политзаключенных».
Этот последний пункт не был выполнен. Продвижение союзных войск и отступление оккупантов помешали немецким властям потребовать его выполнения.
Очень важно было добиться немедленного освобождения тех арестованных французов, в отношении которых возникали опасения, что немцы попытаются уничтожить их в камерах, как это случилось в тюрьме города Кана. 17 августа открылись двери парижских тюрем, но в Роменвиле и в Компьенском концлагере сложилось иное положение. Здесь эсэсовское начальство, сотрудники гестапо и СД отказались выполнять указания фон Хольтица, сообщив, что подчиняются лишь указаниям Оберга.
В Компьене гауптштурмфюрер Петер Илерс, сотрудник СД, также отказался освободить заключенных вопреки всем просьбам господина Граммонта и господина Лагиша, уполномоченных представителей Международного Красного Креста, и даже потребовал ареста посредников, которые были вынуждены спешно ретироваться.
На следующее утро, 18 августа, исполняя указания Оберга, он отправил в Германию эшелон, увозивший 1600 заключенных. Почти все они в Германии умерли.
Это был последний приказ, отданный Обергом в столице Франции. В тот же день утром Оберг, Кнохен, Шеер, начальник орпо, и последние сотрудники гестапо покинули Париж, устроив в городке Виттеле наподобие своего управления, так как Верховное командование объявило, что на востоке Франции фронт будет стабилизирован.
20 августа Кнохен решил отправить одну из зондеркоманд в Париж с поручением остаться там как можно дольше и регулярно сообщать ему по радиосвязи о развитии событий. Возглавил эту экспедицию Нозек, который в июне 1940 года входил в группу, прибывшую для усиления зондеркоманды Кнохена. 21 августа 11 человек, из которых 5 были французы, взяли курс на Париж, передвигаясь на четырех машинах, одна из которых была передвижной радиостанцией. 23 августа, когда дивизия Леклерка подходила к Рамбуйе, эта зондеркоманда уже двигалась по пригородам Парижа. Однако атмосфера накалилась – парижане были слишком возбуждены ожиданием предстоящего освобождения, и маленькая немецкая группа сильно рисковала оказаться в плену. Нозек решил ограничиться разведкой обстановки в окрестностях города, после чего зондеркоманда развернулась и обосновалась в городке Mo. Нозек оставался там до 28 августа, когда ему пришлось спешно покинуть город, чтобы избежать встречи с американскими танками, готовыми отрезать ему дорогу к отступлению.
Последние гестаповские группы покидали Париж почти в таких же условиях, в которых они в июне 1940 года прибыли в этот город. Кнохен, будучи душою своих служб, единственный устоял у штурвала своего зловещего корабля в течение всего периода с 14 июня 1940-го до 18 августа 1944 года вопреки самым злостным противникам. Но война во Франции для него еще не кончилась.
Глава 2
Волки пожирают друг друга
В самой Германии ликвидация заговора 20 июля и устранение Канариса повлекли за собой последнюю модификацию служб РСХА. Военный отдел, созданный в РСХА в феврале для того, чтобы заменить службы абвера, был упразднен. Его начальник, полковник Хансен, был повешен; весь личный состав, перешедший из абвера, подвергся чистке, а сам отдел был распределен между гестапо и СД. В гестапо были переданы службы, занимавшиеся шпионажем, контршпионажем, забросом агентов-парашютистов и диверсионных групп. СД были подчинены группы сбора военной информации. Каждое подразделение гестапо и СД отныне дублировалось подчиненной ему службой того же названия, но с пометкой «Воен.».
Заговор 20 июля окончательно убедил Гитлера в том, что он не может доверять армии, «этой реакционной клике», которую необходимо поставить на место.
По предложению Мартина Бормана молодые члены партии, фанатично преданные режиму, были выдвинуты на офицерские посты и направлены в каждую воинскую часть, чтобы следить за политическими настроениями коллег. Докладывали они лично Борману – хранителю нацистской идеологии, сообщая о том, что казалось им недостаточно национал-социалистическим. Тут же Борману было доложено о «недопустимо пораженческих настроениях в группе армий, действующей в Силезии», ибо она сдавала свои позиции под натиском советских войск.
Гиммлер, в зените своей славы, наконец получил командование группой армий. Завершавшийся 1944 год пополнил его эсэсовские войска семью новыми дивизиями. К концу года должны были сформировать две дополнительные бригады из голландских и французских «добровольцев». Эти своеобразные добровольцы, будучи раньше полицаями, покинули свои страны в обозе отступавших оккупантов, чтобы избежать казни. Их оперативно завербовали в добровольческую штурмбригаду СС.
На востоке Франции немецкие войска, следуя категоричному приказу Гитлера, вступили в ожесточенные бои. Союзные войска вышли к Рейну и к франко-германской границе на всем ее протяжении только к началу 1945 года.
20 августа Оберг и Кнохен устроили в Виттеле свою штаб-квартиру. Тут же их настигли две плохие новости. Первой было составленное в чрезвычайно оскорбительных выражениях письмо Гиммлера. Рейхсфюрер упрекал их, используя весьма резкие обороты речи, в том, что они позволили себя арестовать 20 июля, не оказав ни малейшего сопротивления, и ставил под вопрос их честность и мужество. Несколькими днями позже, в конце августа, Кальтенбруннер грубо потребовал Кнохена в Берлин. Получив такой вызов, Кнохен не стал заблуждаться на свой счет. Во время пребывания в Париже его не трогали, опасаясь нарушить ход работы служб гестапо. Конец немецкой оккупации Франции поставил конец этим соображениям, и его враги смогут теперь добиться его опалы. Действительно, сразу после приезда в Берлин Кальтенбруннер поставил Кнохена в известность о том, что он лишен всех чинов и переводится в качестве простого гренадера в войска СС.
Кнохена немедленно определили в «Лейбштандарте Адольф Гитлер» и отправили в учебный лагерь Бенешау в Чехословакии для обучения противотанковой борьбе. Его собирались отправить во фронтовой отряд, когда ему пришел вызов в Берлин. На этот раз его официально уведомляли о том, что Гиммлер вернул ему свое расположение и назначал на высокий пост в РСХА. 15 января Кнохена включили в специальную службу, которой поручалась организация деятельности новых групп в СД, взявших на себя обязанности прежнего абвера. Падение Германии не оставило ему времени для завершения этого дела.
